Я закрыла глаза, сильно зажмурилась, потом решила перевести взгляд на что-нибудь более приятное. Вот, например, некромант тут ничейный сидит.

— Чего пришла? — не слишком дружелюбно спросил мужчина. Я опешила от внезапной смены настроений собеседника и осторожно поинтересовалась:

— А что, мне нельзя тут посидеть?

— Сиди сколько тебе влезет, — недовольно проворчал он, — а я пойду. Я задумчиво проследила взглядом, как он поднимает, чтоб уйти, и недовольно поморщилась. Пойми его.

— Дар, если ты не хочешь, чтобы кто-то видел, что ты любуешься закатом, — выдала я первую (и самую бредовую) мысль, — то передо мной можно и не кочевряжиться. Я же понимаю, что ничто человеческое тебе не чуждо.

Судя по его недовольной физиономии, я поняла, что попала в точку. Вот почему, когда я говорю какой-то абсурд, то оказываюсь права, а когда начинаю усиленно размышлять и копаться в поставленном вопросе, то оказывается, что ничего глупее в жизни я еще не выдумывала? Не понятно мне это.

— Так я права? — усмехнувшись, подивилась я. — Ты действительно считаешь, что в этом есть что-то позорное? Дар, кто из нас эльф-недоросток — я или ты? Сиди и смотри, сколько хочешь, я и слова не скажу и даже не буду смеяться. Тем более что в этом нет ничего такого. Тоже мне, выдумал проблему. Ах, кто-то застал сурового мужчину за любованием природы!

— Ты невыносима настолько, что мне хочется тебя столкнуть отсюда вниз, к упырям. Хотя, — подумав, сказал он, — ты их тоже достанешь до самых печенок, они тебя обратно вернут.

— Да ну, брось. Ты правда любовался закатом?

— Я люблю закаты. В них есть что-то такое, некромантское. Солнце умирает и как будто возрождается снова, но уже другое, более яркое.

— Ага, и рома-антика, — издевательски протянула я.

— Не любишь романтику? — удивился он.

— Терпеть не могу. Розовые сопли, фу. Все такое милое, аж противно.

На самом деле, я, как и любая нормальная девушка, любила романтику, но только в глубине души (где-то очень глубоко-глубоко) и в разумных пределах! Потому что я считала, что быть романтиком — позор, ведь они все хныкающие слабаки. Конечно, я ошибалась, но признаваться в этом вслух, да и самой себе, я не собиралась. К тому же, многие путали влюбленные охи-ахи с настоящей романтикой, с той, о которой писали поэты много веков назад. Сейчас же и поэзия изменилась, и понятия о чувствах. Дарисс подумал и снова сел, неуклюже скрестив ноги и чуть не завалившись назад.

— Я тоже не люблю романтику, — наконец сказал он.

— Ну да, конечно, — рассмеялась я. — Так я тебе и поверила!

— Вот как с тобой нормально разговаривать, если ты постоянно над всеми насмехаешься?! Ты и впрямь ведешь себя как ребенок. Лучшая защита — нападение, так? Ты поэтому всегда ко всем цепляешься первая?

— Ну и сиди тут один, — надменно сказала я, вставая и разворачиваясь, чтобы уйти. — Сиди и строй догадки, романтик. «Ваше величество, да вы у нас глупая, оказывается, — проснулась совесть. — Зачем ни за что некроманта обидела? Потому что прав? А разве на правду обижаются? Нет. Так чего корчить из себя поруганное достоинство? Я уж думала, ты хоть немного поумнела за время путешествия. Тебе же через полмесяца стукнет семьдесят, а ты никак не хочешь взрослеть! Стыдно должно быть» Мне было стыдно, чуть-чуть. Всего каких-то полмесяца осталось, надо же. А я и не чувствую никаких изменений, которые должны уже потихоньку меня затрагивать. Личность не меняется, характер — тем более. А ведь многие эльфы даже сходили с ума, когда достигали рубежа возрастов, из-за того, что в их личности происходили столь кардинальные изменения. Может, мне повезет, и я буду первая, кто остался таким, как прежде? Будем надеяться.

