А потом они узнавали один-единственный и последний в их жизни факт.

Тот, что антилопа шадхавар была плотоядной.

Лёгкими шагами Таша выбежала на террасу. Промозглость мартовского ветра не замедлила прокрасться под рубашку. Ноздри щекотнул запах весны и талого снега.

— Пап!

Он выглянул из сарая, отирая пот со лба. Взгляд из-под косматых бровей был вопросительным.

— Я погуляю немножко, ты скоро закончишь? За Лив надо присмотреть…

— Иди. Присмотрю.

— Спасибо, пап!

Таша побежала обратно в дом — одеваться. Ну, во всяком случае, как подумает папа…

— Святой отец, вон он, вон! Я же говорил!!

— Джеми, тише, умоляю. Вы разбудите Ташу.

Значит, она заснула в кресле? О, Неба, хорошо же сейчас будет…

Однако ожидаемого ощущения затёкшести конечностей не последовало — по той простой причине, что окончательно проснувшаяся Таша обнаружила себя лежащей в кровати с заботливо подоткнутым одеяльцем.

— Уже, — зевнула девушка, выходя из спальни. — Впрочем, такой вопль и мёртвого разбудил бы.

Дэй и свежеиспечённый рыцарь стояли у входной двери. Заслышав Ташин голос, они одновременно обернулись: Джеми — сверх меры взбудораженный, Арон — сама невозмутимость.

— Твоё высказывание недалеко от истины, — с каким-то мрачным юмором откликнулся дэй, посторонившись. — Взгляни.

Таша осторожно выглянула за порог.

Сироп желтоватого света лампадки расплывался на земле, растворяясь в ночном мраке. Сквозь дыры в перекошенном частоколе угадывалась белизна Топи — в ночи пушица, казалось, мерцала…

Не казалось.

Таша не сразу поняла, что ей не мерещится зеленоватый огонёк в белоснежной глади: будто спокойное пламя свечи, но холодное, не дающее тепла, скорее леденящее…

В белоснежной глади? Нет… нет.

Над ней.

— Арон, это…

— Да. Это висп.

Огонёк мигнул — спустя миг загоревшись чуть в стороне.

— Но… я думала, что его нет… или уже нет… В легендах говорится о стародавних временах… а сейчас путники часто ездят мимо Белой Топи, и ничего… Все давным-давно признали, что висп либо сгинул, либо не существовал вовсе, что он лишь чудище из сказок!

— Ты даже не представляешь, сколько древних тварей оставили наш мир в покое лишь по той простой причине, что устали, — подал голос Джеми, — и тысячи лет назад погрузились в спячку. Забились в самые тёмные ущелья самых высоких гор, в самые глубокие расселины самых глубоких озёр… в самые непроходимые болота. И там уснули. Но порой кто-то случайно, — а иногда и намеренно, — будит их. Эти твари зачастую очень чувствительны к магии, к любой — они её… слышат. Как колокольный звон, — мальчишка беспокойно откашлялся — его кольцо слабо поблескивало фиалковым светом. — А, проснувшись, вновь уснуть они могут лишь очень нескоро… и просыпаются всегда злыми… и голодными.

"…да, место для ночёвки вы подыскали отменное… Бесспорно, для любителей острых ощущений это райский уголок!"

— Но пока мы не пойдём туда, нам ничего не грозит, — дрогнувшим голосом уточнила Таша, — а мы ведь туда ни за что не пойдём… Да?

— Несомненно, — дэй осторожно закрыл дверь. — Но лучше не искушать судьбу. Кто знает, на что способен висп… даже если просто видеть его.

— Святой отец, я не думаю, что…

— Джеми, пресветлейший магистр целебной волшбы тоже знал, что здесь ему ничто не грозит. Однако… результат нам известен.

— Вы думаете, это был висп?

— Учитывая, что именно висп прославлен в легендах, вряд ли он уступит право первой ночи другой нечисти, если она здесь и есть.

— А кто… что он вообще такое, этот висп? — спросила Таша.

— Это, увы, один из самых малоизученных видов нечисти, — провозгласил Джеми, — и малоизученность его связана с тем, что никто из отправившихся его изучать не вернулся. А после второго десятка пропавших без вести магов количество желающих положить свою жизнь во благо науки, как ты понимаешь, резко поубавилось… Остаётся опираться на слухи и легенды, которые утверждают, что виспы — это души умерших, не обретшие покоя. Некоторые ещё добавляют, что виспы стерегут некие спрятанные в болоте сокровища, но даже если это так… какие уж тут сокровища — ноги бы унести…

— А зачем ему люди?

— Ну, может, ему удовольствие доставляет их топить. Но, скорее всего, он их это… того… — Джеми с самым мрачным выражением лица клацнул зубами, — кушать-то всем хочется…

— В любом случае, встреча с ним не обещает ничего хорошего, — подвёл черту Арон, удостоверившись, что дверь заперта. — Джеми, на печь. Таша, в кровать.

— А ты куда?

— Таша, ехидство здесь неуместно. Нам предстоит ранний подъём и долгий путь. Я отдохнул, теперь вам надо отоспаться.

— Вот Джеми пусть и отсыпается, а я не позволю тебе вести ночные бдения в одиночку, — заявила Таша, опускаясь в кресло с нагло-решительным видом в духе "не подходи — поцарапаю".

Джеми послушно полез на печь, Арон, безнадёжно махнув рукой, занял позицию на ближайшем стуле, — а Таша, поняв, что победа за ней, удовлетворённо свернулась калачиком под пледом. Вскоре ритм маятником уже дробил на вдохи-выдохи ровное сопение Джеми.

"Не спать", — поймав свои глаза на желании слипнуться, строго подумала Таша.

— А отчего твоё отношение к обоим братьям изменилось?

Она скосила на дэя чуть удивлённый взгляд.

— Хм… Наверное, потому что Джеми оказался неожиданно полезным, — наконец сформулировала Таша, — и когда он не вредничает, то очень даже мил.

— Алексас тоже… мил, — Арон встал и подошёл к печи.

— Угу, — Таша смотрела, как дэй снимает что-то с полки — осторожно и тихо, чтобы не разбудить Джеми, — когда не настраивает меня против тебя.

Лёгким касанием притушив светильник, Арон накрыл его сверху тем самым "чем-то", оказавшимся жестяным фигурным колпаком-абажуром, бережно закрепил, щёлкнул — и тот медленно стал проворачиваться. По стене, просеивая ночной мрак, сквозь тени поплыли колючие золотистые звёзды, искрящиеся лучами солнца, тонкие юные месяцы…

— Ты похожа на свет, вспыхивающий во тьме, — вдруг сказал Арон, — не ослепляющий, но яркий, не обжигающий, но тёплый. Свет этот исходит от тебя постоянно. Ровный, сияющий даже в самую тёмную ночь. И пусть иногда он меркнет — я не вижу существа, человека, ситуации… силы, которая способна была бы его погасить. Только та сила, которая когда-нибудь сольёт тебя со светом небесным. Но это будет ещё очень нескоро. А пока ты здесь, ты светишь тем, кто способен увидеть этот свет.

Таша подняла непонимающий взгляд:

— Зачем ты мне это говоришь?

— Отвечая, почему всё-таки я тебе помог, — дэя стоял, опершись на стол. На его лице лежала тень. — Я увидел маленькое солнце. Маленькое и беззащитное солнце, которое светит всем, кто рядом. Я попросил тебя о помощи, будучи для тебя никем. Я был незнакомцем, который мог обернуться кем угодно — и ты показала мне, что значит быть великодушным, что значит быть милосердным. Ты поверила мне, ты позволила возникнуть между нами доверию. Величайшая вещь на свете, доверие… Без него не может быть ни-че-го. На нём должны основываться любые отношения. Ты подарила мне своё доверие и свой свет, и только в этом свете я понял: когда-то я что-то забыл, а теперь — вспомнил. И я поверил тебе. С первого мига, как увидел твоё лицо.

Таша опустила взгляд. По пледу тихо плыл узорный свет золотистого солнышка. Она повернула руку ладонью вверх — и поняла, что мир с его страхом, болью и холодным мраком исчез. Время замерло, и мир сузился до размеров одной комнатки, где плыли сквозь мягкую темноту звёзды и можно было держать солнце в руке.

— Но я ведь не сразу тебе доверилась… — она подняла лицо. — Только после того, как ты стал помогать мне. Это же…

— Нет. Я знаю, — его глаза сейчас были незабудковыми. — И обещаю, что оправдаю твоё доверие. Я никогда не брошу тебя. Я буду с тобой, пока буду нужен тебе. И уйду лишь тогда, когда ты захочешь.