Двери вагона захлопнулись, причем как нормальные, так и те, через которые вышла женщина. Электричка двинулась к следующей станции.

От этого, довольно-таки плавного толчка, я едва не упал, но кое-как мне удалось сохранить равновесие. Оказалось, что я, сам того не замечая, уже стою на ногах, и во все глаза смотрю на то место, где, всего десяток секунд назад была странная женщина. Как я вскочил с места, совершенно не отложилось в моей памяти.

Произошедшее только что, никак не желало, укладывалось у меня в голове. Одно дело, всю жизнь читать фантастику, и совсем другое, встретиться с необъяснимым в реальности! Это было жутко. Гораздо страшнее всего того, что я успел напридумывать, пускай на электричку так и не напало чудовище, а шарф не превратился в змею.

От выплеснувшегося в кровь адреналина, меня начала бить мелкая дрожь.

Многие сейчас с недоумением смотрели на меня. Со стороны я, должно быть, выглядел более чем странно. Четырнадцатилетний парень, прилично одетый, резко вскочивший с места лишь для того, чтобы уставиться на закрытые двери вагона, как баран на новые ворота.

Стало неудобно.

Чтобы скрыться от этих взглядов, и хоть немного прийти в себя, я сел на место, которое никто не успел занять.

"Что вы все на меня смотрите? — думал я. Две бабушки напротив, прищурив глаза, подозрительно смотрели на меня, и что-то обсуждали между собой. — Что вы так на меня пялитесь, глазастые? Почему же ни кто из вас не увидел, что сотворила неприметная женщина? Или вдруг нормальным стало, когда в стене появляется дверь, которая, через несколько секунд, исчезает?"

И никто, не только эти две бабушки, вообще никто в вагоне, так и не заметил произошедшего. Сколько я не вглядывался в лица пассажиров — ничего, ни тени изумления, лишь усталость и скука. Будто они и, правда, ничего не видели…

Или мир начал сходить с ума, или я.

Хотя нет, этого быть не может. Если я осознаю, что могу сойти с ума, что все мне только кажется, значит с психикой все нормально. Психи, как говорят, считают себя вполне адекватными людьми.

Постепенно внимание взрослых к моей персоне ослабло. Теперь, когда чужие взгляды не сверлили во мне дырки, я мог немного обдумать случившееся. Первой моей мыслью было — как такое вообще может быть? Как она смогла выйти? Почему перед ней открылись двери? Откуда взялась дверь в стене станции метро? И главное, куда женщина ушла?

Мысли метались из стороны в сторону, и я ни как не мог найти ответов на эти вопросы.

А существовали ли в принципе ответы?

Одно я знал абсолютно точно — теперь приложу все силы, и не успокоюсь, пока во всем не разберусь.

К Сашке идти уже совсем не хотелось, но и домой возвращаться, тоже было не с руки. Наверняка старшие заметят мое потрясение и потребуют дать им объяснения. И что в этом случае делать? Правду говорить? Никто же не поверит. Посчитают, что вру лишь для того, чтобы скрыть нечто важное, какую-то страшную тайну. Учитывая, как много сейчас рассказывают о проблемах в среде подростков, придумать, а, следовательно, и основательно себя запугать, тем, что, по их мнению, могло со мной случиться, родители точно смогут. Сложно представить, какие кошмары могут придти к ним в голову, но они в них искренне поверят, и потом мне не оправдаться. Лучшим выходом было последовать первоначальному плану и отправиться к другу. Там немного посидеть, дождаться, когда схлынет волнение и спокойно идти домой, не боясь встревожить своим поведением родителей.

Саша мне обрадовался, совершенно искренне, как и полагается лучшему другу. Ради меня, он даже от компьютера оторвался, чтобы подойти к двери и встретить. Как только я разулся и повесил куртку в шкаф, он сразу же потащил меня к себе в комнату, демонстрировать свою новую гордость. Не будь я так потрясен случившимся, компьютер наверняка бы произвел на меня сильнейшее впечатление. После случая в метро, мысли были заняты совсем другим — они тщетно пытались собраться воедино. Компьютер, как компьютер — обычная прямоугольная коробка. Да, картинка на экране выглядела сочно и реалистично, но куда ей до появляющейся и исчезающей двери в стене!

