Поле быстро сменилось лесом, замелькали деревья, кусты, бурелом. Я остановилась, чтобы перевести дух, оперлась руками о колени, тяжело дыша. Я ловила ртом воздух, не обращая внимания на сочившуюся кровь.

— Вспомни…

Я чересчур резко выпрямилась, переждала, пока приступ головокружения пройдет, и огляделась. Но вокруг не было никого, только деревья, деревья, деревья.

— Вспомни…

В десяти шагах от меня мелькнул женский силуэт, скрылся за толстенным старым дубом. Потом дальше — в тридцати шагах. Потом — в шестидесяти. Я никогда не могла на глаз определять расстояние, но в этот раз знала точно.

Хотелось догнать незнакомку, спросить — о чем вспомнить? — но тело перестало слушаться, ноги будто онемели. Я могла только стоять и смотреть, как она уходит.

— Вспомни! — резанул мои уши истошный крик…

Я рывком села, задев при этом мирно спавшего некроманта. Мужчина что-то проворчал сквозь сон, натянул одеяло до самых ушей и отвернулся на другой бок.

— Твою налево, приснится же пакость, — хватаясь за бешено скачущее в груди сердце, сказала я. — Что бы это значило? Нет, уж лучше снова никаких снов, чем такие. И что мне надо вспомнить?

— Что другие тоже спать хотят и совсем необязательно их будить, — проворчал Дарисс сквозь толщу одеяла.

— Мне просто кошмар приснился, — принялась оправдываться я, ложась обратно.

Сердце до сих пор бухало так, что мне казалось, будто это слышно даже некроманту. Лоб покрылся испариной, рубашка прилипла к спине.

Некромант, шумно вздохнув, перевернулся на правый бок, лицом ко мне. Оное лицо было чересчур бледное, вокруг глаз залегли темные круги, губы побелели. В гроб и то краше кладут.

— Голова? — проницательно спросила я.

— Всю ночь болела, еле заснул, — признался он. — А сейчас в глазах темнеет и будто молоточками по черепушке изнутри бьют, особенно, когда делаю резкие движения.

Я показала головой, раздумывая — что же делать? А что будет, если попробовать обезболить? Я попробовала и вопросительно поглядела на некроманта.

— Без разницы. Да ты не старайся, — сказал он, видя, что я собираюсь попробовать что-нибудь еще. — Все равно не поможет. Я уже Марэля просил, но тот сказал, что если бы болело не из-за призраков, то помогло бы, а так — нет, не по его части.

Я выпростала руку из-под одеяла и потрогала лоб мужчины. Он был ледяной. Прямо как труп, подумала я. Когда-нибудь эти боли Дарисса доконают.

— Трупное окоченение, — оптимистично заявила я. — Ничего, мы тебя вылечим. Надо только как-то связаться с твоими призраками. Может, с помощью целителей, ведь они умеют видеть более тонкие материи.

— Вот будем в Тэш'Ша, зайду к ним, — поморщившись, сказал некромант, отводя мою руку от своего лба. — Только после бала, сейчас некогда лечиться.

В этот момент дверь в сени открылась, и к нам вышла хозяйка. На щеке у нее красовалась свежая ссадина, а синяк, начавший уже было сходить, вновь набух и налился кровью. Женщина оглядела нас, заметила, какими глазами мы на нее смотрим, опустила взгляд, снова вытащила табак и бумагу, скрутила трубочку, зажала ее в зубах и спросила:

— Завтракать будете?

— Нет, нам бы не хотелось стеснять вас еще больше. У вас и так из-за нас неприятности, ведь я правильно поняла? — осторожно уточнила я.

— Не берите в голову, — покачала головой женщина. — Муж боится, что однажды за нами придут так же, как за его сестрой. И он против, чтобы я помогала вам. А синяки это так, маленькая плата. Так вы завтракать будете? — уже более бодрым голосом переспросила она.

— Нет, на в город надо, там позавтракаем, — сказал Дарисс, вставая и потягиваясь. — Далеко до города?

— Часа четыре, — навскидку сказала хозяйка.

— Марэль, Иллий, вставайте, надо уходить, — обратился некромант к спящим ребятам, пихая наемника ногой.

Марэль пнул его в ответ и поплотней закутался в одеяло.

Стражники на городских воротах задержали нас для выяснения личностей и цели прибытия. Мы сказали, что просто путешествуем и надолго тут не задержимся. С нас взяли плату и вяло пожелали хорошо провести время.

