Христианину, если он обнаружил себя в подобном греховном состоянии, следует причину своего страха людей искать в недостаточной любви к Богу и доверии Ему; признать, что каждого человека Бог любит бесконечной крестной любовью, такой же как и его. Агностик же для того, чтобы покончить с манипулированием, если его причина в этом, должен, по совету Шострома, просто в один прекрасный момент перестать скрывать от людей свое затруднительное положение. Но откуда взять мужество?

Пятой причиной манипуляции Шостром называет стремление получить одобрение всех и каждого[118]. Одобрение требуется для того, чтобы заполнить отсутствие внутренней уверенности в правильности своих поступков и вообще своего состояния. Поэтому человек в своих взаимоотношениях с людьми всеми способами стремится добиться от них одобрения. Христианская традиция подобное состояние называет тщеславием, стремлением постоянно получать приятное чувство признания, славы от максимально большего числа людей.

Христианину при подобных искушениях, следует вспомнить евангельские слова: "Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?" (Ин 5:44). Радость — не в одобрении людей, но в подлинных личностных отношениях с Богом, и надо искать встречи с Ним как с любящей Личностью. Для агностика самое большее, что может предложить Шостром, — это равнодушие к тому, как к нему относятся окружающие.

Рыночные отношения создала сама жизнь. Людям свойственно искать пути удовлетворения своих потребностей, причем человек не в состоянии реализовать их один, без помощи других людей. Условия нашей жизни определяются тем, что человеческая природа повреждена первородным грехом. Поэтому в основе общепринятых отношений может лежать одно из двух: либо человек решает свои проблемы за счет других и в ущерб другим, либо — на взаимовыгодных условиях. В нашем мире, "лежащем во зле" (1 Ин 5:19), единственной реальной альтернативой рынку, таким образом, остается только насилие и полное подавление человеческого достоинства в других. Понятно, какой выбор сделает человек, если в нем не слишком развиты уголовные наклонности, — он выберет Рынок.

Однако и Рынок — это далеко не лучший вариант решения всех проблем человеческого рода. Это, так сказать, наименьшее зло в ситуации отказа от активной борьбы с корнем зла — человеческой греховностью. Развившись из простой взаимопомощи людей, выгодной всем, из обмена самым необходимым, рыночные отношения сегодня выросли в гигантскую машину, приводящую в непрерывное движение весь земной шар. Всё включено в непрекращающееся взаимодействие: производство, торговля, банки, законы, правительства, мода, развлечения… Каждый человек неизбежно становится маленьким винтиком в этой всемирной машине и выполняет в ней ту или иную функцию. Никто из людей не в силах остановить хода этого гигантского монстра, а объединиться всем вместе против него невозможно, поскольку греховность воли каждого препятствует общему единодушию. Бездушная машина экономики превращает богоподобную личность человека всего лишь в функциональную деталь глобального мертвого механизма.

В условиях рынка взаимоотношения людей неизбежно теряют личностный характер и каждый человек из индивидуальности становится безликим "потребителем", поскольку любая функция в тотальной экономике в конечном итоге сводится к оплате труда и приобретению за деньги всего необходимого для жизни. Эверетт Шостром остро осознает эту трагедию человечества: "Главная задача рынка, — прямо говорит он, — добиться от людей того, чтобы они были вещами! И — небезуспешно. В условиях рынка человек уже не столько человек, сколько потребитель. Для торговца он — покупатель. Для портного — костюм. Для коммивояжера — банковский счет"[119].

Машина рыночных отношений сумела сделать своим приводным ремнем также и саму человеческую индивидуальность. Люди ведь все равно остаются людьми, каждый хочет остаться личностью, единственной и неповторимой. Люди протестуют против обезличивающего их рынка. И здесь за дело принимается уже Реклама. Суть рекламы в том, чтобы задеть в нас какие-то личностные струнки, говоря языком Карнеги, найти приманку, чтобы подцепить на свой крючок. Срабатывают те самые восемь желаний, которые подметил Карнеги. "Я не хочу быть "головой" у моего парикмахера, — возмущается автор "Анти-Карнеги", — я хочу везде и всюду быть Эвереттом Шостромом — цельной личностью. Мы все хотим быть особенными, — констатирует он, — когда попадаемся на крючок коммерческой мысли, которая стремится разрушить до основания именно нашу "особенность""[120]. Очаровательная прокрадывающаяся в душу рекламная улыбка прикрывает все ту же холодную сталь экономической машины, обезличивающей нас и манипулирующей нашими страстями как собственными шестеренками.

Бизнесмен неизбежно перестает замечать в человеке личность, он видит в нем лишь средство для делания денег. Возможно ли в условиях рынка добиться значительного успеха в бизнесе без манипулирования людьми как вещами? Реальность жизни скорее свидетельствует об обратном. Шостром видит главную трагедию современности в том, что "…бизнес — это один из могущественных институтов американской культуры, а манипуляции — привычный способ для любого бизнесмена добиться успеха"[121].

Но может быть, не все так мрачно? Ведь надо еще разобраться: "Законы бизнеса и личной жизни различны, и может быть, то, что плохо в отношениях между близкими людьми, хорошо для бизнесменов?" — пытается не упустить последнюю надежду Шостром. И приходит к неутешительному выводу: "Мы знаем, что манипуляции опасны и разрушительны для межличностных отношений <..> Вспомним, что манипулятор относится к людям как к вещам, но и сам при этом становится вещью"[122]. И уже как врач он свидетельствует: "многие примеры для этой книги мне подарили бизнесмены, которые искали у меня помощи при решении проблем их личной жизни. Это не случайно — по большей части бизнесмены, крайне благополучные в делах, оказывались столь же неблагополучными в личной жизни. Будучи ловкими дельцами, они были беззащитными перед проблемами семейными или в общении с друзьями"[123].

Как же все-таки в условиях рыночной психологии разрешать противоречие между бизнесом, манипулирующим личностью, и стремлением к подлинно личностным отношениям, которое заложено Богом в нашу природу? Шостром сознается, что, являясь директором института, он и сам — бизнесмен, и по сути дела уклоняется от ответа: "с одной стороны, американский образ жизни и ныне действующая мораль предлагают нам быть настойчивыми и агрессивными и убирать конкурентов со своего пути. С другой стороны, деятели церкви внушают нам смирение, любовь к ближнему, которая куда важнее и человечнее конкуренции. Современный манипулятор глубоко чувствует это противоречие"[124].

Ответ на этот вопрос, естественно, надо искать не у современных "пророков" или обличителей американского образа жизни, а в Евангелии. Нагорная проповедь Христа ставит все на свои места: "никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне" (Мф 6:24). "Маммона", запоминающееся арамейское слово, оставленное без перевода во всех языках, на которые переведен Новый Завет, означает обожествленное богатство, страсть к накопительству. Сегодня маммоной можно было бы назвать и всемирную экономическую систему, превращающую людей в своих покорных рабов.