— Идите первым. Там за поворотом Мишка рыбачит, я не хочу с ним разговаривать.

Болтать с Мишкой и у Геннадия не было желания, но есть к нему дело.

Мишка в стороне от тропинки бродил с удочкой по берегу. Геннадий свернул к Сайде. Вера прошла вперед.

— Куда собрался? — спросил Мишка.

— Да так, Миша. Начальник дал задание прогуляться по тайге, чтоб аппетит лучше был перед твоим обедом.

А она? — Мишка подбородком указал на тропинку; оказывается, он видел Веру.

— Ей тоже полезно подышать свежим воздухом.

— Тайна, значит. А я богато сегодня наловил! — Он похлопал ладонью по брезентовому мешочку, из которого высовывалась ярко-красная рукоятка ножа. Обычно Мишка носит его в чехле, на ремне, но сейчас переложил ближе, вдруг понадобится. — Здесь озеро близко есть, я пройду, на червя попробую, там окуни здоровые водятся. Не обедали еще?

— Ждут, когда ты приготовишь. Зачем столько рыбы хапаешь? Протухнет.

— Засолю, — ответил Мишка, — Ведро есть. А чо? Лошади довезут. Домой приеду — хариус соленый будет.

— Миша, твои далекие предки были великими людьми, у них был общий котел.

— А чо, я на всех обязан ловить? Тебе надо — дам. Пусть сами ловят. А чо?

— Да ничо, — вздохнул Геннадий. — Щеку-то где разодрал?

— А-а… — Мишка дотронулся пальцами до щеки. — Это… Это я на сучок напоролся. А чо — заметно?

— Кровь смой, а то присохнет.

— Присохнет — отколупну. А вы куда?

— Прогуляться, Миша. — Не хотелось ему обо всем рассказывать, вернется в лагерь, узнает, — У тебя есть лишние мушки? Дай пару.

— Пару не дам. Одну. Вот бери мою вместе с леской.

А крючки есть запасные?

— Есть, — Геннадий сунул намотанную на палочку леску в карман. — Ну, пока!

— Я тоже пойду, — сказал Мишка, — На озеро. Жара, Дождь к вечеру соберется.

Пройдя несколько шагов, Геннадий оглянулся.

— Нож не потеряй!

— Никуда не денется! — Мишка похлопал рукой по левому бедру, хотя сумка с торчащей из него красной рукояткой болталась на его правом боку. Запарился, наверное, от жары…

С этим Мишкой история… Когда Олег Григорьевич после долгих поисков нашел проводника, тот поставил условие: взять и сына. Зарплата, мол, ему не нужна, просто парень в тайгу рвется, хорошо знает здешние места. Но Буров как-то и деньги выкроил, обязав Мишку поварить. Повар из Мишки не ахти какой, потому что он лодырь первостатейный. Вот хариусов на уху наловил, а ведь не сварит, пожалеет, для себя засолит.

— Поговорили с этим идиотиком? — спросила Вера, когда Геннадий нагнал ее.

— Он рыбачит, — ответил Геннадий, — Щеку разодрал, на сучок напоролся.

— Жаль, что тот сучок маленький был.

— Ох, и злая же ты, Вера! — покачал он головой. — Достанется от тебя будущему мужу.

— Ну, вам это не грозит! — И быстро пошла вперед.

Вода у берегов бурлила и пенилась; искристые брызги, подхватываемые ветерком, летели на разноцветные прибрежные галечки, оседали на лице Веры, приятно холодили его. Там, где кустарник вплотную подходил к берегу, приходилось искать тропу и, если ее не было, пробираться напролом через невообразимые сплетения трав. Она старалась не слишком удаляться от реки, чтобы потом, если нужно, быстро вернуться к берегу.

— Вера-а! — кричал Геннадий.

Остановилась. По голосу поняла, что далеко оторвалась от провожатого.

Геннадий, на ходу вытирая пот со лба, сказал:

— Сворачивай к берегу. Прямо по курсу — непропуск.

Она молча пошла к Сайде, лишь у самого берега через плечо спросила:

— Будем перебродить?

— Вначале я разведаю брод.

— Зачем? Разве не видно, что здесь мелко?

Вера шагнула в воду. Геннадий закричал:

— Стой! Ты что, так и пойдешь через речку в кедах?

— А как? — Она остановилась, оглянулась. — Сменной обуви у меня нет.

— Знаю, что нет. И не говори со мной, как старшина с рядовым. Возьми мои носки, ноги не будет камнями резать. А кеды сними. Носки ночью высушим.

Вера на мгновение задумалась. Конечно, снять кеды — минутное дело. Можно и брюки снять. В конце концов работала же в одном купальнике неподалеку от дороги.

