— Господа! Сохраняйте спокойствие и пристегните ремни. Наклонитесь вперед, согните ноги в коленях, представьте себе, что вы сидите… — стюардесса подкатила глаза.

— Что вы сидите, — радостно продолжил за нее Грызь, — что вы сидите на унитазе и тужитесь!

— И с вами ничего, — кричала стюардесса, — страшного не случится. Капитан говорит, что всё находится под контро…

Тут раздался невероятных грохот, и в этом грохоте потонуло всё: и крики людей, и скрежет металла, и голос свихнувшейся стюардессы. Грохот был столь силён, что, казалось, где-то рядом одновременно заработали Этна, Везувий, Стромболи и Фудзияма.

Свет померк в глазах свежеиспеченного лауреата Нобелевской премии в области физики профессора Гарри Анатольевича Зубрицкого. Он закричал, не слыша собственного голоса, и тотчас потерял сознание.

— Если вы и чёрт, то черт весьма симпатичный… — усталым голосом сказал старина Гарри, выбираясь на сухое место. — Вот, оказывается, как надо избавляться от синдрома похмелья. Всё очень просто, обычная авиакатастрофа — и похмелья как не бывало.

— Не преувеличивайте, никакой авиакатастрофы не было. Просто небольшая авария, поломка, не приведшая к человеческим жертвам.

— Да-а, просто чудо, что мы уцелели! — сказал старина Гарри. Он посмотрел на свои парадные штиблеты. — Каюк башмачкам, новые придется покупать.

— А бы сейчас чего-нибудь выпил, — сказал Грызь после паузы. Он встал рядом с Зубрицким и, всматриваясь в даль, мечтательно добавил: — пива, например…

.

— Неплохо бы… И водочки. Водочки с ломтиком деревенского сала. Ибо я промочил ноги. А ноги, полковник, это вам не какие-то копыта. Их беречь надо, в тепле держать… Скажите, Петр Петрович, — старина Гарри попытался уловить взгляд чёрта, — вы еще долго будете, как говорят актеры, пребывать в образе? Может, вы вообще уже и не чёрт? Может, вы полностью перешли в человеческую… э-э-э… в человеческую сущность?

— Может быть… Но все же, думаю, не совсем… Кстати, ещё Чехов заметил, что с некоторых пор черти взяли моду поступать в люди. Многим так понравилось, что они не хотят назад. Знали бы вы, Гарри Анатольевич, сколько среди вашего брата, человека, затесалось нашего брата — чёрта…

Старина Гарри выпрямился во весь рост, огляделся. Увидел почерневшие стволы осин, голые ветви кустов, словом, зимний лес, который сбросил вылинявшую за лето шкуру.

Вдохнул воздух, пряно пахнущий давно опавшими листьями, пересушенными грибами, снегом и мокрой корой, и почувствовал, как у него где-то глубоко-глубоко в груди, вероятно, там, где положено находиться душе, открылись некие шлюзы и омыли её тёплой кровью.

Подстёгиваемый эхом, по лесу волнами разнесся крик какой-то печальной птицы.

И тут же раздался дробный стук по дереву. Словно некий портативный лесной дух, быстро-быстро работая молоточком, строил себе домик.

Звуки были странные, непривычные.

В сердце урбаниста Зубрицкого прокралась неясная тревога.

— Ну и глухомань! Прямо какой-то медвежий угол, — произнес старина Гарри, нервно передернув плечами. — Это хоть Россия?

— Россия, Россия…

— И куда вы меня тащите, Сусанин вы мой ненаглядный?

— В тридевятое царство, в тридесятое государство… Отстаньте!

— А вы точно знаете, что все спаслись?

— Спаслись, не спаслись… так ли это важно?

— И всё-таки?..

— Не сумлевайтесь, господин хороший, спаслись…

— И девочка?

— И девочка.

…Самолет произвел вынужденную посадку на шоссе, чудом избежав столкновения с автомобилями. Сразу началась эвакуация пассажиров.

Через несколько минут завыли сирены: подъехали пожарные машины и кареты скорой помощи.

Но ничего этого старина Гарри уже не увидел. Ибо, как только пришёл в себя, вместе с Грызем через аварийный выход покинул салон самолёта и скрылся с места аварии.

Он и охнуть не успел, как оказался на какой-то узенькой тропинке в зимнем лесу, окруженный столетними деревьями и высоким кустарником. И только тогда спросил черта, куда тот его заманил.

— Вы же просили вас спасти, так?

— Ну, так.

— Ни о чем не спрашивайте и доверьтесь мне…

И вот теперь они брели по нескончаемому лесу. Брели уже больше двух часов. По всем законам, сейчас должно было быть не менее семи часов вечера. И по этой причине должно быть темно. Тем более в лесу. Но светлый день продолжался, тянулся, длился, не желая уступать свое место вечеру.

Старина Гарри задрал голову и посмотрел вверх, в размытый дымчатый небосвод со стремительно уходящими на восток облаками.

Старина Гарри подумал о чемодане, оставшемся в самолете и, вероятно, утраченном… И удивился тому, как мало это его опечалило. Тем более что в чемодане, кроме грязного белья и дешёвеньких сувениров, купленных в аэропорту Арланда, ничего не было.

Старина Гарри остановился, чтобы отдышаться.

Он прислонился спиной к дереву и недоуменно сказал:

— У меня возникает множество вопросов.

— Например?..

— Начнем с самого простого. Не могу понять, как это я оказался в пальто?

— Видно, несмотря на суматоху, — степенно принялся объяснять чёрт, — вы не потеряли самообладания. Сказалась закалка, полученная во времена тотального дефицита. Именно тогда вы научились дорожить вещами. Это время воспитало в вас несокрушимую силу духа, скупость и практичность.

— А почему вы в пальто?

— Я его и не снимал.

— Что, мерзнете?

— Вообще-то нам, чертям, никогда не бывает холодно. Думаю, это понятно. Внутренний жар души, так сказать. А не снимал я его потому, что, предчувствуя катастрофу, не хотел терять время на одевание. Этим я хочу сказать, что мы, когда пребываем среди людей, всегда настороже, и потом, мы просто предусмотрительны, это в природе чертизма…

— Чего-чего?

— Чертизма.

— А это еще что такое? Хотя догадываюсь… Вероятно, нечто сатанинское, не так ли?

— Поосторожней на поворотах! К вашему сведению, сатанизм соотносится с чертизмом, как крематорий с роддомом. Чертизм в отличие от сатанизма, не вера, а наш образ… э-э-э… наш образ существования во Вселенной.

Старина Гарри подозрительно посмотрел на Грызя.

— Послушайте, Петр Петрович!

— Аюшки?