— Извини, — нехотя выдавила я, снова присаживаясь рядом с Даром. — Я не хотела тебя обижать. О, хайн, как по-детски звучит-то… — сказала я, утыкаясь лицом в ладони. Он не ответил, только махнул рукой — мол, что с тебя взять. «Бессовестное величество, — усмехнулась совесть» Хотя, что-то в его рассуждениях о солнце и некромантии все-таки было. Солнце каждое утро возрождалось — яркое, оно стелило свои лучи по земле, обогревая все и всех. Каждый вечер солнце умирало, медленно клонилось за горизонт, а напоследок дарило последние крохи тепла и своей угасающей красоты.

— А почему именно некромантия? — спросила я. — И не надо снова заливать мне, что ты учился, у кого придется, а согласился тебя учить только некромант. Я уже давно подозревала, что ты наврал с три короба, а когда ты нечаянно проговорился об учебе и последующей работе в Академии, я утвердилась в своих подозрениях.

— Какая же ты приставучая, — вздохнул Дар. — А некромантия потому, что меня никуда больше не приняли, я набрал недостаточное количество баллов на вступительных экзаменах, чтобы поступить на более престижный факультет. Мне предложили либо некромантию, либо целительство. Я выбрал из двух зол меньшее и пошел на мертвый факультет, как его называли в Академии. Сначала мне там жутко не нравилось, я не понимал смысла этой науки, и зачем вообще нужны некроманты. Потом втянулся, освоился и с удовольствием остался после получения диплома в Академии уже в качестве преподавателя.

— А что за артефакт ты у них украл? — полюбопытствовала я.

— Что значит «украл»? Я честно забрал то, что принадлежит мне по праву. В

Академии, видите ли, решили, что эта вещица не должна попасть на глаза столичным магам, потому как вещица эта очень опасная. Ничего опасного в ней нет, а в Академии такой кипеж подняли, будто я изобрел артефакт, способный полконтинента разнести. Обычный накопитель энергии, но только для некромантов.

— Так это правда, что вы не обладаете теми резервами силы, что есть у обычных магов? Как же вы вообще колдуете? — поинтересовалась я.

— Поэтому я и изобрел этот артефакт. Он поглощает остаточную энергию после чьего-либо колдовства. Получается что-то наподобие искусственного резерва силы. А это опасно для общества, потому что «однажды появится некромант, желающий власти, и никто его не сможет победить, потому что этот алчный некромант будет питаться силами других магов», — передразнил он слова какого-нибудь профессора из Академии.

— М-да, — немногословно прокомментировала я. — Но они тоже правы. Ты же знаешь, что такие вещи всегда провоцируют именно такое вот нездоровое стремление захватить мир или свергнуть пару-тройку правителей, — я со всех сил старалась не захихикать, потому что я себе это с трудом могла представить.

— Понимаю, конечно, — возмутился Дарисс. — Но я же его никому не собираюсь отдавать. Уж лучше б я вообще не показывал его никому, хоть это и было бы противозаконно, — с сожалением сказал он. Я очень сомневалась, что некромант говорит серьезно. Утайка незарегистрированных артефактов преследовалась законом. Каждый артефакт проверялся специальной Комиссией, куда входили все преподаватели Академии, Совет архимагов Ксавии и придворный маг.

— Ладно, а если тебя все-таки поймают? — осторожно спросила я. — Даже странно, что ты до сих пор свободно передвигаешься по стране. Как так получилось, что какого-то некромантишку не может поймать вся Комиссия? Очень странно, что я об этой истории не в курсе. Такой инцидент должен касаться и меня, подумала я. Тут явно что-то не чисто.

— Он еще и маскирует меня. То есть для поисковых заклинаний я недоступен, — объяснил некромант.

— Вообще-то Гридей сказал, что тот черный туман, что настиг нас в поле, был настроен на Тень, но искал тебя и меня. Кто-то знает, что мы вместе путешествуем, а значит, и знает, где тебя найти в случае чего.

— Все, теперь придется прятаться за женской юбкой, — притворно огорчился Дар.

— Какой ты несерьезный!

Меня разбудил некромант. Рывком поднял с лежанки и, не дав мне возмутиться, заткнул рот. Я проморгалась ото сна и огляделась. Марэль и Тень, как всегда, спали, отвернувшись друг от друга, на разных лежаках. Все было тихо, только где-то далеко пели цикады. Так какого хайна меня разбудил этот шальной некромант? Я оторвала его руку, закрывающую мне рот, и прошипела: