– Надо его пустить по другому следу, – заявил Бэзил. – Это под силу только вам, леди.

– Мне? – фыркнула Фаина. – Может, мне устроить стриптиз?

– Ход беспроигрышный, – согласился Бэзил, – но могут быть невинные жертвы.

– Оставь ее в покое, – вмешался я. – Ей неприятно с Нэем разговаривать.

– Тебя забыли спросить! Я сама знаю, с кем и о чем мне разговаривать. – С дружелюбной улыбкой Фаина обратилась к Нэю: – Послушай, Алан, на сегодня хватит дуэлей. Или мы расходимся, довольные друг другом, или все поймут, кто здесь главный провокатор. Прости мне «говорящую обезьяну» и все остальное…

Они несколько мгновений смотрели друг на друга в упор. Потом Нэй опустил глаза.

В тот день мы разошлись, довольные друг другом.

На этой оптимистичной ноте, Сурок, закончилась эпопея с пришельцами. Сатов никто больше не видел – ни в Хани-Дью, ни в окрестностях. И только их брошенные гнезда остались на правом берегу реки – единственный мемориал минувшим событиям.

Жизнь быстро вернулась в прежнее русло. Дед, троекратно расцеловав меня на прощание, уехал в свое Запорожье. Энрике Торес тоже нас покинул. Воспользовавшись вертолетом из осиротевшего Диланова ангара, я самолично доставил его в научный городок Квангелей и без сожаления с ним простился, оставив его среди динозавров.

Однажды утром зазвонил телефон. С колотящимся сердцем ни свет ни заря я прискакал в «Шамбалу». Вирата встретил меня как ни в чем не бывало. Он коротко сообщил, что можно приступать к выполнению плановых чудес, и ни словом не обмолвился ни о моем визите в Корону, ни о сатах, ни о других проблемах вселенского уровня.

И я ни о чем его не спросил. Кто я такой, чтобы лезть в дела богов? Меньше знаешь – крепче спишь. Вместо этого я похлопотал за Самира. Вирата взял его адъютом, более того – курьером, сделав моим непосредственным подчиненным. Теперь я опекал его, как когда-то меня опекала Лила Вазова. Она, кстати, в самом начале заварушки уехала из Хани-Дью, а теперь вернулась и приступила к работе. И при первой встрече совершенно серьезно спросила, как это мне удалось всех победить.

Скажу без ложной скромности, Сурок: слух о том, как я в одиночку положил конец войне, оброс легендами и передавался из уст в уста. В масштабах Хани-Дью я стал популярной личностью. На меня показывали пальцем новоселам…

И награда нашла героя. Вечером того же дня Фаина сказала мне по секрету, что «не хочет стеснять старика». Действительно, в присутствии Эсмеральды сэру Перси было не до гостей. Ну не на улице же бедной девушке ночевать! Поломавшись и потрепав мне нервы, она согласилась злоупотребить моим гостеприимством. И ночью шепнула мне: «В Атхарте худо-бедно тоже можно жить». Я не мог с этим не согласиться!

В последнюю пятницу месяца мы получили от сэра Перси официальное приглашение на двоих. Наши посиделки приобрели настолько семейный вид, что даже Бэзил явился с очередной подругой. Немудрено, что за всеми этими милыми заботами мы напрочь забыли, что последний отражатель, как неразорвавшаяся бомба, остался у Алана Нэя.

Официантка поставила перед Марком пять крошечных канделябров и достала зажигалку из кармана голубого форменного пиджака. В полутьме загорелось десять витых свечей. Именно эти неизменные канделябры поражали Марка больше всего.

Свое любимое заведение он нашел около года назад по чистой случайности. Стоял суетный, слякотный конец декабря. Казалось, горожане целый год откладывали на этот день все покупки и теперь метались по магазинам как обезумевшие. Город превратился в сплошную пробку.

Марк торопился к пациенту. Он терпеть не мог опаздывать и выехал с большим запасом времени. И что же? В результате приехал на полчаса раньше.

Он проклял все на свете. Такой промежуток – ни то ни се. Ждать долго, а съездить никуда не успеешь. Марк тщетно искал глазами вывеску хоть какого-нибудь кафе, но в поле зрения ничего не попадало. Он мешал движению, ему сигналили со всех сторон. Он уже собрался свернуть в нужную подворотню и тупо играть в тетрис, не выходя из машины, как вдруг рядом освободилось место для парковки. Марк немедленно юркнул туда и оказался перед входом безымянной забегаловки.

