Хозяйская жена подошла к сундуку, сорвала покрывальце, откинула крышку и принялась копаться внутри. Вскоре мне были предложены три рубахи, совершенно непригодные ни для колдовства, ни для путешествия — слишком уж красивые, для праздников пошитые. Я покачала головой.

— Хотя… вот у этой, если оторвать эту тесьму на рукавах, то вполне. Но жалко, — прицокнула я языком.

— Ну так оторви, чего жмешься? — просто откликнулась женщина и, не дожидаясь, пока я таки оторву, сама взялась за тесемку и рванула. Ткань легко разошлась. — А невестка себе еще сошьет, ей все равно больше нечем заниматься, на сносях она.

Я оторвала тесемку от второго рукава, поглядела на полученный результат и аккуратно сложила одежку. Потом спросила:

— А раз на сносях, куда поехала? Да и ваш муж говорил, что ваш сын сегодня в Зелен поедет.

— То-то и оно, что все они в город уехали. Муж и сын на ярмарку, а невестка рожать поехала. Сказала, что будет у тамошних повитух рожать, потому что наши — бестолковая деревенщина, во как, — неодобрительно сказала Прося. — Вот же ж молодежь избалованная пошла!..

— Это точно, — поддакнула я, чем заслужила смешок. Я уж и забыла, что она не знает, сколько мне лет. Да я наверняка старше ее матери, если считать по-эльфийски. А если по-человечески — я здесь самая младшая. Потом, вспомнив, что неплохо бы облагородить свой потрепанный облик, я спросила: — Можно помыться? А то совсем уже…

— Пойдем, поставлю тебе воду греться.

Вернувшись в нашу комнату и примерив обновку, пока никого нет, я осталась довольна: рубашка сидела хорошо, только в подоле была длинна, где-то до середины бедра, а рукава, которые должны быть три четверти, мне были почти до кистей. Какая высокая невестка у тетки!

Я села на кровать, раздумывая — поспать или не поспать? За окном закрутилась-завертелась метель, а это значит, что мы пока никуда не пойдем. Ребята резались в карты в столовой, я же, не захотев к ним присоединяться под предлогом неотложных дел (на самом деле, я просто не умела играть в карты), слиняла сюда, в комнату.

Я все же прилегла, но сон, как назло, тут же отступил. Я стала думать, что же мне сказать Кэсс, когда мы с ней встретимся на балу. Надо сказать что-то такое гордое, чтобы она сразу поняла, что у них не получилось меня запугать. Или что-то такое прочувственное, чтобы она устыдилась, что предала подругу? Нет, это по-детски, люди никогда не раскаиваются от такого. Да люди вообще редко раскаиваются.

За этими размышлениями я как-то незаметно заснула. Метель приятно убаюкивала, свирепствуя там, снаружи. Здесь же было тепло и уютно. Как дома, во дворце.

Я, заспанная и взъерошенная, зябко куталась в плащ, спасаясь от промозглого ветра. Мои спутники, бывшие более благоразумными, спать в середине дня не ложились, поэтому были как огурчики. Я же пребывала в состоянии легкого раздражения и недовольства жизнью в целом и моим маленьким мирком в частности.

Не повезло даже Марэлю, который меня разбудил и до сих пор расплачивался за этот опрометчивый поступок. Потому что всю вину за свою несостоявшуюся жизнь я свалила на него.

— Нет, ну зачем надо было переться куда-то в такую погоду? — в который раз вопросила я.

— Иначе мы не успеем подготовиться к балу, — в который же раз терпеливо пояснил наемник. — Хотя бы два дня в запасе у нас должно быть. К вечеру, если свезет, будем в Россыпях, а оттуда до города рукой подать. Переночуем там — и в Тэш'Ша.

Я, проворчав что-то нелицеприятное о вечно спешащих куда-то мужчинах, посильнее запахнулась в плащ, но помогло мало — ветер пробирал до костей, наплевав на одежду.

Дорогу, обычно вьющуюся по полю, теперь было едва заметно. Метель была такая, что снега намело по щиколотку. И это только в деревне, где все дорожки были расчищены. Здесь же, за околицей дела обстояли похуже.