Город был очень красивый. Я впервые прибыла сюда пешком, а не как обычно — телепортом, за полчаса до начала Ежегодного зимнего бала. Теперь у меня была возможность исследовать все достопримечательности самой. Если, конечно, останется время.

Главная улица была вымощена булыжником, отполированным сотнями ног. Здесь были десятки различных магазинов, лавочек, салонов. Витрины, заставленные различными товарами, приковывали внимание прохожих. В лавке готовой одежды на витрине красовались платья, красотой и роскошностью затмевающие мои. Королевский портной удавился бы от зависти.

Я, всегда питавшая слабость к украшениям, надолго прилипла к витрине ювелирного магазина. Там, среди множества колец, сережек и колье, лежал он — браслет, за который я променяла бы свою корону и полкоролевства в придачу. Червленое серебро, ярко-синие сапфиры, тесно сплетенные узоры. Внизу лежал ценник: 20 квачей.

— Это именно то, чего мне в жизни не хватало, — тоскливо вздохнув, сказала я. Нехотя отвернулась от таких завлекающих цацок. — Ладно, пойдемте искать постоялый двор.

— Ты же королева, ты можешь позволить себе купить хоть всю лавку, — хмыкнул Дарисс.

— Это потом, а я сейчас хочу. Вдруг его купят уже, когда я сподоблюсь?.. И специально не заказать, я хочу именно этот браслет, — уныло произнесла я. — Что за жизнь…

Мы отошли от лавки и двинулись вниз по улице, разглядывая аккуратненькие двухэтажные дома, украшенные затейливой лепниной. Между двумя такими домами притулился трактир «Золотой гусь». Внешне помещение было богато отделано, у входа, вытянутый в струнку, стоял вышибала.

Зайдя внутрь, мы оглядели полупустое помещенье и хозяина трактира, протирающего тряпочкой стойку. Он поднял на нас глаза и улыбнулся, мигом бросив свое, несомненно, трудное, занятие и выплыл нам навстречу.

Хозяин корчмы был по-женски грациозен и двигался плавно покачивая бедрами. Если бы не серьга в ухе, блеснувшая камушком, я бы подумала, что это танцор.

— Это заведение надо было назвать «Золотой петушок», — выдавил Марэль. — Пойдемте отсюда.

Мы развернулись и вышли. Вслед нам полетел разочарованный голос петушк… э-э-э, хозяина:

— Куда же вы?

Поплутав по улочкам и забредши в какой-то дворик, мы наткнулись на постоялый двор. Судя по его внешнему виду, плата там должна быть умеренной. Правда есть вероятность, что здесь обитали такие выпивохи, что лично мне без охраны было бы опасно тут появляться.

Мы поднялись на высокое и скрипучее крыльцо, Марэль распахнул дверь (у этого заведения своего вышибалы не было), и на нас пахнуло перемешавшимися запахами алкоголя и солений. Посетители замолчали, разглядывая нас, потом загалдели снова, решив, что в нас нет ничего интересного для их драгоценных персон.

Хозяином, точнее хозяйкой тут оказалась пышнотелая тетка, бойкая и боевая. Материлась она как пьяный матрос, курила самый вонючий табак, коим пропахла с ног до головы, и вводила в трепет какого-то чахлого мужика, который с обожанием следил за каждым ее движением и бубнил под нос: «Точно женюсь!»

— Эй, хозяйка, — пустив в ход все свое обаяние, спросил некромант, — комнаты свободные есть?

Хозяйка попытки харизматичного Дарисса не оценила:

— Ты перья-то свои подбери, павлин. Перед дурами молоденькими будешь хорохориться. Комнаты есть, вам отдельные или можно сдвоенный номер? Девке этой комнату отдельную или с двуспальной кроватью?

— Сдвоенный номер с раздельными кроватями, — сказал Дар. — Сколько с нас?

— Пятьдесят сребрушек в день, — поразмыслив, решила хозяйка. — Пойдемте провожу.

Пятьдесят местных сребрушек, то есть один златень. Да уж, дороговато однако. Впрочем, если комнаты будут хорошие, то почему бы и нет?

Мы поднялись на второй этаж, прошли по коридору и остановились у двери, с которой хлопьями свисала краска. Хозяйка порылась в кармане своего необъятного фартука, вытащила связку ключей, выбрала нужный и отперла дверь.