Я сосредоточился и попытался открыть дверь сам. Пускай мой друг и был против, но, в случае, если все удастся, я намеревался закинуть его себе на плечо и ретироваться на Станцию. Какими бы благими не были мотивы Алана, я не собирался смотреть за тем, как он истекает кровью. Я точно знал, что в этом мире мне нет места. Но что-то, в этот раз, пошло не так. Ни какой двери не открылось. Может быть, я что-то сделал не так, а может быть, всему виной было волнение.

У Алана закатывались глаза. Он норовил провалиться в беспамятство.

Дерека все не было.

А Энулы на полу похоже окончательно пришли в себя. Попытки подняться становились все более успешными. Я понимал, что времени совсем нет. Стоит только главному придти в себя окончательно, он от нас живого места не оставит.

План действий возник у меня в голове сам по себе. Он мне не нравился, он был отвратительным, но, похоже, что у нас просто не было другого выхода.

То есть был — позволить энулам убить нас с другом.

Разве это вариант?

Или-или.

Так не бывает. Два варианта, один хуже другого.

Я знал, что если сделаю, то, что придумал, то до конца жизни не смогу смотреть на себя в зеркало.

Но и просто сдаться, я тоже не мог.

— Алан, дружище. Пожалуйста, не умирай! Пожалуйста!

— Экххх… — только и донеслось мне в ответ.

— Я все сделаю. Сейчас. Все будет нормально. Держись. Не умирай!

Я размазал слезы по щекам и на негнущихся ногах поднялся с пола.

Мне было страшно и противно. Меня, словно пьяного, мотало из стороны в сторону. Перед глазами все плыло.

Это кошмар. Это страшный сон. Все пройдет и забудется. Ничего этого не происходит.

Я как мог, пытался подбодрить сам себя. Старался прогнать прочь сомнения и страх.

Нет выбора, его просто нет! Они убьют и меня и Алана. Хладнокровно и жестко, лишат нас жизней. Я больше никогда не увижу родителей и Дану.

Так не должно быть.

НЕТ!

Как же мне хотелось сейчас оказаться в другом месте, как можно дальше отсюда. Пускай даже одному против десятка дестриксов.

Или чтобы на моем месте оказался кто-нибудь другой. Тот же Алан, например. Ему тоже стало бы невероятно сложно решиться пойти на это, но гораздо проще, чем мне. Его все же готовили к таким ситуациям.

Однако выбора не оставалось. Так же как и времени на размышления и сомнения.

Мы должны выжить.

Во что бы то ни стало!

Я прижал дуло пистолета к затылку энула и нажал на спусковой крючок. Сильная отдача ударила по руке. Удушающий запах пороховых газов. И еще я почувствовал что-то мокрое и липкое на своих пальцах.

Я больше не мог сдерживать рыданий. Они лились из меня сплошным потоком. Для того чтобы не выронить пистолет, мне пришлось собрать оставшиеся крупицы решимости.

Мне нельзя было раскисать сейчас. Нельзя сдаваться. Еще пять человек осталось. Пять пуль. Если я позволю жить им, то они убьют нас. Такой вот небогатый выбор!

Я не мог рисковать и стрелять им в ноги, или в руки, чтобы просто обездвижить. Они же все прирожденные войны. Они умеют терпеть боль. А энулу и шевелиться вовсе не обязательно — достаточно использовать способности, чтобы сломить нас.

Мне оставалось их только убивать.

Либо они выживут, либо мы.

Третьего не дано.

В Антона я выстрелил три раза. Почти не целясь. В спину. Он затрясся в агонии, барабаня ногами по полу. Но почти сразу затих.

К третьему мужчине я подполз на карачках. Ноги отказывались держать меня. Голова буквально раскалывалась на маленькие части. В глазах появилась резь.

Я навалился на толстяка. Оказалось, что на нем удобно лежать, мягко. Прижал пистолет к груди, отвернулся в сторону, и два раза выстрелил.

Я лежал на толстяке и плакал, уткнувшись носом в его подмышку. Мне хотелось умереть вместо него. Этого не должно было случится. Не здесь, не сейчас и не со мной. Такого вообще никогда не должно происходить — ни где и никогда. Дети должны оставаться детьми, а не становиться убийцами.

— Ах, ты! — донеслось до меня откуда-то сзади.

