— Да я никогда и не расценивал его в этом качестве, — сказал Джим. — Значит, ты считаешь, что Рэш стоит моего внимания?

— Папуля, ещё как стоит! — убеждённо заявил Лейлор. — Кстати, он не похож на отдыхающего. Он сказал что-то насчёт работы. Чем он занимается?

— Он превращает пустыню в цветущий сад, — ответил Джим. И, поцеловав Лейлора в лоб, сказал: — Ну всё, я пошёл чистить почки.

У себя в номере Лейлор лёг на кровать, прижав к тоскующему сердцу подушку. Все его мысли были о Раданайте и о минувшей ночи. Не каждому выпадает терять девственность в объятиях короля, а Лейлору выпало, и это что-то изменило в нём. Этой ночью его жизнь разделила черта, за которой осталось его детство. Внешне это, быть может, было незаметно — по крайней мере, отец ничего не заметил, но внутри Лейлора произошли такие изменения, что он сам себе удивлялся. Ему неудержимо хотелось этим с кем-то поделиться, и он стал писать письмо своему школьному другу Китто.

«…Я встретил здесь Его. Имя я не могу тебе назвать: это пока должно остаться тайной. Я встречал Его и раньше, в детстве, но тогда Он не мог смотреть на меня иначе, чем как на ребёнка. Ту встречу я хорошо помню: я оступился на лестнице, а Он подхватил меня и очень долго нёс на руках. Но тогда ни я, ни Он даже не подозревали, что мы встретимся на Флокаре спустя годы, что Он поцелует меня на крыше главного корпуса “Оазиса”…»

Он не дописал: постучали в дверь. Это королевский охранник принёс корзину цветов, в которой был спрятан ещё один бархатный футляр. В нём сверкала пара браслетов с пятью маленькими холлонитовыми сердечками и перстень с таким же камнем. Курьер вышел, а Лейлор прочёл карточку в крышке футляра:

Даже если бы у меня было столько же сердец, то и все они не смогли бы вместить моей любви к тебе. Твой навеки,

Р.

Лейлор улыбнулся сквозь слёзы, а потом увидел Раданайта: он стоял перед ним в своём обычном, скромном и строгом тёмном костюме, с забранными в «конский хвост» волосами. Вскочив с кровати, Лейлор влетел в его объятия.

— Я только на минутку, радость моя, — сказал король. — Перед отлётом я не мог не увидеться с тобой.

Глаза Лейлора были полны слёз. Король улыбнулся, вытирая их:

— Мы увидимся, милый. Это не конец, это лишь начало. Я люблю тебя.

— Ваше величество, я так много хотел вам сказать, — пробормотал Лейлор.

Король приложил палец к его губам, покачал головой.

— Я уже опаздываю, детка… Мне пора. Когда мы встретимся в следующий раз, я буду слушать тебя столько, сколько тебе будет угодно. Сейчас просто поцелуй меня.

Через десять минут, немного успокоившись, Лейлор вернулся к своему ноутбуку и продолжил писать.

«Он заходил сейчас ко мне: Он улетает, а я остаюсь. Он сказал, что мы увидимся, но не сказал, когда. Сказал, что безумно любит, и поцеловал. Ты себе не представляешь, как Он целует! Если подробно описывать, что я при этом чувствую, получится целый роман. А если сказать кратко, то Он целует меня в губы, а кажется, будто в сердце. Извини за всю эту глупую сентиментальщину, просто мне сейчас плакать хочется от мысли, что я Его ещё долго не увижу. Но я не сказал самого главного: этой ночью у нас было ТО САМОЕ. Я провёл эту ночь в Его номере, и мы делали ЭТО. Папе я ничего не сказал. У него, кстати, тоже наклёвывается ЭТО — с таким потрясающим парнем, что если бы я уже не любил Его, я бы точно влюбился. Представляешь, этот зверюга Асспленг прицепился ко мне из-за того, что я не ночевал у себя, и мы с ним повздорили. Он стал бить меня по щекам, а этот парень ворвался и КА-А-АК врезал ему! А потом ещё на пустыре за «Оазисом» добавил — будь здоров. Кажется, он запал на папу, и с папиной стороны тоже проглядывает симпатия. Во всяком случае, они уже на «ты». В общем, налицо все признаки того, что у них ЭТО. Прости, что пишу так сумбурно: у меня в душе сейчас такой клубок чувств, что башню сносит. Потом напишу ещё. Пока, до связи».

