Селиванов: Я не люблю Гребенщикова, честно говорю.

Роман: Но согласись, этот человек продолжает существовать, как личность, которую интересно слышать, хочется слушать, и он обладает огромным влиянием на людей.

Селиванов: Он довольно много сделал и делает и обладает — это все так. Но дело в том, что он не туда направляет свое влияние и свой авторитет… У него это носит оттенок игры какой-то, черт возьми. Вся ленинградская, европейская. Там у них рок имеет большой элемент игры. А игра есть игра, у игры есть свои правила. А жизнь это нечто совсем другое. Этим в свое время переболел Запад, где все ушло в рок — понарошку тоже.

Роман: А как ты относишься к проблеме эмиграции талантливых музыкантов /как это можно сказать про Башлачева, Наумова, Шевчука/?

Селиванов: Дело в том, что Ленинград все время считался некой Меккой. Потому что там впервые появилось что-то. Но они разбудить-то разбудили, а поговорить с теми, кто этому соответствует, уже не смогли. Поэтому можно считать, что они сдохли там уже. Поэтому и Наумов, который туда поехал, тоже сдох. И Шевчук там сдохнет. У Наумова уже сейчас покатили личностные переживания в песнях, то есть начинает преобладать то, что не имеет к нашей с тобой жизни никакого практического приложения. Сейчас рок — только на периферии настоящий. А те, кто туда уезжают, они сюда едут как бы на потребу. Их употребляют и смысл их творчества пропадает для них самих.

Роман: Тот же Гребенщиков в свое время призывал держаться корней.

Селиванов: Ну да, он пел, но это никак к нему не применимо. Я много слышал буржуев и чувствую, откуда ветер дует. Он просто принял некие правила, по которым он играет. Основной принцип у него: хотите такую музыку, пожалуйста! Если бы Гребенщиков завтра поломал то, что он сделал, я бы первый стал его фанатом. А он принял ту роль, которую сам создал или которую ему навязали и теперь он уже катится, как поезд по рельсам, потом он постареет, поскучнеет и на этом все.

Элементарный прикид. Человек, допустим, выпускает альбом, выпускает кучу хитов, поднимается, но он же не может петь их бесконечно. А Гребенщиков, тем не менее, поет, и многие так делают.

Роман: Что бы ты сейчас хотел, с кем работать, ориентиры сейчас у тебя есть?

Селиванов: Ну это, во-первых, ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА. Но мне бы хотелось кое-что изменить в музыке и подаче, но не в атмосфере. Атмосфера пусть останется вот такой, какая она сейчас. Егор Летов — это, конечно, в чем-то диктатор, но он знает, чего хочет. Это все-таки личность, что ни говори. Хотя я чувствую, что если я буду с ГО работать, то мы цапнемся, а цапались мы уже несколько раз.

А с другой стороны, как у каждого человека, у меня планы сколотить свою группу, это уже здесь, в Новосибирске. Но своя группа — это нужны единомышленники. С молодежью я работать не могу, или я все время нарывался на жутких индивидуалистов. А просветительской деятельностью мне заниматься тошно, я этого не могу.

Роман: Скажи, а из западных команд, кто для тебя явился событием за последнее время, на кого бы ты хотел ориентироваться?

Селиванов: Для меня группа № 1 — это ДЕД КЕНЕДИЗ. Из английских, наверное, ЭКСПЛОЙТЕД только. Из американцев, наверное, РЕЙГАН ЮС. Среди поляков много интересного есть: ПРОВОКАЦИЯ, ДЕЗЕРТИР. Для меня главное событие 86–87 гг. — это ДЕД КЕНЕДИЗ, и даже не по музыке, а по степени непримиримости, что ли.

Роман: А как на твой взгляд, что является более действенным, когда на общем фоне застоя появляются две-три группы яркие или когда это уже приобретает такой панк-бум как сейчас в Польше?

Селиванов: Это вопрос метода. В принципе, здоровый подход — чем больше, тем лучше. С другой стороны, неизбежно начнется проституция, появится большое количество формально причисленных к движению команд. Но настоящие, независимо от того, сколько их будет, они все равно как-то выделяются, заявляют о себе. Ну в принципе, наверное, все же следует идти по этому вот святому закону перехода количества в качество. А иначе, из ничего не создашь ничего, на ровном месте.

Миры Мертвы (Пис Дедз)

Л.Г.

