— Вы не догадались? Смотрите, их приглашают на срок от одной до шести недель. Почему срок не точный? Почему шесть недель? Потому что за это время у любой из женщин пройдет полный менструальный цикл плюс сколько-то дней в запасе. Хопкинсу был нужен определенный момент в цикле, но когда он наступит, заранее не было известно. Я полагаю, что он ждал овуляции. Интересно, что Майю отпустили до начала овуляции. Это означает…

— Что эксперимент срочно свернули!

— Именно. Их предупредили о нашем визите.

— И, тем не менее, вы туда полезли.

— Она не могли знать, что приду именно я. Поэтому риска не было. Я уже вскрыла его базу данных, когда тот робот меня вычислил. Я почти его сделала, но подоспел еще один, а потом еще…

— Понятно. Десять роботов вас едва одолели. Кто мог знать, что у них целая армия.

— Не десять, а трое!

— Хорошо, пусть трое. Скоро в Интерпол придет счет за порчу имущества. Какой у нас теперь план.

— Вчера я поговорила еще с одной девушкой, участвовавшей в эксперименте. У меня есть ее имя и координаты. И еще есть Майя. Надо срочно найти их и взять кровь на анализ. Так мы узнаем, какие препараты им вводили. Отсюда мы поймем, что хотел от них Хопкинс.

Это был хороший план, но я не собирался в нем участвовать. Меня больше беспокоила утечка информации. Клинику предупредили, что мы придем. С большой долей вероятности я знал источник утечки. Он находился на Хторге, в крупнейшем в галактике банковском центре, откуда был сделан перевод полутора миллионов марок в эту клинику и откуда оплатили стрелявший в меня "Фэлкон". Раймонд Джотто, пересылая мне информацию о переводе денег, был недостаточно осторожен. Он скопировал файл с рабочего компьютера на личный. Это копирование не мог не заметить Опоссум Лей, начальник службы безопасности банка. Следовательно, я имел право предположить, что именно Опоссум предупредил клинику о том, что у нас может возникнуть к ней интерес. Кажется, настало время встретиться с Опоссумом лично.

Я не стал делиться с Долорес своими соображениями. Теперь наши пути должны были разойтись.

Но не так сразу.

Как только Долорес выспалась и набралась сил, она высказала решимость вернуться и допросить Хопкинса уже официально. Я был убежден, что это бесполезно, но отпускать ее в клинику одну было нельзя.

Ближе к вечеру мы вернулись в "ЦРЧ". У медсестры вылезли на лоб глаза. Мое обещание вернуться она не приняла всерьез. Долорес предъявила удостоверение.

— Хопкинса, на два слова.

Нас проводили к доктору в кабинет. Я никогда не видел на лице человека такого искреннего радушия.

— Как я рад, что вы вернулись! Вам обязательно надо у нас подлечиться.

— Я тоже рада вас снова видеть, — сказала Долорес и изложила цель нашего визита.

— Полтора миллиона! — всплеснул он руками, — это большие деньги. Секундочку…

Воспользовавшись интеркомом, он переадресовал наш вопрос директору. Потом он отключил громкую связь, и минуты две выслушивал какие-то объяснения. Когда он опустил трубку, на его лице по-прежнему оставалось выражение безмятежной радости:

— Вот все и разъяснилось. Мы действительно получили эти деньги. Это было пожертвование. Видимо, от кого-то, кому мы однажды помогли. Ничто не запрещает нам получать пожертвования. Деньги учтены в статье доходов, и все налоги с них полностью уплачены.

— И какой вы заплатили налог?

С видом нашалившего ребенка Хопкинс замялся.

— Видите ли, у нас большие расходы…

— Понятно. Коллега, — обратилась она ко мне, — вам не кажется, что это похоже на отмывание денег?

— Точно, — сказал я, — отмывание. Доктор перенесет свою практику в Порт-Хант. Только кого же он там будет лечить?

— Если вы хотите лишить сотен женщин последней надежды, вы можете обвинить меня в чем угодно. Я не принес никому вреда, и верю в наше правосудие.

— Ждите аудиторской проверки, — сказала Долорес.

Больше пригрозить было нечем.

