Я уже всерьез начала опасаться, что некромант просто-напросто уснул, что и не мудрено — он полночи не спал, да еще и сидел со мной на улице до утра. Невольно в голову закрались мысли о поцелуе, но нет, мы же друзья, хайн нас побери. По крайней мере, изо всех сил стараемся не ссориться (хотя мне, признаюсь, очень хочется) и усиленно делаем вид, что нам друг до друга совершенно нет никакого дела.
— Перестань меня разглядывать, — сказал Дар, не открывая глаз. — Ты во мне дыру скоро проделаешь таким пристальным рассматриванием.
— Ты не ответил, — упрямо сказала я, игнорируя его слова. — Зачем ты так сильно Тень ударил?
— Не рассчитал, — потупившись, признался он. — Но что еще я должен был делать? Ты мечешься во сне, над тобой это хайново облако висит, и Тень стоит с перекошенным лицом, и что-то колдует. Я должен был спать обратно лечь?
— Но Дар, — возразила я, — разве ты не знаешь, что у Тени нет большой магической мощи? Это то же самое, если б мной управлял какой-нибудь архимаг, а я была бы обычной дояркой. Ты бы тоже меня так же шарахнул?
— Какие-то у тебя примеры неудачные, — недовольно сказал он, наконец открыв глаза. — Но давай не будем впадать в крайности! Тень поправиться, я уверен. Просто у нее сильный болевой шок, это же не редкость, такое сплошь и рядом случается.
— Только никто еще не лежал после обычного оглушающего заклятья без сознания почти восемь часов. И вообще, что за черствость такая? Ты даже не попытался ее привести в чувство!
— А сама?! — праведно возмутился Дар. — Тоже мне подруга…
— Если честно, я ее немного боюсь. — Я передернула плечами. И тут же переменила тему: — Тебе не кажется, что мы сегодня уже никуда не пойдем? Там дождь, да и Тени плохо. Значит, будем сидеть здесь до следующего утра. Некромант нахмурился, чихнул и выговорил:
— Не нравится мне все это. Призрачный Охотник, заколдованная Тень, таинственный наблюдатель… Зачем им ты? Разве ты какая-то важная особа в королевстве?
— Какой раз ты мне задаешь этот вопрос? — уныло поинтересовалась я. — Двухсотый?
— Просто я не могу понять! Это же какой-то абсурд! — всплеснул руками Дар. — Зачем пытаться уничтожить какую-то девицу, которая даже с Манящей не может справиться без слез и соплей?
Ах та-ак, я его, значит, спасала, слезы-сопли разводила, волновалась за него, а он этим мне пеняет! Неблагодарный нынче народ пошел. Нет, ваше величество, пора сворачивать миротворческую деятельность, а то еще и виноватой останешься.
Я не успела ответить, потому что в сенях домика что-то хрустнуло и осыпалось. Мы вскочили с лавки и выбежали в сени.
— Отлично, — недовольно сказала я, — в комнате и так с потолка целая лужа натекла, так теперь здесь вообще все провалилось. Я брезгливо пнула доску, поросшую поганками. Грибы зашатались на тонких ножках. В дверь постучали. Мы удивленно переглянулись, и Дар поспешил убрать толстую балку, перекрывшую проход к двери. Я же вернулась в комнату, приникла к окну и принялась разглядывать порог дома. Отсюда было плохо видно, да и дождь, сплошной пеленой ливший с утра, не улучшал видимость.
— Кто там? — неуверенно спросила я, надеясь, что там уже никого нет, потому что невозможно ждать так долго, пока откроют.
— Леший, — отозвалось из-за двери. Я испуганно посмотрела на некроманта. Тот пожал плечами и кивнул на дверь — мол, что стоишь, открывай уже. На пороге и вправду стоял леший, стеснительно мнущий в руках широкополую шляпу. Несмотря на дождь, его одежда была сухая, и он сам был тоже сухой. Чудеса.
— Там это, — нерешительно сказал он, — друга вашего того, кикиморы уволокли… Я пошатнулась, посильнее вцепившись в дверной косяк. Дарисс подошел ближе и спросил, беззастенчиво разглядывая лешего:
— А как, позвольте узнать, он к ним попал?
— Как-как… травы лечебные на болоте собирал, а эти пигалицы его увидали, да и решили себе забрать, на служение якобы. Знаем мы их… служение, потом все птицы голосят от ихних воплей, угомониться не могут.
— Где он? — спросила я мертвым голосом, отлично представляя себе, что эта болотная нечисть делает с путниками. А уж с мужчинами — тем более.
— Три версты на север, только осторожней, там болота…
— Эй, Алеса, вернись! — закричал мне вслед Дар. — Ты не справишься!