— Спасибо! — сказала. — Ничего вашего мне не надо. А носки вам еще пригодятся в тайге.

— Слушай, Вера, почему ты такая вредная? А? — спросил он, но, не дождавшись ответа, предложил миролюбиво: — Давай я тебя перенесу на тот берег.

Вера прищурилась. Он вспомнил этот взгляд, таким он был на базе, когда она собиралась сказать что-нибудь резкое, неожиданное.

— Инте-рес-но! — протянула она. — Я и сама ходить умею. Короче говоря, другую носите!

— Я же не с другой в тайгу пошел, а с тобой.

— Шли бы с другой… С Еленой Дмитриевной! — и не давая времени возразить, добавила: — Кстати, вы не пошли, вас направили. А носить меня на руках Буров не приказывал. Даже через Сайду.

И гордо пошагала по воде. Геннадию ничего не оставалось, как идти за ней, а Вера, выбравшись на берег, не остановилась, пока он ее не окликнул. Остановившись, внимательно смотрела, как Геннадий, разбрызгивая сапогами воду, выходил на галечник.

— Обедать будем? — спросил он.

— Если такова ваша воля…

— А ты хочешь?

— Мне все равно.

Вера села на гальку, стащила кеды, ладонями согнала с брюк воду. И все время, пока Геннадий носил дрова, разжигал костер, ставил на угли котелок с водой, она равнодушно и отрешенно наблюдала за ним. Лишь когда хворост заполыхал ярко, придвинулась к костру. От брюк повалил густой сизый пар.

Ели сухари, запивая их чаем. Рыбачить не хотелось — Геннадий устал. Вера молчала. Лишь когда кончили есть, спросила:

— Вы-то за что мучаетесь?

Еще не теряя надежду улучшить ее настроение, он весело ответил:

— Если, по-твоему, идти по тайге с красивой молодой девушкой — мучение, то я готов долго мучиться.

— Я не об этом, — Вера пристально посмотрела на него. — В экспедицию зачем поехали? А что вы на меня так смотрите?

— А разве нельзя?

— Пожалуйста. Недолго осталось. Буров думает, что я останусь у Корешкова до вашего возвращения. Вот еще! Уеду!.. Что он написал обо мне в письме?

— Честное слово, не знаю, — растерялся Геннадий. — Конверт запечатан. О чем писать — он со мной не советовался.

Ему показалось, что Вера вздохнула с облегчением. Он понял ее вздох так: и хорошо, что не советовался, и хорошо, что не знаете. Вздохнуть-то вздохнула, а спросила снова едко:

— А вы кто — советник по особо важным делам? Учтите, все, что написано в письме, — неправда!

— Да? — удивился он, — Значит, тебе известно содержание?

— Ну… Примерно. Так зачем же вы в экспедицию поехали?

Несколько дней сидели бок о бок в машине, переговорили о многом, а об этом разговора не было. Ему казалось, что Вере известно все о нем, так же как и ему о ней.

— Если это так важно, отвечаю: поехал, чтобы отдохнуть. А ты?

— За длинным рублем! Устраивает?

— Ответ — вполне, желание заработать — тоже. Только ты ошиблась: длинные рубли зашибают на севере.

— А отдыхают на юге, — мгновенно нашлась Вера. — Не хотите говорить, не надо.

Увидев, что Геннадии вытащил из кармашка рюкзака карту, внимательно рассматривает ее, Вера вновь подковырнула:

— А вы у начальника пользуетесь большим доверием. Карту дал, хотя трясется над ней всегда, как…

Знала бы она о том, с какой неохотой отдавал ему карту Олег Григорьевич!

— Иди-ка лучше сюда, — улыбнулся он. Она тоже улыбнулась, встала за его спиной, скосила глаза в карту. — Садись. Вот смотри: мы сейчас находимся здесь. Через километр, если карта не врет, опять будет непропуск. Может, махнем через гору? А? Сократим путь?

— Вы же у меня проводником, а не я у вас!

— Вот я и советуюсь с тобой.

Когда они, перевалив через гору, вновь спустились к реке, все небо закрыли тучи. Угрюмые, хмурые, они набегали одна на другую, кучерявились, клубились. Мелькала далекая синева в редких просветах, но потом и синевы не осталось. Потемнела река, четче выделялись белые барашки, слышнее стало монотонное журчание воды на перекатах, надоедливее и противнее жужжали комары, чаще выплескивались на поверхность Сайды хариусы. Родившись за хребтом, ветер врывался в долину реки и здесь смирял свой буйный нрав: негде развернуться ему, потому что Сайда петляет, ее крутые берега принимают ветер на себя, на свои отвесные скалы. Тучи, весь день вбиравшие горячие испарения тайги, вот-вот разразятся проливным дождем.,