— Я нашла письмо у него в кармане.

— Каждый из нас может ошибиться, миссис Корк, — холодно бросила Беренис со своего края пропасти. Но чтобы быть великодушной, как подобает победителю, она добавила: — Покажите-ка еще раз.

Миссис Корк протянула ей письмо. Беренис начала читать, но на слове "флейта" остановилась: в голове шевельнулось сомнение. У нее задрожала рука, и она резким жестом вернула письмо.

— Кто вам дал мой адрес? — сурово спросила Беренис. — У нас в колледже есть правило: никому не давать домашних адресов. И телефонов тоже.

— Там была девушка, — сказала миссис Корк, оправдываясь.

— Какая девушка? За справочным столом?

— Она кого-то позвала.

— Кого?

— Не знаю. Фамилия, кажется, на "У".

— Уилер? У нас есть мистер Уилер.

— Нет, не мужчина. Молодая женщина. На "У"… Глоуиц.

— Это на "Г", — сказала Беренис.

— Нет-нет, — замахала руками миссис Корк. Она вконец запуталась и теперь поглядывала на Беренис с испугом. — Именно Глоуиц.

— Глоуиц, — повторила Беренис, не желая верить, — Роза Глоуиц. Она не молода.

— Я не обратила внимания. А что, ее зовут Розой?

Беренис стало зябко, и закружилась голова. Пропасть между ней и миссис Корк сомкнулась.

— Да, — сказала Беренис и села на диван, отодвинув ворох писем и бумаг. Ее тошнило. — Вы ей письмо показали?

— Нет, — ответила миссис Корк. На мгновение к ней вернулась былая уверенность. — От нее я и узнала, что вы ремонтируете флейту.

Беренис хотела сказать: "Пожалуйста, уходите", но никак не могла собраться с духом. "Вас обманули. Вы пришли не по адресу. Я думала, вашего мужа зовут Уильямом. Он никогда не представлялся Бузиком. В колледже мы все его зовем Уильямом. Письмо написала Роза Глоуиц".

Но эта фраза, "Не забудь флейту", — это уж в самом деле чересчур! Внезапно она почувствовала, что разделяет гнев этой женщины; ей и самой захотелось топать, кричать, устроить истерику. Схватить флейту, лежащую на коленях миссис Корк, и хрястнуть ею о стену.

— Я извиняюсь, мисс Фостер, — угрюмо проговорила миссис Корк. Ее слезы высохли, глаза потухли. — Я вам верю. Я была вне себя — это можно понять.

От красоты Беренис ничего не осталось. Она и раньше знавала самовлюбленных мужчин, но Уильям был, безусловно, самым странным из ее любовников. Он никогда не оставался в постели поболтать, а тут же вставал, подходил к окну и глядел на деревья — и как-то сразу казался старше, будто возвращался в свою жизнь; потом почти в полном молчании одевался, поворачивался к окну, едва только его голова показывалась из ворота рубашки, и натягивал брюки, не отрывая глаз от сада за окном — так, словно уже обо всем забыл. Потом шел в другую комнату, брал свою флейту, выходил в сад и играл на флейте, сидя под деревом. Однажды она нарисовала жестокую карикатуру, он действительно выглядел очень комично: губа оттянута, глаза опущены и из флейты, как кольца дыма, выплывают тоненькие ноты, грустные и сладострастные. Иногда она смеялась, иногда улыбалась, порой была тронута, порой злилась. Соседи наверху как-то пожаловались, и тогда она целый день ходила гордая.

Теперь, когда они с неуклюжей миссис Корк оказались по одну сторону баррикад, Беренис так и подмывало сказать ей: "Эх, мужчины! Он, наверно, и дома так — тут же кидается в сад играть на своей дурацкой флейте?" И добавить желчно и презрительно: "Подумать только, он то же самое делает у Розы Глоуиц и еще бог знает в чьем саду!"

Но сказать это было, разумеется, невозможно. Поэтому она просто посмотрела на бедную миссис Корк с торжествующим сочувствием. Ей ужасно хотелось свернуть шею Розе Глоуиц и придумать какую-нибудь немыслимую успокоительную ложь в утешение миссис Корк, но эта толстая дуреха теперь не нашла ничего лучше, как просить прощения.

— Мне так неловко, — лепетала она. — Вы знаете, я с вами захотела познакомиться, когда увидела ваши работы в магазине. Я, собственно, потому и пришла. Мой муж часто говорил о вашей работе.

