Холмс покачал головой.

— Думаю, их убили не из-за наследства.

— От месье Гудвина исходило слишком много смеха, — сказал Пуаро. — Это было не к добру.

В гостиную, отмахиваясь от доктора Ватсона, быстро вошел Филип Марлоу.

— Да не надо смазывать меня йодом, в конце-то концов! — крикнул он доктору в лицо. — К чему эти телячьи нежности? Все равно я неизлечим.

Ватсон развел руками и удрученно посмотрел на Холмса, словно вопрошая: «Ну и что мне теперь делать с моим профессиональным долгом, Холмс?» Великий сыщик махнул рукой:

— Оставьте, Ватсон.

Марлоу плюхнулся в кресло у камина.

— Итак, дети сытых джунглей, на чем мы остановились?

Его сленг не произвел на гостей сколько-нибудь заметного впечатления.

— В замке орудует маньяк, — сказал Мегрэ. — Месье Пуаро, что думают по этому поводу ваши серые клеточки?

Старикан надулся и, любовно трогая кончики усов, заявил:

— По крайней мере, мне, Эркюлю Пуаро, очевидно, что убийства совершаются не в алфавитном порядке. На убийство в Восточном экспрессе и на убийство на поле для игры в гольф это тоже мало смахивает.

Марлоу не смог сдержаться.

— Поправьте парик, папаша, — он надет у вас задом на перед! От этого вы выглядите таким же умным, как бегемот, нахлебавшийся виски.

Пуаро вопросительно посмотрел на мисс Марпл.

— Джейн?

Она улыбнулась.

— Не беспокойся, Эркюль, мальчик шутит.

Марлоу уставился в потолок и с невозмутимым видом стал насвистывать незатейливый мотивчик.

— Что мне не нравится в парике Пуаро, так это его цвет, — тихо произнес отец Браун, словно разговаривая сам с собой.

Жюв оказался поблизости и, услышав, что сказал маленький священник, вскинул брови:

— Я, кажется, не совсем понимаю. Вы хотите сказать, что он ходит в парике?

— Да. Надо полагать, что у него есть все основания прятать лысину. Но почему бы не сделать, чтобы волосы походили на волосы? Ни у кого на свете никогда не было волос такого цвета. Почему он не скрывает свою лысину получше, если он действительно ее стыдится? Сказать вам, почему?

— Ну.

— Да потому, что он вовсе ее не стыдится. Он ею гордится.

— Вы ошибаетесь, святой отец. У Пуаро абсолютно нормальные волосы. А вот что касается усов… чудные они у него какие-то. Как-будто приклеенные…

— Усы как раз настоящие, — сердито перебил инспектора отец Браун. — А на голове — парик. Истинно говорю вам. Разве вы не видите, как он блюдет тайну своего туалета?! Разве вы заметили, чтобы он хотя бы раз прилюдно причесался?

Жюв раздраженно передернул плечами.

— Я тоже не слишком часто причесываюсь. Что же — значит, и у меня на голове парик?

— Почему же он так оберегает тайну своего парика? — бормотал, даже не пытаясь прислушаться к собеседнику, отец Браун. — Да потому, что эта тайна совсем не то, что мы предполагаем…

Жюв молча посмотрел на него, потом, выразительно покрутив пальцем у виска, отвернулся.

Маленький священник нисколько не обиделся. Напротив, он еще глубже погрузился в свои мысли.

Холмс подошел к Жюву:

— Я бы хотел взглянуть на тело.

— Чье тело? — вздрогнул инспектор.

— Арчи Гудвина, разумеется.

— Идемте, я вас провожу.

Холмс подмигнул Ватсону, и вся троица двинулась к двери.

— Куда вы, господа? — бросил им вдогонку Перри Мейсон.

— В спальню Арчи Гудвина.

— В таком случае я присоединяюсь. Делла, вы пойдете со мной?

Девушка сделала испуганное лицо.

— Вы же знаете, шеф, я до смерти боюсь покойников.

Мужчины вышли.

— Господа воспылали ко бренным останкам, — нараспев проговорил Марлоу. — И решили возложить венок… И сказал покойный, что это хорошо.

Мисс Марпл бросила на него быстрый взгляд. Она была бы не прочь, если бы он согласился нести ее на похоронах, устроенных в ее честь. Да, это было бы очень мило… А Пуаро шел бы впереди, прижимая к сердцу венок из белых лилий. Девственных лилий… Старушка размечталась не на шутку. У нее даже порозовели щечки.