Здание НЭТИ… Если подняться по лестнице на последний, шестой этаж, то оказываешься посреди придавленного потолком коридора, начало и конец которого теряются в тусклых неоновых сумерках. Идти надо направо, по впитывающему звуки шагов полу, мимо запертых дверей и несуществующих окон, и через некоторое время начинает казаться, что это даже не чердак, а подвал или бункер.

А потом упираешься в стенку, поперек которой — труба, стянутая обрывком черной ленты.

22 апреля Дмитрий Селиванов пришел сюда в гости к А'МБЕ (местная группа, они там репетируют в одной из комнат). Где-то около семи вечера он поднялся, сказал странные слова: "Ну ладно, у меня тут еще дела в конце коридора" и вышел, прихватив с собой шарф.

К тому времени, когда дверь открылась, наконец, снова, Селиванова больше не было.

Спустя 43 дня в ДК Чкалова состоялся концерт, посвященный его памяти, на котором мне довелось присутствовать. А спустя еще три месяца я вот, наконец, собрался обо всем этом написать.

Все основные вехи его жизни вы уже знаете из вышеприведенного интервью, остается лишь добавить, что собственную группу он все-таки успел создать (в июне 1988 г.), называлась она ПРОМЫШЛЕННАЯ АРХИТЕКТУРА, и в ней он не только играл на гитаре, но и пел (впрочем, пел он и раньше, например на альбоме с Кокой) Группа, кстати, существует до сих пор, только поет там теперь барабанщик Ронни (Р. Важидов).

Когда мы собрали о Диме материалы, я удивился, насколько все быстротечно в нашей жизни: 85 год, господи, да это ж только что все было…

Я думаю, при желании, можно сосчитать все его публичные выступления: раза 4 с ПУТТИ, чуть больше с АРХИТЕКТУРОЙ, с ГО — вообще два, кажется. Если прибавить сюда все старые дела, с МОСТОМ, Радкевичем и т. д. — ну, десятка три получится. Причем, надо учесть, что все это происходило только в Сибири — я тут прикинул и вышло, что единственный концерт Селиванова в Европе (4 дек. 1988 г. Москва) был оборван Кометой где-то минуте на двадцатой (в лучшем случае). Надо, правда, отдать ей должное — без нее бы мы его вообще никогда не увидели.

С записями получается еще хуже: про те три зальника с МОСТОМ никто ничего не знает, про другую случайную запись, о которой он говорит в интервью — тоже. Далее — «Шифер» (не слышал), концерт с ГО, три — с АРХИТЕКТУРОЙ (московский записан еще и на видео) и два студийника — один с Кокой, другой — с ПА (записан в сентябре прошлого года, называется "Любовь и Технология", оригинал утерян(!)

Все.

Нет смысла описывать все 23(!) выступления в Чкаловском ДК, имевшие быть с 17.00 до 24.00 3 июня 1988 года. Почти вся сибирская партизанская обойма плюс еще несколько отдельных светлых пятен, все остальное — совсем не по тому делу. Изобилие это объясняется тем, что концерт был благотворительным, и все средства от него пойдут на сооружение памятника на диминой могиле.

Наумов и КАЛИНОВ МОСТ не приехали.

Наверное, с ними что-то случилось.

Весь партер стоит, зал забит до отказа. К сожалению, это — вряд ли дань памяти Селиванова, которого мало кто знал. Большей частью народ пришел оттягиваться, причем — по фигу на ком. ПУТТИ, СТРАХОВОЙ ПОЛИС, ГО, ГОРОД (тутошний металл), даже Черный Лукич и Янка вызывали совершенно одинаковую реакцию (вот странно, мне бы в голову никогда не пришло во время янкиного пения прыгать и показывать ей "козу").

При таких раскладах, сами понимаете, никакой настройки, регламент 12 минут, раз-два-три — погнали… Однако, попервоначалу многие, наплевав на всех последующих, играли чуть ни по полчаса, и в результате ПИЩЕВЫЕ ОТХОДЫ, имеющие к Селиванову, надо думать, гораздо большее отношение, чем, скажем, какой-нибудь совершенно невразумительный 7 ЭТАЖ, остались за бортом, т. е. попросту не успели.

Первой выступает та самая А'МБА. По-моему такие группы есть в каждом городе, у них бывает своя, очень небольшая аудитория, в основном — волосатые, которые их преданно любят, бухают с ними, ну в общем, понятно. Не могу сказать, чтобы мне уж очень понравилось но они знали, зачем они здесь.