Я не справлюсь? Он сам-то в это верит? Хотя… я и сама не уверена, что смогу в одиночку одолеть целый выводок (или стаю?) кикимор. Но некроманты ограничены в магической энергии, поэтому у Дара шансов еще меньше. Успев насквозь промокнуть и несколько раз навернуться на ослизлой земле, я все равно продолжала бежать, отсчитывая (на глаз) каждый метр. Метры складывались в версты очень медленно. Когда, по моим прикидкам, я таки пробежала целую версту, закончился дождь. Не успев воздать хвалу Светлоликому, я обессилено упала, позорно охая и задыхаясь после долгого бега. Полежав пять минут и напомнив себе три раза, что время поджимает, а кикиморы меня ждать не будут, я встала и в быстром темпе пошла дальше. Вскоре мерзко завоняло болотами, приободрив меня таким образом. А то я уж начала волноваться, что не туда ушла. Лесное разнотравье сменилось жухлой осокой и чахлым хвощем, потом и вовсе мхом, с лужами мутной воды в углублениях. Я осторожно шла, боясь провалиться в какую-нибудь замаскированную кикиморами яму или трясину. Эти, как их назвал леший, пигалицы любили создавать иллюзии.
Например, ты видишь поросшую цветами поляну, а на самом деле это болото. Поэтому относиться к подобным полянам, находившимся в глухом лесу, надо очень серьезно. Чем я сейчас и занималась, по-глупому тыкая длинной палкой в землю и осторожно делая шажок за шажком. Зрелище со стороны было то еще — как будто слепая решила перейти через мост над пропастью. Причем у моста отсутствовали дощечки в некоторых местах, потому что я перепрыгивала через замаскированные ловушки. Когда идти мне надоело, я просто встала и закричала на весь лес:
— Ау, кикиморы! Выходите, дело есть! У вас товар, у нас — купец…
— Ну чаво разоралась-то, мать? — спросила близлежащая коряга, на глазах трансформируясь в зеленокожую и зеленоволосую деву. Весьма противной наружности. Особенно картину портили хитрющие глазюки и вздернутый нос.
— Товар, говорю, у вас, — ехидно сказала я. — Махнемся не глядя? Вы отдаете мне мужчину, я вас не трогаю.
— А ежели не отдадим? — прищурилась она. — Чего тогда?
— Я заберу в любом случае. Просто даю вам выбор: либо вы сами отдаете, и я спокойно ухожу, либо не отдаете, а потом долго и упоенно голосите на дереве, ожидая, пока вас леший не распутает.
— В каком смысле «распутает»? Я оценивающе поглядела на худое и угловатое тело кикиморы, потом — на сук березы, росшей неподалеку.
— Ну… крендельками, я думаю, вам будет не очень удобно висеть? — подражая тертым магам, напыщенно сказала я.
Кикимора вдруг рассмеялась, противным дребезжащим смехом. Товарки вторили ей, отчего их хохот получился особо зловещим. Я передернула плечами и невольно отступила на шаг.
— Неужели ты думаешь, — отсмеявшись, спросила кикимора, — что можешь нас запугать? Мы все твои магические способности насквозь видим. Как, впрочем, и физические, и интеллектуальные. Мы же воистину волшебные создания, наравне с драконами, единорогами и лешими. Это вы, люди, ну и эльфы — тьфу! — магию пытаетесь систематизировать. А мы просто живем ей. Позиция «кикиморы как высшая ступень развития магического общества» меня чего-то не радовала. И тем более не радовало, что они меня видят насквозь. Мысли, конечно, не читают и не смогут предугадать, каким заклинанием я в них пущу, но от этого не легче. Снова отступив назад, я принялась выстраивать в голове вектора заклинаний. Сразу нескольких, что требовало большой сосредоточенности и мозговой деятельности. М-да, давно я так не трудилась, с тех пор, как сдавала экзамены на получение восьмой ступени. В мой обзор попадали сразу пять кикимор, не считая беседовавшей со мной, значит, надо построить пять направляющих и четко зафиксировать. Почему я решила уничтожить всего лишь пять кикимор? Мой план был прост: обескураженная смертью подруг, болтливая пигалица сама мне расскажет все под страхом аналогичной расправы и с ней. Но этому плану — впрочем, как и всем предыдущим — не суждено было совершиться. Потому что единственная оставшаяся кикимора, возмущенная моим безнравственным поведением по отношению к ее товаркам, кинулась на меня и вцепилась острыми зубками в руку, чуть повыше локтя. Я взвыла от боли и со всей дури залепила здоровой рукой, согнутой в кулак, лесной нечисти промеж глаз. Кикимора, нехотя отцепившись, упала на землю и заревела.
