— Вот хрыч старый! — ругался Женя, когда они снова втиснулись в кабину. — Единоличник проклятый. «Испоганили тайгу!» А кто? Такие, как он, и поганят ее…

Отогнав машину подальше от дома Кузнецова, Женя остановился.

— С меня хватит агитатором работать. Сами думайте, — сказал он, — Мое. дело баранку крутить.

Снова заморосил дождик. Они спокойно обсудили свое незавидное положение.

— Едем в Кузевановку! — решил Вадим, — Поговорим с председателем колхоза. Корчуганов мне лично понравился, но все испортила старуха.

Председателя, молодого мужчину, одетого по-городскому, застали на месте. Он выслушал Вадима, сказал:

— Берите-ка вы Елизара Боровикова. Он в колхозе три дня в году работает, да и то, если на поклон к нему сходят.

— Может, Корчуганова отпустите?

— Я его не держу. Старик давно на пенсии. Когда просим — помогает. Пусть идет, если хочет.

А потом, узнав о разговоре с Корчугановым, председатель рассмеялся:

— Это не он, это его старуха справочками запасается. Хорошо, напишу я им письмишко, пообещаю оставить участок…

И вот они снова помчались в Таежное. Решился, наконец, вопрос с проводником. Но почему-то никто не радовался, так все устали за день,

Женя остался в кабине, а Вадим с Юрием вошли в знакомый дом. Хозяева и гости сидели теперь в горнице.

— Вот, — сказал Вадим и протянул листок старику. Бумажка пошла по рукам. От старика — к дочери, от дочери — к зятю, а тот передал ее старухе. А та сказала, как отрезала:

— Нечего на старости лет по тайге шляться. Не молодой!

— Мама! — вмешалась дочь. — Пусть он сам скажет.

— Да-да, — поддержал зять. — Пусть сам.

И Корчуганов, виновато глядя под ноги, сказал:

— Не могу я, сынки. Справочка, конечно… Председатель не обманет. Но трава перестоит. Внучку на зиму оставляем. Отходил я свое. — На глазах у старика слезы выступили, голос дрожал.

— Ну-ну! — властно сказала старуха. — Нашел о чем жалеть. Тайги не видел!

А зять подошел к нему, положил руки на плечи:

— Поедем, папаша, хоть завтра в тайгу дня на три. Порыбачим, ягод пособираем. Я там тоже давно не был.

— Отходил я свое, — повторял старик. — Отходил. Бывало, без меня в тайгу никто… Все ко мне шли. Вы уж простите старика. Не могу…

Все было ясно.

Вышли. Вадим изорвал на мелкие кусочки письмо, бросил клочки через плечо. Белые листки, словно мотыльки, запорхали за спиной…

Вечерело. Небо то прояснялось, то вновь хмурилось.

— В Кузевановку! — бросил Вадим. — К Боровикова. Где живет Боровиков — не знали, но Женя решил эту проблему просто: подъехал к дому лесника, крикнул из кабины:

— Товарищ Петлеванов!

Выглянула из окна Надя.

— А отец дома? Нет, Тогда, Надечка, может, вы нам подскажете или покажете, где живет всемирно известный землепроходимец… виноват… Елизар Боровиков? Я вас посажу в кабину и обратно доставлю в целости и сохранности.

— Предпоследний дом по улице. Направо предпоследний.

— А если не найду?

— С вашим языком можно, по-моему, даже до Киева доехать.

— Можно и дальше, — не обиделся Женя, — Привет отцу!

Дом Боровикова нашли легко. Вышла его жена и, не дослушав Вадима, сказала:

— О, господи! Да берите вы его, ради бога!

— А где он?

— Да дома же! Спит. Пришел свинья свиньей. Мне ремонт делать надо, а он каждый день пьет.

— Можно с ним поговорить?

— Господи! Так он же говорить не может, только мычит, как теленок. Завтра поутречку приезжайте, чтобы трезвого застать. А вы надолго в тайгу?

— На месяц.

— Слава богу. Хоть месяц отдохну.

— Марфа! — вдруг раздался голос из дома. — Марфа!

— Во! Слышали? Ну, чего орешь? Так вы завтра пораньше приезжайте.

Они уселись в кабину, поехали.

— Марфа-а-а! — неслось вслед, — Марфа-а!

Женя сосредоточенно крутил баранку и еле заметно улыбался.

