— Не грусти, мой милый, — сказал он с улыбкой. — Я оставил там для тебя подарок… Его ты сможешь надеть не сразу, но обязательно настанет день, когда ты его наденешь и, надеюсь, не снимешь уже никогда. — И, взглянув на отца, добавил: — Джим, больше не отбирай у него моих подарков, пожалуйста. Я не хочу, чтобы он плакал.

Нежно дотронувшись до щеки Лейлора, Раданайт повернулся и стремительно сбежал вниз по ступенькам, сверкая голенищами сапог.

— Иди в дом, — услышал Лейлор холодный и неприятный голос отца.

Но он не сдвинулся с места, пока все три чёрных флаера не поднялись в воздух и не скрылись из виду.

Подарок короля лежал в спальне Лейлора на тумбочке у кровати. Серебристый полуцилиндрический предмет оказался футляром, в котором сверкал узкий обруч из каэлия, украшенный затейливыми филигранными узорами и искрящийся россыпью крошечных феонов. Увидев его, Лейлор понял, что имел в виду король, когда сказал, что сразу надеть его Лейлор не сможет: это была брачная диадема, роскошная и дорогая. Закрыв дверь своей комнаты, Лейлор примерил её, и она села идеально. Хлопнувшись на подушку, он заплакал.

Минут через двадцать зазвонил телефон. Лейлор не ответил на звонок: ему сейчас не было ни до кого дела. Через пять минут звонок раздался снова, и Лейлор вынужден был ответить.

— Милый мой, — услышал он знакомый голос. — Я просто хотел сказать, что люблю тебя. Я безумно тебя люблю, детка. Я сказал это и твоему отцу, но он не поверил. Ничего, со временем поверит.

Лейлор не мог вымолвить ни слова, просто плакал.

— Лейлор, солнышко, не плачь! — успокаивал его Раданайт. — И умоляю тебя, не ссорься с папой. Он оказался не готовым к такому обороту событий, надо дать ему время привыкнуть к этой мысли. Всё образуется, всё будет так, как мы хотим, даю тебе моё слово чести.

— Я не могу… без тебя, — выдохнул Лейлор. — Где ты?

— Я лечу в Кабердрайк, — был ответ.

После того, как он называл Раданайта на «вы» и «вашим величеством», говорить ему «ты» было необычно и приятно: от этого в животе щекотало восхитительное, тёплое чувство. А оттого, что эта привилегия была дана только ему, Лейлору, это было прекрасно вдвойне.

— Ты очень занят? — спросил он.

— Чертовски, детка, — ответил король, и в его голосе слышалась улыбка. — Но для тебя я всегда найду время.

— Спасибо за диадему, — сказал Лейлор. — Я очень хочу скорее надеть её.

— Ты её наденешь, — ответил король с непоколебимой уверенностью.

Ночью ударили заморозки и пошёл снег. К утру он растаял, оставив после себя только неуютную сырость. Ещё лёжа в постели, Лейлор отправил королю сообщение:

«С добрым утром! Хорошего тебе дня. Я люблю тебя».

Несмотря на ранний час, ответ пришёл незамедлительно:

«Спасибо, детка. Целую твои глазки — самые прекрасные во Вселенной».

Лейлор полюбовался перстнем с холлонитом, который он так и не снимал на ночь, вздохнул, улыбнулся и начал считать часы до новой встречи.

Подав заявление об уходе на подпись своему непосредственному начальнику, Эсгин в последний раз окинул взглядом знакомый кабинет. Он знал: больше он сюда не вернётся. Г-н Эшдер покачал выбритой до синевы головой с длинным пучком волос на темени — распространённая среди государственных служащих причёска претерпела изменения в сторону уменьшения количества волос — и проговорил задумчиво и с сожалением:

— Жаль, жаль… Теряем кадры. Может быть, всё-таки подумаете?

Эсгин покачал головой и улыбнулся. Г-н Эшдер почему-то медлил подписывать заявление, и от вида его беспокойно забегавших глаз у Эсгина стало нехорошо в животе. Как-то невпопад улыбнувшись, начальник Эсгина сказал:

— Одну минутку, Райвенн. Мне надо… — Он запнулся, соображая, потом быстро закончил: — Согласовать один вопрос. Подождите здесь.

Он вышел из кабинета, прихватив с собой заявление. Всё это было странно, Эсгин не мог отделаться от скверного предчувствия, но ему ничего не оставалось, как только ждать, что будет. Сев в кресло, он рассеянно разглядывал стол своего начальника и вспоминал всё, что он знал о г-не Эшдере. Разведён, двое взрослых детей, стаж службы — двадцать пять лет, пять из которых он был непосредственным начальником Эсгина. Пару раз он угощал Эсгина выпивкой и даже делал намёки, что был бы не прочь завести с ним интрижку, но Эсгин вежливо и твёрдо отказал. Больше поползновений со стороны г-на Эшдера не было: всё-таки, Эсгин был братом короля, а иметь неприятности с «Самим» г-н Эшдер не жаждал.

Пару раз в кабинет заглядывали в поисках г-на Эшдера, и Эсгину приходилось отвечать, что он вышел. Эшдер где-то застрял, и Эсгин начал терять терпение. Но встать и уйти означало бы оставить нерешённым вопрос с увольнением, и приходилось ждать.

Эшдер вернулся через сорок минут. Эсгин встал, всматриваясь в него и пытаясь угадать, где он так долго «согласовывал вопрос» и что там произошло. Погладив свой голубоватый череп, Эшдер сказал:

— Вас требует к себе Сам.

«Сам» — это означало «король». Эсгин забеспокоился.

— Что, сейчас?

— Да, — ответил Эшдер, садясь в своё кресло.

— А как же моё заявление? — спросил Эсгин.

Эшдер развёл руками.

— Этот вопрос уже не в моей власти, Райвенн. Ступайте, он вас ждёт в Королевской библиотеке.

Ступая по зеркально блестящему мраморному полу главного зала библиотеки, Эсгин высматривал Раданайта. В этих тихих помещениях они встречались, что называется, в рабочий полдень — для пятиминутного соития. Желание Раданайта было законом, и если он вызывал Эсгина даже посреди рабочего дня, тому надлежало оставить все свои дела и спешить к нему. Такие встречи случались чаще, чем обстоятельные упражнения в спальне: Раданайт предпочитал «делать дело» быстро, без долгих церемоний и нежностей. Это было всегда на бегу, впопыхах, порой даже без единого слова.

Эсгин нашёл Раданайта там, где и ожидал — в круглом кабинете, на мягких диванчиках которого и прошло большинство их встреч. Здесь не было видеонаблюдения, как в общих залах, и войти сюда мог не всякий: ключ от этого кабинета был только у короля и смотрителя библиотеки.

— Зачем ты меня вызывал? — спросил Эсгин.

Раданайт сидел на диванчике, положив одну ногу в сверкающем сапоге на другую и раскинув руки вдоль спинки. Несмотря на расслабленную позу, взгляд его был холодным, острым и внимательным — впился в Эсгина, как шип. Он встретил Эсгина неожиданно сурово.

— Ты забыл, как следует обращаться к королю?

На пару секунд Эсгин опешил, а потом поправился, сказав с подчёркнутой учтивостью, по всей форме: