Он листал страницы своей памяти. Тринадцать. Она тринадцатая… Сакраментальное число.

Тринадцатая и последняя.

Это тоже очень символично.

— Но самое поразительное здесь то, что это срабатывает. Люди видят, что о них думают хорошо, и им вдруг становится неловко от осознания того факта, что о них могут подумать по-другому. И, парадокс — стараются не разочаровать её ожиданий. Заметь, что пока ей встречались далеко не самые худшие представители рода человеческого… и гномьего. Пожалуй, даже если бы с ней не было кое-кого, она бы прекрасно обошлась помощью окружающих.

— Прямо-таки воплощение незапятнанной невинности…

— И невинного детского эгоизма. О, Альдрем, все мы не без греха. Моя девочка ещё та эгоистка. Просто её эгоизм по-детски неосознан. И я искренне надеюсь, что её многочисленные достоинства не дадут тебе повода меня осуждать.

Альдрем издал едва слышный вздох:

— Я всегда на вашей стороне. Вы же знаете.

— Мой верный Альдрем, — он даже головы не повернул. По-прежнему смотрел в огонь. По-прежнему обводил пальцем хрустальный край. — Знаю. Но напомнить порой нелишне.

Эта игра определённо выходила не такой, как остальные. Остальные получались слишком… лёгкими. Остальные слишком легко сдавались. Кто-то поднимал белый флаг — он и первый ход сделать не успевал, кто-то капитулировал на середине партии. До самого конца удавалось дойти лишь пару раз. Впрочем, и правила везде были разными. И ставки — соответственно.

В этот раз правила были действительно сложны. Но и на кону стояло всё.

Что ж, лебединая песнь обязана быть лучшей. Последнее творение мастера должно остаться в веках.

Это вряд ли воспоют в песнях, но потом будет, что вспомнить. И в том, что это потом будет, он не сомневался.

Всё дело было в том, что он всегда побеждал.

— Может, по такому поводу я даже изменю своим предпочтениям, — сказал он вслух.

— Каким именно, хозяин?

Он поднял бокал на уровень глаз, взглянув на пламя, плещущееся в жидком янтаре:

— Возможно, стоит попробовать что-то новое. Кажется, сидр Фаргори действительно не так плох?

Выйду к ночи в поле с конём

Сидя за столом, отец Дармиори воззрился на свой класс поверх скрещённых пальцев:

— Принесли ли вы новые тетради, дети мои? — вопросил он.

— Да, святой отец! — радостно помахала тетрадкой Таша.

— Нет, святой отец! — не менее радостно ответили остальные.

В глазах у каждого сияла слабая надежда — быть может, отпустят?..

Однако судьба, злобно ухмыльнувшись, поспешила подставить ножку.

— Ничего, у меня вдоволь лишнего пергамента, — вкрадчиво заметил отец Дармиори. — Далее… принесли ли вы "Историю Аллиграна" достопочтенного господина Корглари?

— Да, святой отец! — Таша взмахнула пухлой потрёпанной книжкой.

— Нет, святой отец! — выкрикнул счастливый класс.

— Печально. Однако по счастливой случайности я ещё вчера переписал список вопросов в пяти экземплярах, так что… — лицо пастыря исказила донельзя зловещая улыбка, — садитесь, дети мои.

Дети побрели за парты, и маленькую комнату огласило подобие кантаты для десятка обречённых голосов на тему "да, святой отец".

Пергамент раздался, списки пустились по рукам, пастырь, вооружившись мелом, стал выцарапывать на доске номера вопросов для каждого из трёх рядов — и именно в этот миг дверь радушно распахнулась перед ввалившимся внутрь Гастом. Узрев мрачные лица одноклассников и пастыря у доски с мелом в воздетой руке, парень замер на пороге:

— У нас самостоятельная работа?

— Да, Гаст, — расцвёл улыбкой пастырь.

— Ксаш, — простонал его племянник.

— Садись, сын мой, садись, — скривившись, посоветовал дэй. — Всё равно никуда не денешься.

Плюхнув сумку на ближайший стол, Гаст стал с превеликим усердием в ней рыться.

— Я забыл свою тетрадь, святой отец, — наконец сообщил он.

— Ничего, сын мой, я приготовил пергамент.

— Святой отец, и учебник…

— Сын мой, у меня есть копии вопросов.

— И письменные принадлежности, святой отец!