— Нашли, — сердито сказал Вадим. — Полупроводника.

— Найди еще одного такого же — полный будет! — весело отозвался Женя.

— Знаешь, что? — Вадим впервые за весь день вспылил. — Помолчи! Тебе в тайгу не идти, а мне и без тебя сейчас тошно…

День рождения лаборанта Виталия Зубарева отмечали в поселке Рыбном. Поселок являлся перевалочной базой — через день отряд вертолетом улетал в тайгу, располагаться здесь капитально не было смысла. Поставили на берегу речки палатку, груз сложили рядом, прикрыв его на случай дождя брезентом.

Утром, оставив Виталия дежурить в лагере, все втроем — начальник отряда Иван Петрович Карнаухов, аспирант Альберт Максимов и коллектор Матвей Сергеевич Горобцов — пошли завтракать, и пока ели остывшую столовскую кашу, запивая ее мутным киселем, договорились о подарке имениннику. Скинулись по пятерке, решили купить не безделушку, а нужную вещь — рубашку.

— Я схожу в магазин, — вызвался Матвей Сергеевич.

— Вот и правильно! — обрадовался Альберт. — Вы человек в годах, знаете, какую выбрать. Сходите, пожалуйста. А в следующий раз — я.

— Разве еще у кого-то намечается день рождения? — удивился Матвей Сергеевич.

— Да нет, — не смутился Альберт. — Это к слову пришлось. Сегодня вы поработаете, завтра я…

— Это не работа, — будто не замечая веселого тона аспиранта, серьезно сказал Горобцов. — Работать мы с вами будем, как я понимаю, каждый день, а не попеременке. Во всяком случае, я так привык.

Карнаухов глядел на них настороженно. Не нравилось ему, что с первых дней Альберт и Матвей Сергеевич обмениваются колкостями, надо бы аспиранту быть уступчивее, вежливее, учитывая разницу в возрасте.

Матвея Сергеевича привел в институт Виталий. Весной, когда вопрос об экспедиции в северные районы Якутии окончательно решился, уже намечены были сроки, отпущены средства, определен количественный состав отряда, Виталий предложил:

— Иван Петрович, есть у меня отличная кандидатура, на зимней рыбалке познакомились. Человек этот будет в тайге, как дома. Вкалывает — будь здоров! А камни бить, фауну искать — в два счета научим. Правда, есть один минус: старый он.

— Сколько же ему лет? — спросил Карнаухов, уже готовый дать отрицательный ответ: в тайгу он всегда берет молодых и крепких парней.

— Да, понимаете, ему уже сорок четыре.

— Ну, спасибо, Виталий! — повеселел Карнаухов. — Значит, и меня вы в старики записали?! А что? Познакомьте меня с вашим стариком. Ему сорок четыре, мне сорок четыре, найдем общий язык. А вы с нами не заскучаете, Виталий?

— Он — хороший человек, — угрюмо сказал Виталий, понимая, что допустил бестактность, но не умея оправдываться.

— Возможно. Не спорю. А вам-то сколько лет? Двадцать четыре, кажется?

— Угу…

— Вот видите, двадцать четыре. Ну что ж?! Вы обо мне позаботились, а я о вас позабочусь: в Магадане присоединится к нам аспирант Максимов из Москвы, ваш ровесник. Вот как раз вы с ним будете «вкалывать», а мы с вашим старым хорошим человеком будем сидеть на камушках и по-стариковски на вас брюзжать.

— Ничего такого я не хотел сказать, — все-таки попытался оправдаться Виталий.

— А я ничего такого и не думаю. Пусть зайдет ваш человек, взглянуть на него надо, поговорить.

На следующий день Виталий привел Матвея Сергеевича в институт. Но день этот был для Карнаухова суматошным; то его директор к себе вызывал, то хозяйственники тревожили, требуя внести уточнения в отчет по прошлогодней экспедиции и разъяснить расходы по нынешней. Разговаривал Карнаухов с Матвеем Сергеевичем урывками, но понял, что тайгу он знает, работать может. Вечером сказал:

— Вы нам подходите. Собирайтесь. Что с собой брать — Виталий подскажет.

Так появился в отряде Горобцов.

Альберт Максимов, аспирант московского института, ждал их в Магадане, куда прилетел на неделю раньше, чтобы, как он потом объяснил, полистать отчеты местных геологических экспедиций.