Мужик, прижимавший меня к кровати, пришел в себя. Сейчас он, опершись спиной на стену, стоял и с удивлением и ужасом смотрел на меня. Правая рука шарила по поясу, в тщетных попытках найти пистолет. Хорошо, что у меня хватило ума его разоружить.

Снова выстрел.

Мужчина сполз по стене, зажимая руками кровавую рану в животе.

Я поднялся на ноги, и нетвердой походкой подошел к Алану.

Мужики возле двери пришли в себя, но продолжали лежать на полу, не подавая признаков жизни. Они, верно, оценили ситуацию и поняли, что единственный способ для них уцелеть, это ни во что не вмешиваться. Они изображали из себя трупы, при этом, думая, что я ничего не вижу, украдкой кидали на меня взгляды.

Они ждали подходящего случая. Ждали моей промашки.

Мне было их очень жаль, но отступать было нельзя. Они все еще могли нам помешать. Я выстрелил в них пару раз, особо, впрочем, не целясь. Стрелял наугад, куда попаду. Потому у них оставались шансы выжить.

Алан лежал на полу и плакал. Ему было больно. Не от раны, которая оставила пуля — ему было больно за меня. Он понимал, что на все это я пошел, лишь бы спасти его. Он хотел помочь мне, но был бессилен, что-либо сделать.

Я рухнул на пол и обнял Алана.

— Все нормально. Главное не волнуйся. Уже все хорошо.

Я плакал, ничего не видя вокруг себя. Мир вокруг, перестал существовать. В нем остались только я и моя боль.

Я теперь всего лишь жалкий, малолетний убийца.

Я ничто.

Я недостоин права, называться человеком!

Вот уж не думал, что убивать будет так сложно. Герои фильмов и книг запросто, без малейших душевных терзаний, убивали врагов. А если эти самые терзания появлялись, то они мгновенно их душили, вспомнив о том, что у них просто не было выбора. Либо ты, либо тебя. Меня же эти мысли отнюдь не успокаивали. Кажется, от них становилось лишь хуже.

— Ребята, что это тут у вас происходит?

Алхимик. Он все же пришел. Но опоздал на пятнадцать минут. Хотя говорил о себе, как об очень пунктуальном человеке. Видимо посчитал, что ничего страшного не случится. Оказывается, даже такой незначительный промежуток времени, может очень многое изменить. В моем случае, пятнадцать минут, стали по-настоящему роковыми.

— Кто это сделал? — деловито поинтересовался Дартер.

— Заткнись!!! — заорал я на него.

Я не хотелось сейчас ничего этого слышать. И, уж тем более, не хотел всего этого видеть. Мне хотелось лишь одного — оказаться как можно дальше отсюда и постараться скорее забыться.

Нельзя было тратить время на препирательства и разборки с Дереком. Если еще не смекнули, то уже очень скоро, жильцы догадаются, что что-то не так. Они либо придут сами посмотреть, либо, что вероятнее, обратится в патруль, либо сразу к энулам. Мы должны были успеть исчезнуть отсюда до того, как все это случится.

— Алан, очнись! — я потряс друга за плечо.

Алан, услышав мой голос, открыл глаза.

— Алхимик здесь. Он пришел и с ним все в порядке. Нам нужно как можно скорее убираться отсюда. Открой дверь. Слышишь? Открой дверь!

Я говорил сквозь слезы, коверкая слова.

Алан едва заметно кивнул, показывая, что услышал меня. А в следующий момент, в полу, рядом с ним, появилась дверь.

Я вскочил на ноги, нагнулся, и потянул ручку на себя. Дверь отворилась.

— Дерек, скорее! Идите сюда!

К чести Алхимика он не стал придираться, почему я с ним так разговариваю. Он очень быстро подошел ко мне, волоча за собой несколько чемоданов. Я выхватил их у него из рук, и закинул в дверной проем. Они крутанулись в нем вбок, и приземлились по ту сторону, на пол.

— Не волнуйтесь. Заходите в дверь! Все будет хорошо!

Дерек смерил меня недоверчивым взглядом, но в дверь шагнул. Точнее спустился, как обычно спускаются в погреб. Сел на край. Свесил ноги вниз, а затем, оттолкнувшись ногами, прыгнул.

Я подхватил Алана на руки. При пониженной силе тяжести, он показался мне совсем не тяжелым.