Я безжалостно тряс за плечо поверженного противника, не обращая внимания на то, что моя рука проходила насквозь.

– Болек повел их уничтожить несколько домов для острастки… Но отражатель по-прежнему один! Я мог наделать их сотни… Достаточно, чтобы разнести к чертям всю эту сонную деревню… Но я не стал… Я подумал, что это может быть опасно… Это ведь зачтется?

Нэй уже не смотрел на меня. Его судьба зависела от других инстанций, и он вертел прозрачной головой, словно искал поддержки у самой Атхарты. Ну-ну. Можно подумать, он не наделал новую гору оружия из каких-то моральных соображений. Просто боялся выпустить отражатель из своих рук и ждал подходящего момента.

– Страшно? – злорадно поинтересовался я. – А был такой храбрый…

– Не смей глумиться! – сорванным голосом вскрикнула Фаина. – Не смей быть жестоким! Это ужасно, это может случиться с каждым из нас…

Наверно, она была права, Сурок. Лежачих не бьют, а эта победа досталась мне не по заслугам. Я должен был пожалеть Нэя. Но у меня просто не было на это времени…

Подхватив под мышки, я, пыхтя, выволок его из машины и прислонил к сросшимся стволам. Прямо сквозь Нэя серебрилась дрожащим лунным светом земля. Фаина, ахнув, опустилась рядом с ним на колени, но смотрела на меня – неподвижным, немигающим, черным взглядом. Ее бледное лицо тоже казалось прозрачным.

– Я к сэру Перси, – заявил я. – Ты со мной?

Она горько усмехнулась:

– Ты думал, женщины всегда достаются победителям?

Я пожал плечами, завел машину и тронулся с места.

До дома сэра Перси было минут семь езды. За эти минуты я пролистал в голове всю свою жизнь. Я имею в виду загробную жизнь. Мне казалось, я умер тысячу лет назад и позабыл свое земное бытие. Отгорело, отболело, закрытая тема. Я вспоминал свое знакомство с Атхартой, ощущение новых невероятных возможностей, освобождение от страха смерти… Работа в «Шамбале», Вирата, друзья. Пятничные вечера, скрип старой качалки, Фаина… Экологи, саты…

Я пытался нащупать момент, с которого моя жизнь в Атхарте пошла наперекосяк. И чувствовал: развязка неминуема и близка. Мой враг, так сказать, самоликвидировался. Моя женщина оставила меня. Каких еще сюрпризов ждать от вечного покоя?

Ослепительная во тьме вспышка ударила по глазам. Едва не потеряв управление, я влетел в распахнутые, странно скособоченные ворота. Вся эта экологическая сволочь, заполонившая парк, порскнула из-под колес. Я их просто не заметил, уставившись на черную, розовеющую по краям дыру. Над ней висела ущербная луна. Дома сэра Перси больше не было.

– Грег! Грег! – срывающимся голосом крикнула Эсмеральда. Двое экологов держали ее, а когда она рванулась ко мне, грубо заломили ей руки.

Я выпрыгнул из машины. Это ведь не сказки, что в Атхарте каждый может выглядеть так, как хочет? Так вот, я – двухметровый громила с пудовыми волосатыми кулаками и реакцией боксера. Именно так в наше непростое время должно выглядеть добро.

Иллюзорные кости хрустели. Мои руки наливались чем-то горячим. Экологи отшатнулись от меня – мерзкие, прыщавые рожи. (Про прыщи я преувеличил, Сурок. В Атхарте никто не ходит с таким украшением. Но души этих недоумков точно были покрыты виртуальными прыщами.)

Следующие несколько мгновений потонули в каком-то кровавом багрянце. Я ничего не соображал. Кажется, человек пять повисли на мне, но я легко раскидал их. Потом из багрового тумана выплыло лицо: короткий ежик черных блестящих волос, огромные глаза – как у Ихтиандра в старом фильме… Болек – щелкнула догадка у меня в голове. Он смеет еще что-то мне говорить?!

Когда он упал, я долго и с удовольствием пинал его ногами. Я не мог его убить, но знал, что его иллюзорное тело чувствует и боль и страх. И этот страх возбуждал меня, как зверя. Наконец туман отступил, и я вспомнил об отражателе. У Болека оружия нет. Кто уничтожил дом?

– Эй, Гобза, посмотри сюда! – раздался самоуверенный и гнусавый голос. Сзади зашуршал камыш.

Я медленно обернулся.