Судя по убогой двери, это явно был не «Палкинъ». Но Марк решил, что чашечку эспрессо трудно испортить, и вошел внутрь. И после уличного предновогоднего ада оказался в раю.

Приветливо динькнул колокольчик. Хрупкая официантка, которую из-за голубого костюма захотелось назвать стюардессой, проводила его к столику и приняла заказ. В ожидании кофе Марк с любопытством оглядывался. Смешное место… Дикое смешение стилей… Китайские фонарики – и связки красного лука, по-деревенски развешенные по стенам. Черная с зеленой искрой плитка на полу – и восточные диванчики с узорчатыми подушками. И совершенно фантастические миниатюрные канделябры.

С тех пор хотя бы раз в месяц Марк бывал в этом кафе. Он пил кофе, заказывал форель по-норвежски, или курицу в арахисовом соусе, или вкуснейший салат с маринованными шампиньонами, проверял почту в ноутбуке, просматривал истории болезни или просто, откинувшись на диване, наблюдал, как дрожат крошечные огоньки свечей. Как только он сюда входил, срабатывал какой-то рефлекс покоя…

Почему-то здесь всегда было немноголюдно. Даже в пятницу вечером. А посетители – только тихие и симпатичные, не посягавшие на Марково одиночество. Интересно, о чем думает администрация? Как это кафе выживает? Иногда Марку даже приходило в голову, что кафе появляется аккурат перед его визитом и исчезает, как только он отъезжает за угол.

Вот и сегодня – никого, кроме трех девиц в другом конце зала. Классический расклад – рыжая, брюнетка и блондинка. Все три – крашеные. Стол накрыт по-студенчески: пиво, чипсы, сигареты. Сначала девушки активно подавали невербальные сигналы одинокому респектабельному мужчине, но, не встретив ответа, перестали обращать на него внимание.

К одиночеству привыкаешь, подумал Марк. У многих людей готовность к контакту сродни физической форме: ее надо поддерживать. В молодости Марк слыл весьма компанейским парнем. Он гордился тем, что у него много друзей. Но как-то незаметно друзей вытеснили пациенты, и в день рождения телефон уже не разрывается, как прежде… Это, однако, не создает дискомфорта. Не ранит. Мне фиолетово – так сказала бы подружка Егора Гобзы. Фиолетово – какое ужасное словечко!

Марку тут же вспомнилась страница, которую Ася без всяких комментариев скинула ему накануне. Что-то опять не сходится… Дело даже не в том, что представлять своего возлюбленного в объятиях другой женщины, да еще с подробностями, – это извращение. Просто… изложено-то и в самом деле по-мужски. Женщины иначе представляют себе любовь.

И еще – описания одежды. У женщин есть миллион наименований для вещей, которые надевают на верхнюю часть туловища. И еще миллион слов для описания цвета, фасона, материала и прочее. Среднестатистический мужчина в этом отношении дальтоник. Конечно, он без труда отличит пиджак от свитера, а рубашку от футболки. Но это, пожалуй, все. Мужчина никогда не скажет: «На ней был гипюровый топик кораллового цвета от Кардена». Он скажет: «На ней была красная майка в дырочку». В Асиных снах Егор говорил именно так.

Марк поймал себя на том, что он по-прежнему ищет опровержение или подтверждение Асиных фантазий. Так уже было – когда он всерьез подумывал разузнать о семействе Маттсон из города Грюнкулле. Как будто есть сомнения… Пожалуй, пора этому положить конец.

Он включил ноутбук и вошел в Интернет. Задумался. Нет, искать Альберто Мартинеса бессмысленно. Допустим, даже существует микробиолог с таким именем. Что это доказывает? Ничего, если учесть, что имя не самое редкое для испаноязычных стран. Мы пойдем другим путем… И Марк быстро набрал в поисковике: «Марио Фриас. Тайна, вырванная у смерти».

«Искомая комбинация слов нигде не встречается», – прочитал он на открывшейся странице. Справился с острым приступом разочарования. А чего, собственно, он ожидал?