Лейлор отправил письмо и выключил ноутбук. Вечер он провёл в номере. Джим ушёл на свидание с Рэшем, а что касается полковника Асспленга, то он заказал в номер бутылку вина и напился в одиночестве. Оба его глаза были украшены фиолетовыми синяками. Глядя на себя в зеркало, он пробурчал:

— Отлично провёл отпуск, нечего сказать!

К приобретённой им на Флокаре панамке прибавились широкие тёмные очки.

— Я больше тебя не увижу? — спросил Рэш. — Просто скажи честно: всё, что между нами было, что-нибудь для тебя значит? Или это для тебя просто… курортный роман?

На столе в палатке дрожало пламя широкой квадратной свечи, поблёскивали бокалы и бутылка вина. Джим сидел на сундуке, Рэш — на складном стуле, и его ладони лежали сверху на руках Джима. Заканчивался их прощальный вечер перед отлётом Джима домой.

Джим не знал, что ответить: говорить мешал горький ком в горле. Глаза Рэша смотрели на него печально и вопросительно, в окошко палатки заглядывала чёрно-фиолетовая Бездна. Джим встал и вышел из палатки, чтобы Рэш не видел его слёз. Стоя у входа, он устремил взгляд в звёздное небо, чувствуя на лице дыхание Бездны и спрашивая её: «Зачем ты позволила мне встретить его, чтобы потом с ним разлучить? Впрочем, спасибо и за это недолгое счастье: это один из лучших твоих подарков, которые я когда-либо получал».

Его обняли сзади тёплые руки, щека Рэша прильнула к его щеке.

— Не улетай… Я не могу без тебя.

Они вместе смотрели в звёздную бесконечность — два существа, встретившие друг друга волей Бездны. А может, бросить всё и остаться, подумал Джим. Дети выросли, а дома всё только напоминает об утратах. Новое место, другое небо и новый глоток жизни — вот что было ему нужно.

И всё же он пока не мог всё бросить. Остаться здесь значило оставить Лейлора, которому было только пятнадцать, и который был ещё не готов остаться один. Взять его с собой? Но согласится ли он покинуть Альтерию и поселиться на Флокаре, где ему будет проблематично даже завершить образование, не говоря уж о том, чтобы выбрать свою жизненную стезю? Все эти вопросы повисли тяжким грузом на душе Джима, не пуская её в свободный полёт к новому небу. Он тяжело вздохнул и закрыл глаза, откинув голову на плечо Рэша.

— Я пока не могу остаться… У меня ещё есть незавершённые дела дома.

— Я буду тебя ждать, — сказал Рэш.

Джим открыл глаза и встретился с его взглядом.

— Рэш, это может занять не год и не два… Сможешь ли ты ждать столько?

Тёплая ладонь Рэша легла на щёку Джима.

— Да хоть десять лет, — улыбнулся он. — А соскучишься — приезжай.

От холодного дыхания Бездны Джима заслонило его сильное плечо, а нежность его губ пронзила сердце Джима светлой тоской, перламутровой, как обшивка звездолёта Странника, унёсшего его к Звезде.

Курьер вручил Джиму большой конверт с королевскими печатями и гербом. В нём было приглашение на семейный обед по случаю дня рождения короля. Приглашён был Джим и все его сыновья, дата стояла — 19 плейнелинна, то есть, уже через три дня.