Мы вернулись в отель, поужинали, собрали вещи и полуночным челноком покинули Парацельс.

07.04, Земля.

Формально никто ее не увольнял. Шеф-редактор предложил взять отпуск, и она согласилась. Сильвия понимала, ЧТО они там без нее сейчас обсуждают. С одной стороны "Круглосуточные новости" щепетильно относились к репутации своих сотрудников, и того, кто оказывался замешан в скандале, сразу же увольняли. С другой стороны популярность Сильвии набирала обороты. Если уволить — уйдет к конкурентам, перетащив за собой часть зрителей. И потом, должен же шеф понимать, что она не только ради себя старалась.

О том, что старания увенчались успехом, она ему не сказала. Она собиралась, но он повел себя с ней по-хамски, пусть теперь пеняет на себя. Вся слава достанется ей. Ну, и Вилли, конечно, что-то перепадет.

Но сначала нужно провести анализ. Вилли обещал найти добросовестного генетика. Те, что работали в частных компаниях, по юридическим причинам не годились. Крупные университеты были так же крупными бюрократами, и для деликатного дела не подходили.

Вилли нашел некоего доктора Сноу из отделения генетики университета Висконсина. Д-р Сноу был известен рядом статей, где он по косвенным признакам пытался установить происхождение эолийцев. У него был сайт, где велись дискуссии на эту тему. Среди коллег он имел репутацию опытного ученого.

Они приехали в Мэдисон 7-ого апреля поздно вечером. Время было выбрано не случайно. Сноу знал, какая задача перед ним стоит, и планировал использовать свою лабораторию в ночные часы, когда в ней никого нет.

Боясь быть узнанной, Сильвия надела парик и темные очки.

— Ты переоцениваешь свою популярность, — сказал ей Вилли.

Сноу встретил их у парковки.

— Может, все-таки подождете снаружи? — спросил он. — Я заберу пробирки, а завтра утром я ознакомлю вас с результатами.

— Мы это уже обсуждали, — строго произнес Вилли.

Прежде чем передать материалы в руки исследователя, он хотел оставить достаточное количество ДНК про запас. Но сам делить драгоценные молекулы побоялся — так он объяснил свою позицию Сноу.

Генетик кивнул, и они вышли из флаера. Двери лабораторного корпуса открывались специальным ключом, который хранился у старших сотрудников. У Сноу, естественно, был такой ключ, и они вошли в корпус никем не замеченные.

Оказавшись в лаборатории, Сноу опустил жалюзи и зажег единственную лампу над рабочим столом. Он подманил Сильвию и попросил открыть рот.

— Зачем?

— Возьму мазок с внутренней стороны щеки. Мне нужен образец вашей ДНК, чтобы отличить эолийскую.

Сильвия послушно открыла рот.

Вилли двумя руками вытащил из сумки коробочку, в каких обычно хранят ланч. Внутри лежали две пробирки, плотно упакованные в вату. Сноу взял одну из пробирок двумя пальцами и поднес к свету. На ватной палочке не было видно следов эолийского пота.

— Это можно исследовать, профессор? — с дрожью в голосе спросила Сильвия.

— Шесть тысяч пятьсот тридцать три молекулы, — ответил Сноу, затем он вскрыл пробирку и понюхал пробку, — думаю, материала хватит.

Сильвия выпучила глаза.

— Профессор шутит, — сказал Вилли, — давай, не будем ему мешать. Здесь есть кофе?

Сноу подбородком указал на темный угол помещения.

— Только свет не включайте.

— А как же нам…

Заметив, что генетик углубился в работу, Вилли взял Сильвию под локоть и потащил в темноту. На ощупь они включили кофейный аппарат. Слабое свечение его индикаторов осветило путь к банке с кофе. Сильвия просыпала немного на пол, на что Вилли, почему-то, сказал:

— Благодаря Сноу нашли двух убийц и одного вора.

— Теперь он запишет себе эолийца.

Часы тянулись медленно. От выпитого кофе начинало поташнивать. Сноу не подпускал Сильвию к микроскопу, и она слонялась по лаборатории без дела. Вилли примостил голову между колбами и безмятежно сопел.