УРЛАЙТ: Что такое, по-вашему, секс: привилегия элиты или всенародное достояние?

АНЖЕЙ /брезгливо/: Ну, секс… это достаточно распространенная категория отношения людей. Я не считаю, что в Советском Союзе с сексом что-то такое особенное происходит. Каждую ночь, каждую секунду в Союзе каждый человек занимается сексом — в том или ином смысле. В меру своих возможностей, способностей, развития. Проблемы нет! Будут ли у нас открыты секс-шопы, нет ли — неважно: важно, чтобы была эстетическая зона, существующая ЗА сексом, НАД сексом, но это уже как раз зона эротики. И если советский секс всенароден, то высокая эротика действительно оборачивается в наших условиях известной эзотерикой.

УРЛАЙТ: И последний вопрос. Ваш идеал общественного устройства?

АНЖЕЙ: Абсолютная монархия — если брать эстетические последствия. Эти дворы, окруженные прекрасными художниками…

ЖЕНЯ: Феодальное, короче, понимание жизни.

АНЖЕЙ: А оно такое и есть нынче на территории этой страны.

ЖЕНЯ: Совершенно очевидна клановость ее строения. Отношения двора и церкви, вассальность…

УРЛАЙТ: Но в нашей стране почему-то очень вялые эстетические последствия…

ЖЕНЯ: Да… Но это только начало феодализма. Такой выход из варварства социального. Феодализм еще должен окрепнуть.

АНЖЕЙ: И, я надеюсь, мы внесем в это нашу скромную лепту. 

1. "В пустые города" /1982/.

/Женя — гитара, вокал, клавиши; Анжей — "-; некто Малков — гитара/.

2. «Анжелика» /1984/.

/Анжей — гит., клав., спецэффекты, вокал; Женя — вок., гит.; Джеки — сакс, флейта; Валерий Светлов — перкуссия; Игорь Кечаев — бас/.

3. "Прикосновение нервного меха" /1987/.

/Анжей — гит., клав., backing vocal, спецэффекты; Женя — вок., гит.; Маша Персик — виолончель; М.Мукасей — бас; Леон Катц — клав.; Юрий Орлов — сакс; Игорь Лень — клав.; Д.Ковалев — клав./.

4. «Лир» /1988/.

/Анжей — синтезатор, вок.; Женя — клав., вок.; Игорь Кечаев — виолончель, гит.; Джеки — сакс, флейта/.

5. "Аэрофотосъемка женского тела" /1989/.

/Анжей — гит., клав.; Женя — вок., гит.; Борис Раскольников — гит.; Джеки — сакс/

В проекте: "Взрывоопасная школьница", "Нега и Роскошь".

15 августа 1989 года в районе метро «Беговая» в стенах заброшенной кономойни трахались четыре обнаженных человека. Процесс с упоением снимала советская киностудия. Вокруг толпились зеваки. Два строгих милиционера наблюдали за порядком.

Ларчик этого абсурдистского сюжета открывался, пусть не совсем, но просто.

Киностудии «Центрнаучфильм» захотелось снять фильм об эротике. Съемочная группа принялась распрашивать друзей-знакомых, не знают ли те каких-либо желающих попилиться за так, на свежем воздухе.

Какой-то юморист шутки ради указал им на ОБЕРМАНЕКЕН.

ОБЕРМАНЕКЕН увидел в предложении «Центрнаучфильма» возможность учинить под его вывеской очередную скандальную эротическую акцию.

Других кандидатов на публичный трах у «Центрнаучфильма» не нашлось, и он покорно принял условия рыцарей высокого эроса.

А условия были следующие.

Вблизи «Беговой» стоят стены круглого в плане здания, в которых некогда мыли коней.

Внешне они выглядят примерно так:

Эдакая пародия на Колизей.

В окольцованном стенами пространстве растет трава и валяются пустые молочные пакеты.

В центр этого пространства установили огромную двуспальную кровать, устланную алым шелком. Рядом поставили винтовой столик с золотым шампанским. Над кроватью в виде парусов натянули тюлевые занавески.