— Господа, предлагаю заранее скинуться на венки, — сказал Марлоу. — Оптом выйдет гораздо дешевле.

У комиссара Каттани запершило в горле и защекотало в носу.

— У меня нет с собой наличных, — угрюмо проговорил Мегрэ.

— Займите у Пуаро, — посоветовал Марлоу. — Провались я на этом самом месте, если когда-нибудь встречал джентльмена с более безотказным лицом.

Эркюль Пуаро состроил мину.

— Простите, месье Марлоу, но в моих карманах вы не найдете даже пары франков.

— Что ж, очень жаль, — произнес Марлоу, посмотрев на Деллу Стрит.

Девушка молча встала и направилась к выходу. Обернувшись на пороге, она неожиданно послала Коррадо Каттани взгляд, полный такой неги и тоски, что еще долго после ее ухода он не мог прийти в себя.

В жизни бывают моменты, когда все огорчения и неприятности будто сливаются воедино. Именно такие минуты переживал комиссар Каттани. Маленькая победа над Марлоу дала ему лишь временное утешение. Его ужасала эта непрерывная цепь убийств, эти трупы, число которых все растет и которым не видно конца. Черт дери, зачем он только соблазнился стать полицейским?! Послушал бы папочку, хотевшего, чтобы он стал адвокатом, теперь безбедно жил бы на денежки из карманов своих клиентов — совсем как этот самодовольный тип Перри Мейсон.

Каттани хотелось любой ценой избавиться от засевшего гвоздем в мозгу мысли об очередном мертвеце. Но, находясь в компании бормочущей себе что-то под нос старухи, болтающего ножками священника, дымящего трубкой француза, недобитого американца и ежеминутно расчесывающего свои странные усы бельгийца, — это было просто невозможно.

Вдруг ему показалось, что он нашел подходящее решение. Он выскочил из гостиной и на полной скорости помчался к спальне Деллы Стрит.

Она стояла у двери, будто поджидала его.

— Что случилось, комиссар? Вы решили меня допросить?

— Нет, — ответил он. — Скажем так: я пришел за консультацией.

— За консультацией, — задумчиво повторила она. — Вы не возражаете, если мы поговорим об этом в постели? Я как раз собиралась прилечь.

Коррадо задержал ее руку в своей.

— Знаете, я заметил, — сказал он, — что, когда я вас не вижу, мне вас очень не хватает.

Налив из графина себе и ему виноградного сока, девушка спросила с ободряющей улыбкой:

— Ну, так какого же рода вам потребовалась консультация?

Каттани повертел свой бокал в руках, посмотрел его на свет, потом вдруг резким движением выплеснул содержимое через левое плечо и сухо произнес:

— На самом деле я не нуждаюсь в каких-либо консультациях. Я уже все понял сам. От вас я, пожалуй, мог бы услышать лишь подтверждение своим подозрениям.

— Каким подозрениям?

— Ваш шеф… он — импотент?

— А что… это в самом деле так заметно?

— Не уклоняйтесь от ответа.

— Ну-у, допустим.

Каттани присел на стул, устремив долгий взгляд на невозмутимое лицо Деллы Стрит.

— Вы знаете, — наконец проговорил он, — что вы очень симпатичная женщина? У меня бы сердце разорвалось от горя, если бы мне вдруг пришлось вас арестовать.

— Ах, ах, ах… А с чего бы это вам пришлось меня арестовать? Даже и не надейтесь. Я чиста, как стеклышко.

— Вы подсыпаете своему шефу какие-то наркотики, в результате чего он становится ни на что не годен.

— Ничего-то вы не понимаете, — вздохнула она.

— Вполне возможно, что отравление Ниро Вульфа и Огюста Дюпена — ваших рук дело. Они, должно быть, оказывали вам какие-то знаки внимания, а вы не хотели, чтобы они к вам клеились. Но в итоге вы переборщили с дозой.

Делла повторила с искренней досадой:

— Ничего-то вы не понимаете, — и присела к нему на колени, обняв руками за шею. — За весь вечер этот пузатый Ниро Вульф интересовался только жареным поросенком на блюде, а Огюст Дюпен куда чаще посматривал на мисс Марпл, чем на меня.