Мое настроение не осталось не замеченным лучшим другом. Он пока не лез с расспросами, но с каждой минутой сопел все громче, выражая обиду. Я понял, что нужно ему что-то сказать, объяснить, чтобы не испортить отношения, но не смог выдавить из себя и слова. Не до Сашкиных обид мне было, совсем не до них! Если он настоящий друг, то просто обязан меня будет понять правильно.

Около часа мы сидели молча. Тишину в комнате нарушали лишь грохот стрельбы и взрывов, льющийся из колонок. Сашка долбил по клавишам, норовя сломать новенькую клавиатуру, и резко дергал "мышку" из стороны в сторону. Он был обижен и зол, и я понимал почему. У друзей не должно быть секретов друг от друга, поэтому я испытал легкое чувство стыда, которое ушло сразу же, стоило мне только вспомнить свою поездку в электричке. Я раз за разом проматывал события, произошедшие в метро, в своей голове.

Наши своеобразные посиделки прервала Сашина мама, тетя Ира. Она пригласила нас к столу. Действительно, уже подоспело время ужина, и дети должны быть накормлены. Я хотел оказаться, потому что не чувствовал не малейших признаков голода, но на кухню пошел вслед за Сашей. Все же не стоило вызывать подозрений, даже такими вот мелочами.

Картофельное пюре, посыпанное сверху мелко порезанной зеленью, и тефтели уже поджидали нас на столе. Тетя Ира как раз закончила с салатом из огурцов и китайской капусты, заправила его майонезом, и поставила на стол. Все выглядело таким аппетитным. А запахи! Сразу же выяснилось, что не такой уж я и сытый, а совсем даже напротив — страшно голодный. Лишь переживания сегодняшнего дня, не позволили мне этого сразу же обнаружить. За еду я принялся с несвойственным мне энтузиазмом, и очень быстро справился со своей порцией. Несколько минут пришлось ждать, пока товарищ закончит свою трапезу. Тетя Ира предложила добавки, но я отказался — голод был утолен, и вряд ли бы я смог съесть еще что-то.

Чай отправились пить в Сашкину комнату. К чаю прилагалось домашнее печенье и пирожки с джемом, и то и другое невероятно вкусное. Сам не знаю как, после обильного ужина, но их я тоже попробовал. Настроение мое окончательно исправилось и, уже можно было возвращаться домой, не опасаясь вопросов от родителей.

— Что с тобой случилось? — Александр все же не выдержал и полез с расспросами. А я так надеялся, что этого не произойдет, что он сможет проявить деликатность и забыть про любопытство.

— Да, ничего, все нормально. Правда.

— А что же ты тогда такой?

— Какой? — нужно было придумать любую ложь. Забыть, что врать нехорошо в принципе, и вдвойне не хорошо обманывать друзей. Именно ложь, стала бы моим спасением от дальнейших расспросов и помогла бы избежать обиды. Сашка, он ведь настырный и пока не получит ответов не успокоится. Как назло, в голову не приходило ничего, хоть немного правдоподобного.

— Задумчивый слишком и таинственный. Я же тебя знаю — точно, что-то случилось.

— Нет, дружище, тебе просто показалось.

Сашка насупился и пристально посмотрел на меня.

— У друзей не должно быть секретов друг от друга, — сказал он, наконец. — Ты ведь мне друг?

— Конечно!

— Ну а что же ты тогда? Знаешь ведь прекрасно, что я никому и ничего не расскажу.

Может и правда рассказать? — мелькнула мысль. В конце концов, он ведь и, правда, мой лучший друг. Кто, как ни он сможет понять?

Стоило лишь представить, как будет звучать мой рассказ, и мысль быть откровенным ушла сама по себе. История получилась бы настолько неправдоподобной и фантастичной, что даже я сам, непосредственный участник событий, вряд ли бы в нее поверил.

— Саш, я знаю, что ты могила, во всем, что касается тайн. Но я ничего не могу тебе рассказать.

— Это почему?

— Потому что нечего!