— Давайте не пойдем никуда, — заныла я. — Вернемся в тепло, к еде…

Но мужчины игнорировали мои попытки призвать к их благоразумию. Иллий, тяжко вздохнув, шагнул на дорогу, всмотрелся вдаль и пошел дальше. Следом двинулся некромант, за ним — Марэль. Я замыкала наше триумфальное шествие, поминутно ворча себе под нос.

Стараясь ступать след в след, мы удалялись от деревни все дальше. В мои короткие ботинки то и дело набивался снег. Сначала я его выковыривала оттуда, но вскоре плюнула — все равно снова набьется, а я только всех задерживаю, постоянно останавливаясь.

Пока мы шли, я все думала над словами Иллия. Мол, что некроманту на самом деле не надо доверять, ведь он был отправлен убить меня. Глупость, конечно, несусветная, но чего только в жизни не бывает!

Я давно знаю Дара, и причин ему не доверять у меня нет. Хотя… знаю ли я его?

Может, он тогда соврал, что ему надо в Гатту и он идет с нами просто потому, что нам по пути. Вдруг Иллий все-таки прав? Да нет, не может такого быть! Тогда бы Дар и Тень работали в паре, а это мы с Марэлем обязательно бы заметили. Да и не стал бы тогда некромант спасать меня от Призрачного Охотника. Стыдитесь, ваше величество, стыдитесь. У вас и вашего начальника охраны коллективная паранойя. Наверное, это во дворце зараза какая-то летает, и все заражаются.

А тем временем погода все портилась. С севера ползли низкие темные тучи, готовые разразиться очередной порцией снега, ветер делался все сильнее, начинало потихоньку темнеть.

— Интересно, почему деревня называется Красной? — поинтересовалась я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Потому что там раньше практически на каждом шагу росли рябины. И, когда ягоды поспевали, вокруг все было красное. Отсюда и название, — неохотно отозвался некромант. — Потом рябины вырубили.

— А я слышал, что в здешних местах жил какой-то бирюк. У него был сад, и он за ним ухаживал, — сказал Иллий. — А когда этот бирюк умер, сад решили вырубить и построить деревню. Якобы тогдашний король Гатты ссылал неугодных ему людей в приграничье. Но люди отказались вырубать сад.

— Я тоже про это слышал, — откликнулся Марэль. — Но мне рассказывали, что рябины выращивали потому, что принц гаттийский любил рябиновое варенье. А потом он погиб на войне, и король приказал вырубить сад, чтобы ничто не могло напомнить ему о потерянном сыне.

— Почему я одна ничего не слышала об этом? — угрюмо буркнула я.

— Потому что надо было больше путешествовать, пока возможность была, — сказал Дарисс.

— А я и путешествовала, умник, — огрызнулась я. — Просто ни разу не была в приграничье Гатты. Что здесь делать, скажи на милость? На рябину глазеть?!

— Ну вот, не прошло и трех лет, как они снова начали ссориться из-за каждой мелочи, — вздохнул Марэль. — А я уж было обрадовался…

— Будет еще он мне тут обсуждать мое королевское величество. Я сама кого хочешь могу пообсуждать, ишь ты. — Я показала его спине оттопыренный средний палец и посчитала себя отмщенной. — Вот ты зачем жену одну оставил?

— Вот-вот, — поддакнул Дарисс. — Тень беспокоится, а ты тут гуляешь. Странно, что ты еще и ее с собой не потащил, — явно намекая на Иллий, продолжил мужчина.

— Ладно-ладно, я понял, — повысил голос наемник. — Больше не лезу в ваши дела, чудики.

Я усмехнулась и задумалась о Мортане. Что там во дворце? И что там поделывает Кэсс? Строит очередной план, как бы мне еще напакостить? Вот уж от кого я не ожидала предательства! Ведь мы столько лет дружим, нам нечего делить. Было, по-видимому. Зачем ей это? А может, так мне и надо? Давно пора раскрыть глаза и вылезти на свет белый из того мирка, что я сама себе придумала.

— Надо останавливаться на обед, — заключил Иллий, тем самым выводя меня из раздумий.

Я подняла глаза и с удивлением заметила, что дорожка привела нас к лесу. Тьма под кронами деревьев сгущалась быстрее, чем на поле, и стволы обволакивали тени, путаясь в низких кустах. Снега в лесу было на порядок меньше, но и этого было достаточно, чтобы я увязла в первом же попавшемся на моем пути сугробе. Теперь главное — не провалиться в какую-нибудь яму, это будет уже совсем не весело.