Из камышовых зарослей вышел сэр Перси. А следом за ним – не кто иной, как Табаки. Вместо обычных своих задрипанных штанов и куртки он был одет в черную нацистскую форму. Правда, шапочку с головы не снял. В довершение образа Табаки тыкал своего пленника в спину черным объективом отражателя. Эсмеральда заголосила и птицей забилась в руках экологов.

– Учти, Гобза, – заявил Табаки, – тронешь Болека – старику …ец. Гы-ы-ы!

Не знаю, на каком языке он выражался, но смысл я понял именно так.

Возникла, что называется, патовая ситуация. Я дал Болеку встать на колени, отплеваться кровью всласть и заняться разбитым лицом. Экологи пялились на меня с растерянностью и ужасом. Я только сейчас отметил, что все эти бравые парни пренебрегли традиционными экологически чистыми белыми одеждами. Здесь были разные вариации на тему фашистской формы и вдобавок чекистские кожанки. Значит, вот как ребята позиционировали себя в данной ситуации… На груди у каждого красовалась увесистая золотая «Т».

Я взглянул на сэра Перси и не нашел слов. У него никогда не было таких мутных, старческих глаз. Он смотрел в одну точку, и ему явно было безразлично, что с ним сделают. Это он из-за энциклопедии, догадался я. Единственный экземпляр Большой атхартийской энциклопедии уничтожен вместе с домом. Но главное, автор уцелел!

Кстати об уцелевших. А где Бэзил? У него было больше всех шансов спастись – в кошачьем обличье. Неужели, неприятно удивился я, он попросту удрал, бросив сэра Перси на произвол судьбы?

Но как бы то ни было, я здесь, сэр Перси жив. Морды бить бесполезно, надо договариваться.

Болек наконец поднялся на ноги. Я предусмотрительно крепко взял его под руку. Так я мог не бояться отражателя: чтобы попасть в меня, Табаки пришлось бы палить по своим. Будем надеяться, что это его остановит.

– Молодец, Табаки, – прошепелявил Болек. Видно было, что пока ему трудно представить свой рот полным зубов. Потом он простонал: – Ну откуда ты взялся, Гобза? Учитель сказал, что разберется с тобой…

– А вместо этого он разобрался сам с собой, – хмыкнул я. – У меня для вас плохая новость, ребята. Ваш Чистый Учитель выглядит сейчас прескверно. Он почти никак не выглядит. Он похож на наглядное пособие: почему не надо безобразничать в Атхарте. Проще говоря, он исчезает.

Про себя я уточнил: может быть, уже исчез. Но вслух этого не сказал: исчезновение – не повод для шуток и шантажа.

Экологи уставились на меня – кто с недоверием, кто с ужасом. Самые младшие открыли рты. Болек дернул головой. Я видел, что он тоже не прочь закончить разговор миром. Еще бы, после такой-то бани, злорадно подумал я, почесал кулак и распорядился:

– Скажи этому придурку, чтобы отпустил сэра Перси. Я тебя больше не трону.

– А ты скажи ей, – Болек кивнул на Эсмеральду, – чтобы перестала юродствовать и шла с нами.

Так вот в чем дело… Значит, пан Болек напал на сэра Перси с целью вернуть девицу! Теперь я не сомневался ни секунды. Эсмеральде ничего не грозит. Минует кризис, и она снова сбежит от экологов. Если захочет.

– Она пойдет с вами, когда сэр Перси окажется у меня за спиной, – сказал я. – А Болек вас догонит, когда мы будем в безопасности.

– Нечего мне указывать! – Эсмеральда лягнула в колено одного из державших ее экологов. – Я никуда отсюда не пойду!

Болек причмокнул ссадиной на губе.

– Ну что ты дуришь? Посмотри: хоромы, на которые ты позарилась, – все, пшик!

– Ах ты!.. – задохнулась Эсмеральда. – Да как ты смеешь?! Да я сама сто таких домов бы понастроила, если бы захотела! Я не поэтому… Я…

Болек скорчил постную гримасу, которая всегда так удавалась Алану Нэю. Вздохнул:

– Бедная… Как обработал ее старикан… Ничего. Несколько дней в общине приведут ее в чувство. Значит, девушка уходит с нами?

– Никуда не пойду! – выламывала руки Эсмеральда.

Ее упрямство начинало меня раздражать. Нашла время играть в Зою Космодемьянскую! И тем самым ставить под угрозу безопасность сэра Перси. Очень мне не нравился прозрачный, блуждающий взгляд Табаки…