Ну что же, подумала Беренис, она тоже врать умеет. А может, отдать ей все, что есть в мастерской? Лишь бы ушла. Беренис заглянула в ящик стола, набитый бусинами, отполированными камнями и кусочками хрусталя. Вот бы зачерпнуть полные пригоршни и высыпать миссис Корк в подол!

— Вы работаете только по серебру? — спросила миссис Корк, промокая платочком глаза.

— Кстати сказать, — вдруг невпопад заявила Беренис, — я сейчас делаю одну вешь.

И едва она это сказала, как гигантская успокоительная ложь сложилась сама собой — просто оттого, что рядом стояла миссис Корк, большая и неподвижная.

— Понимаете, — сказала Беренис, — мы все в колледже скинулись. Это подарок. Для Розы Глоуиц. Она опять выходит замуж. Я думаю, письмо как раз об этом. Дело в том, что мистер Корк все организовал. Он очень добрый и внимательный.

Она с удивлением слушала саму себя. Прежняя ложь весело искрилась, но эта была воистину прекрасна, как вновь открытая правда.

— Так что же, Бузик собирает деньги? — спросила миссис Корк.

— Да.

Флоренс Корк оглушительно расхохоталась.

— Наш транжира, — проговорила она сквозь смех, — собирает чужие деньги! На нас он за тридцать лет ни пенса не истратил. И все это вы дарите той женщине, с которой я разговаривала, и у нее второй брак? Два свадебных подарка!

Миссис Корк вздохнула.

— Глупые вы, глупые. Есть такие женщины, им все сходит с рук. Почему — не знаю. Иные все проглотят. — Она еще посмеивалась. — Но только не мой Бузик, — вдруг гордо и даже с какой-то угрозой произнесла она. — Он у меня все больше молчит. Но спуску не даст!

— Хотите чаю? — вежливо предложила Беренис, надеясь, что миссис Корк откажется и уйдет.

— А что, пожалуй, выпью, — с удовольствием согласилась миссис Корк. — Я так рада, что к вам выбралась. Да, — она показала глазами на закрытую дверь, — а как ваш папа? Он, должно быть, тоже не прочь почаевничать?

Теперь миссис Корк была свежа и энергична, а Беренис погрузилась в какое-то одурелое, сонное, полупьяное состояние.

— Я пойду узнаю, — сказала она.

На кухне она взяла себя в руки и вернулась в комнату с подобием улыбки на лице.

— Он, должно быть, сбежал потихоньку — любит пройтись перед ужином.

— В таком возрасте за ними глаз да глаз, — заметила миссис Корк.

Они поболтали о том о сем, и миссис Корк сказала:

— А миссис Глоуиц, значит, опять невеста. — И рассеянно продолжала: — Не пойму только, почему она пишет: "Принеси флейту".

— Помню, он играл на празднике в колледже, — весело прощебетала Беренис.

— Да, но играть на свадьбе — это как-то нескромно. Вообще мой Бузик бывает нескромным, хотя по нему и не скажешь.

Они допили чай, и миссис Корк поднялась. Она смачно чмокнула Беренис в щеку и сказала, уходя:

— Знаете, детка, не завидуйте миссис Глоуиц. И у вас все будет.

Беренис закрыла дверь на цепочку, потом пошла в спальню и легла на кровать.

Все-таки семейные люди невыносимы, подумала она. Такие навязчивые, заполняют собой все и вся, вечно лгут себе и других вынуждают лгать. Она встала и мрачно посмотрела в окно на пустой шезлонг под деревом, а потом рассмеялась и пошла принять ванну, чтобы смыть с себя, такой правдивой, все это нагромождение лжи. Потом позвонила друзьям — супругам Брустер, и те пригласили ее зайти. Она любила Брустеров: они такие самодовольные, так поглощены своими заботами. Беренис весь вечер не закрывала рта. Дети таращили на нее глаза.

— У нее появились странности. Пора бы ей замуж, — сказала потом миссис Брустер. — И что это она так мотает волосами из стороны в сторону? Собрала бы их в пучок, что ли, все было б лучше.

© V. S. Pritchett 1974

Перевод Е.Суриц

Рейчел познакомилась с Гилбертом у Дэвида с Сарой или, может, у Ричарда с Фебой? — это она не запомнила, зато запомнила, что он стоял как такой обидчивый восклицательный знак и палил дробью фраз насчет своего пса. Фразы скакали, она абсолютно запуталась: пес — жены, но про кого речь — про жену или пса? Он часто-часто хлопал глазами, о ком бы из них ни упомянул. Потом-то она сообразила, Дэвид (или это Ричард?) ей говорил. Жена у него умерла. У Рейчел у самой был пес, но Гилберта это не заинтересовало.