— Конечно. Но я знал, что это говорит не она, а сам Ифасен. Причем врет. Если бы я пришел к нему как частный клиент, получил бы за деньги сплошное вранье.

— В определенном смысле душевный покой бесценен.

— Даже когда основывается на лжи?

Джиа кивнула:

— Плацебо облегчает головную боль, и тебе становится лучше...

— Пожалуй, — вздохнул Джек, покачав головой. — Самое обидное, что многие официальные медиумы по-настоящему талантливы. На удивление разбираются в людях, инстинктивно читают язык телодвижений, подмечают тончайшие нюансы в речи, в одежде, действительно понимают людей. Могли бы стать первоклассными психологами, отлично зарабатывать в честном мире, преуспеть, принося людям пользу. Но предпочитают держаться подальше от общества и играть в свои игры.

— Гм... — хмыкнула Джиа. — Набросанный тобой портрет напоминает кого-то знакомого, имени не припомню. Кажется, на «дж» начинается...

— Очень смешно. Я не в игры играю, а оказываю услуги. Если не получается, то не из-за недостатка усердия. — Он печально улыбнулся. — Впрочем, знаешь, старина Ифасен мне и правда сегодня немножко помог. Разумеется, просто отбарабанил заранее заготовленное сообщение с «той стороны», но, по правде сказать, случайно угадал, что сказала бы Кейт.

— Пожелав тебе в жизни удачи?

— Вот именно.

— Сколько раз я тебе говорила, что ей не хотелось бы видеть тебя до конца дней в слезах! Когда ты это в последний раз от меня это слышал? Два-три часа назад?

Джек виновато усмехнулся:

— Да, знаю. Иногда надо услышать от постороннего человека. В любом случае, думаю, пора вернуться в седло. По речевой почте только что пришли звонки. Завтра прослушаю, если что-то сгодится, возьмусь за работу.

— Отлично.

Что это я несу? — подумала Джиа.

Ох уж эта его поганая работа, почти всегда головоломные, жутко рискованные проблемы, которые надо «улаживать»... Даже в самом крайнем случае не приходится рассчитывать на помощь полиции, которая для Джека опасна не меньше любого преследуемого бандита. Он неизменно работает в одиночку.

На ее постоянные мольбы найти себе другое занятие обещал в качестве компромисса ограничиться просьбами, которые можно удовлетворять на некотором расстоянии, не выходя на сцену, не принимая непосредственного участия. Вроде бы изо всех сил старается сдержать обещание, хотя события слишком часто идут не по плану.

С другой стороны, намерение вернуться к работе означает выход из депрессии. И то хорошо.

— Может, тебе надо вернуться и записаться на индивидуальный сеанс, — предположила она. — Может, Ифасен посоветует перейти к безопасной работе, и ты его послушаешь, если меня, бог свидетель, не слушаешь.

— По-моему, от него по другой причине лучше держаться подальше.

— По какой?

— Думаю, у него неприятности.

— Потому что он крикнул про бомбу?

— Не только.

— Что еще?

— Например, неуклюже замазанное пулевое отверстие в фасадном окне.

— Правда?

Джек кивнул:

— Возможно, стекло было пробито до покупки дома, хотя он явно делал ремонт. Значит, кто-то хочет осложнить ему жизнь.

— Кто?

— Прочие медиумы. Леди — для меня это понятие неопределенное, — на которую я когда-то работал, с ума сходила, когда клиент уходил от нее к кому-нибудь другому. Она звалась мадам Уская, а на самом деле ее звали Берта Канторе. Сначала я думал, будто, насмотревшись «Человека-волка», позаимствовала фамилию старой актрисы Марии Успенской, игравшей цыганку, но эта мысль слишком ей льстила. Невозможно представить, чтобы эта дура сидела и читала титры. Однажды вечером, хватив лишку джина, разоткровенничалась и проболталась, что взяла имя жившего по соседству русского старика, умершего, когда ей было десять лет. Знаешь поговорку, что леопард никогда не избавится от пятен? И Берта, именуясь Уской, не отделалась от истинной натуры, от крутого нрава, которым ее наделил отец-сицилиец. Посылала меня резать покрышки, бить стекла...

— И ты слушался?

Он не посмотрел на нее.