— Я дам тебе чернила, перо и промокательную бумагу, сын мой.

Гаст издал вздох осуждённого на казнь — и извлёк из сумки вначале тетрадь, затем книгу Корглари, а потом и чернильницу-непроливайку с пером и промокашкой.

— Что, нашлись…

— …всё-таки? — не утерпели близняшки Зормари.

— Да, завалились там, — безмятежно ответил Гаст, зорко оглядывая класс. — Святой отец, а моё место заняли…

— Да, сын мой, ты опоздал, и потому я решил, что сегодня твою парту вполне может занять Кайя, дабы ей лучше видеть.

— Но, святой отец… я так привык к этой парте…

— Сын мой, пойми наконец, — отец Дармиори сострадательно побарабанил пальцами по столешнице, — рано или поздно настанет такой момент, когда ты не сможешь быть рядом с Ташей.

— А почему?

— Гаст, тебе уже шестнадцать. Окончание школы не за горами, и…

— Хотите сказать, на экзамене мы все будем сами по себе? Ну так это не беда, святой отец, — лучезарно улыбнулся парень, — составим парты вместе и сделаем один огромный стол!

— И будет у нас королева Фаргори…

— …и Неучи Овального Стола! — осмелились захихикать близняшки.

— Довольно, — ладонь пастыря звонко легла на стол. — Приступайте.

Улыбки с лиц учеников сползли разом. Миг спустя класс уже огласило многоголосое поскрёбывание перьев по пергаменту.

Порой голос пастыря имел воистину чудотворную силу…

Таша куснула кончик пера. Взглянула в окно, где осенний ветер гнал по брусчатому двору цветных бабочек пёстрых листьев, взмывавших к деревянным куполам: Прадмунтская школа расположилась в боковой пристройке при церкви. Покосилась на мирного, как сытый упырь, пастыря, листающего журнал. Опустила взгляд в книгу.

"Перечислите основные эпохи Аллиграна и события, от которых начало этих эпох ведётся". Повезло с вопросом, ничего не скажешь. Хм… думается, против развёрнутых ответов отец Дармиори возражать не будет…

"Историки выделяют три основные эпохи. Первая идёт от сотворения мира, в те времена, когда Аллигран принадлежал Перворожденным альвам. Она же включает в себя прибытие из-за моря людей и начало их освоения Долины, и уход альвов в заповедные леса, что предоставило Долину во владение этим самым людям, — варварам, язычникам, стоящим на нижних ступенях развития, — и нечисти, безнаказанно хозяйничающей на её просторах. Кончается же Первая эпоха пришествием Кристали Чудотворной.

Кристаль Чудотворная явилась из ниоткуда на заре человечества. Она была первым…"

Класс огласил короткий звук — мелодичный жалобный звон, точно кто струны лютни задел.

— Гаст, отдай мне своё зеркало, — не поднимая взгляда, произнёс дэй.

— Почему сразу я? — в тёмных глазах Гаста светилось донельзя искреннее возмущение. — Нет у меня никаких зеркал!

— Сын мой, дал сюда зеркало быстро.

— Да нету у меня, нету, — Гаст патетически вывернул карманы штанов, — вот, хотите, пощупайте!

Дэй, наконец оторвавшись от журнала, внимательно взглянул на племянника.

А затем очень тихо и очень мягко произнёс:

— Гаст…

Парень, поёжившись, поднялся из-за парты, подошёл к учительскому столу и звякнул о дерево выуженным откуда-то двусторонним зеркальцем.

— И чтобы больше я зеркал на уроке не видел и не слышал, — бросил дэй ему в спину, — не то лишу тебя этого удовольствия на всю оставшуюся жизнь.

— Это как же, интересно, — буркнул Гаст, кидая на Ташу до щенячьего обиженный взгляд. Девушка виновато заёрзала — но, в конце концов, она же не обязана всё время держать зеркальце при себе, тем более что уже не чаяла Гаста сегодня увидеть! Мог бы хоть шепнуть, чтоб из сумки достала…

— Как же, говоришь? — пастырь, откинувшись на спинку стула, задумчиво погрыз перо. — Как же давно я не общался с твоим отцом, Гаст! Как не хватает мне наших с ним ежевечерних встреч! Как хочу я наконец поговорить с ним вдоволь! Как хочу я ему сказать, что Гаст на уроках…