Киношников заставили дуть в паруса ветродуем и пускать дым. Подо все это оберманекены с парой своих поклонниц битый вечер самозабвенно трахали друг друга во все дыры. Проходившая мимо Дуня Смирнова /как выяснилось, живущая в одном дворе с Колизеем/ едва не оказалась затянута в красочное лоно свального греха.

"Центрнаучфильм" смиренно все это снимал.

Вот, собственно, и все. Вокруг стен Колизея, естественно, скопилось бредущее с работы местное население. УРЛАЙТ сделал по его рядам небольшую социологическую пробежку с универсальным вопросом: "Как вы расцениваете происходящее?"

СЕРГЕЙ /водитель/: Мне кажется, что это не нужно. По крайней мере, могли бы найти девушек поприличнее.

НИКОЛАЙ /слесарь-ремонтник/: В принципе я думаю, что тут ничего такого нового нет. Просто у нас мало этого всего. А я так думаю, что это просто жизнь, в конце концов. Просто у нас раньше не было этого ничего — вот и народ собрался. В диковинку ему все это.

АЛЕКСАНДРА ИВАНОВНА /пожилая женщина, рабочая/: Я так думаю: каждый по своему возрасту это оценивает. Пожилому возрасту это не подходит. Ну а молодым, наверное, сами понимаете. Такие вещи с точки зрения поколений должны рассматриваться.

ГРУППА ГЛУХОНЕМЫХ /за них говорит немолодая представительница-переводчица/: В два часа ночи надо было показывать. А то дети смотрят.

АЛЛА /бухгалтер/: Все нормально.

ПАВЕЛ /учитель/: Нормально, все этим занимаются. Все это видели, все это знают. У нас тут что: по видюшнику гоняются за всей этой порнографией. Если бы это спокойно лежало в каждом магазине, все бы спокойно и жили. А у нас чего: если я покажу жене порнографические открытки, в тюрьму меня за разврат жены посадят? У нас чего говорят: кто-то посмотрел «Ниндзи», залез в госпиталь и отрубил медсестре руку. Что ж, значит, если я посмотрю фильм о войне, я пойду шмалять всех на улицу? А если я вот то, что тут сейчас делают, посмотрю, я первую встречную в кусты потащу? Неувязочка получается!

ВЛАДИМИР /безработный/: Обскакали и перескакали мы Запад.

/после концерта/

Одна из девиц — участниц акции — другой: Ну ты, подруга, перепила явно. Ты там такое сегодня творила, чего я от тебя просто ждать не могла.

И в заключение мы попросили оценить произошедшее двух милиционеров, охранявших все это безобразие.

1-й МИЛИЦИОНЕР: Кто его знает, как сказать… По-моему, немножко перестарались.

2-й МИЛИЦИОНЕР /твердо и весело/: Все нормально.

Рок умер, да здравствует эротика? — все к тому идет. Осенние «некст-стоповские» акции в Москве не собрали до конца даже 100-местный малый зал ДК Горбунова, а на другом конце города безо всякой рекламы блистал аншлагами эротический "Театр Забитой Пьесы" А.Демидова. Сам Демидов начинал когда-то как блистательный балетный критик мафии Григоровича — красавец-мужчина, у ног которого, по уверениям бывалых театроведок, ползали интелигентнейшие женщины столицы. Затем он опустился, отрастил седые космы, глаза его замерцали больным полоумным блеском. Закономерным финалом этой деградации стало создание им безумной студийной секс-труппы, неожиданно воскресившей атмосферу белогвардейских притонов эпохи оставления Севастополя. Возгласы иных тусовщиков "Это круче, чем НИИ КОСМЕТИКИ!" показали, куда качнулась стрелка компаса.

Но если рок, как считалось, звал и вел нас к каким-то духовным высотам, то далекий от Кама-Сутры советский эрос знаменует некий поворот к тому, что обыватель назовет пиком морального распада и утраты нравственных ориентиров. "Все, я приехал!" Не пряча, что называется, голову в песок, мы публикуем нежеследующий материал о демидовском театре пера одного из столпов московского андерграунда.