— Как правило, просто докладывал, будто выполнил распоряжение, а иногда... действительно выполнял.

— Ох... — Джиа не скрыла неодобрение.

— Слушай, я был голодным и глупым мальчишкой. Считал, что ее враг — мой враг, пока не понял, что она и есть мой самый страшный враг. Черт возьми, умей она делать бомбы, наверняка заставила бы меня их подбрасывать и запал поджигать, чтоб избавиться от любой конкуренции. — Он покачал головой. — Бред собачий.

— Не ее ли боится Ифасен?

— Нет. Я слышал пару лет назад, что она перешла «в мир иной», как у них принято говорить. — Джек мельком бросил на нее расстроенный взгляд. — Давай больше не будем о ней говорить, хорошо? У меня при одной мысли зубы болят.

Джиа заподозрила, что, покончив с мадам Уской, он вернется к вопросу, который она задала Ифасену, и принялась придумывать, чем бы его отвлечь. Заметила и схватила брошюру, прихваченную в доме медиума.

— "Фонд реставрации Менелай-Мэнор"... Это еще что такое?

— Похоже на очередную аферу. Сбор пожертвований на ремонт дома, в котором живешь и работаешь. Более блистательной идеи я даже не слышал.

— Сведения соответствуют действительности? — спросила Джиа, мельком знакомясь с прискорбной историей дома при свете уличных фонарей.

— Не успел прочесть. Что там сказано?

Она зажгла свет в салоне, поднесла брошюру к лампочке.

— Сказано, что дом в 1952 году построил Кастор Менелай, который умер от рака, став его последним владельцем, перешедшим «в иной мир» естественным образом.

— Повезло ему, — усмехнулся Джек.

— Дом унаследовал его сын Дмитрий, покончивший самоубийством в начале девяностых годов. Несколько лет там жил доктор Сингх с женой, кое-что перестроив, потом кто-то во сне их зарезал. Какой ужас! Надеюсь, это выдумки.

— Читай дальше.

Ей это все меньше нравилось.

— До Ифасена дом принадлежал Герберту Лому и его жене Саре...[6]

— Случайно, не актер из «Призрака оперы» Хаммера?

— Неизвестно. Он исчез вместе с женой после того, как... о господи... — Дальше речь шла о зверски замученном ребенке. Чувствуя тошноту, Джиа закрыла брошюру.

— Что?

— Не имеет значения. Какой-то тошнотворный кошмар! Ифасен хочет внушить впечатление, будто дом проклят. Наверняка фантазирует.

— Вряд ли, — качнул Джек головой. — Его с легкостью разоблачили бы. Скорее взял несколько фактов, чуть-чуть приукрасил. Давай дальше.

— Не хочется.

— Выбери главки, где меньше крови.

Она неохотно взглянула, пропустив жуткий абзац.

— Дальше он от себя говорит: «Я выбрал Менелай-Мэнор потому, что насильственная кончина производит сильные психические вибрации. Души умерших в доме не упокоились, до сих пор здесь присутствуют, размывая границу между нашим и иным миром. Это идеальное место для церкви, которую я намерен открыть». — Джиа посмотрела на Джека. — Церковь?

— Идеальная цель для мошенника, — улыбнулся он. — Абсолютно законный рай без всяких налогов, станок, который печатает деньги. Как ты думаешь, почему сайентологи позволяют себе привлекать к суду каждого, кто критически высказался против их рэкета?

— По его утверждению, пожертвования позволят «примирить особняк с нынешним миром и привести в гармоничное соответствие с будущим». Что это значит?

— Видимо, вечное совершенствование. По крайней мере, пока сам Ифасен не перейдет в мир иной.

— Потише, — предупредила она. — Еще одно высказывание в том же духе, и я сочту тебя циником.

— Правда?

Джек выехал на Саттон-сквер, остановился перед дверью особняка, притянул ее к себе, поцеловал.

— Спасибо, что вытащила меня сегодня из берлоги. Землетрясение, медиум в доме с привидениями... умеешь развлечь парня.

Она ответила на поцелуй.

— Всегда пожалуйста. Завтра ночью развлеку еще лучше.

— Ух ты!

Они со смехом вышли из машины. Джек обнял Джиа за плечи, сделал несколько шагов к парадному и вдруг остановился.