— А где ваша жена?

— В "Лоне". Она увидела вас и послала меня поговорить с вами.

— У меня скоро рейс.

— Эконом-классом?

— Да.

— Полетите первым.

Она улыбнулась. Я принял это как знак согласия и выхватил из ее рук сумку-тележку. Теперь ей точно было некуда деться.

Долорес ждала нас в ресторане.

— Дорогая, Майя согласилась с тобой поговорить. Из-за нас ей придется отложить рейс, поэтому я подумал, ведь мы можем ей устроить первый класс на ближайший челнок?

— Разумеется, дорогой, — она смерила меня убийственным взглядом, — садитесь Майя, здесь, кстати, неплохая кухня. А ты, дорогой, пока погуляй. Тебе незачем знать наши женские секреты, правда, Майя?

Девушка кротко кивнула.

— Да, Майя, — сказал я, — вот это очень вкусно, обязательно закажите, — я ткнул пальцем в корбианские трюфеля, сто марок порция.

Часом позже меня позвали вылизывать тарелки. Майя уже ушла, Долорес сообщила, что счет будет выставлен на мой номер.

— Вы хоть билет ей купили?

— Да, она это заслужила.

Я понял, что разговор был успешным. Собрав вокруг себя полупустые тарелки и отогнав робота, который пытался их у меня стащить, я приготовился выслушать подробный отчет.

— Раз я это все оплатил, я имею право получить всю информацию.

Она не возражала.

Майя не была пациенткой. Она была добровольным участником программы исследований женской репродуктивной системы. Приглашение принять участие в исследовании она нашла в сети. Клиника оплачивала билет, проживание и плюс платила 1000 марок за каждую неделю исследований. Здоровье каждой участницы страховалось в лучших страховых компаниях. Предполагалось, что каждая девушка может пробыть в клинике от одной до шести недель, срок точно не оговаривался. В программе участвовал не только "ЦРЧ" на Парацельсе, но вся сеть клиник, и девушкам оставалось лишь выбрать ближайшую. Майя пробыла здесь всего десять дней. Ей заплатили обещанную сумму и отпустили домой. Никаких страшных опытов над ней не ставили, глотать загадочные препараты не заставляли. Страховка будет действительна еще год. В целом, она всем довольна.

— Вы поняли? — спросила Долорес, закончив отчет.

— Что я должен понять? Что вы хотите принять участие в исследовании?

— Я задала ей один личный вопрос. Она на него ответила, и все стало на свои места. Во всяком случае, на тот вопрос, что вас мучил, я знаю ответ.

— Нельзя не темнить?

— Нельзя. Подождем до завтра. Я хочу кое-что проверить.

Я чувствовал себя оскорбленным, поэтому отказался доедать остатки глазури от чизкейка.

05.04, радиотелескоп "Око галактики, система HD240210

Директор радиотелескопа "Око галактики" Алек Пришвин был рад видеть у себя знаменитого Гора Говарда, но старался этого не показывать.

— Увы, — говорил он, — все стало рутиной. Коллаборация присылает заявку, указывает координаты, указывает полосу частот и оплачивает наше время. Все очень просто. Мы простые исполнители, всякое творчество давно ушло из нашей профессии. Это вы выбираете, за кем наблюдать, не мы.

— Это прискорбно, — сказал Гор.

— Безусловно. Гибкость, взаимодействие давно утрачены. Вот вы говорите, Морель прислал нам письмо с просьбой посмотреть, не поймали ли мы что-нибудь из такой-то точки галактики NGC 1275. Если бы мы отвечали на каждое такое письмо, здесь знаете, что творилось бы? Форменный бардак. Странно, что он не знаком с процедурой. Ему нужно было обращаться не к нам, а к нашим клиентам. Точнее, он мог обратиться по сети ко всему сообществу и спросить, не наблюдал ли кто-нибудь микроволновый источник в NGC 1275. Астрофизики народ любопытный. Они тут же порылись бы в своих базах данных и, безусловно, поделились бы информацией.

Но кричать на весь свет Морелю почему-то не хотелось, припомнил Говард.

— Ввиду нашего будущего сотрудничества вы, вероятно, не откажете мне, если я повторю просьбу Роша Мореля?

— О, конечно, — и щедрым жестом Пришвин привлек внимание гостя к пульту управления, — все, что в наших силах. Но вы понимаете, нет никакой гарантии, что мы наблюдали за вашим объектом. Только если кто-то нам его, так сказать, заказал…

Его пальцы ловко барабанили по клавиатуре. На экране поползли плотные колонки цифр.

— Хм, что-то есть, — пробормотал директор, — мы начали наблюдение за этой областью с год назад, в широком диапазоне частот. На вашей частоте был крайне неустойчивый сигнал в очень узком пучке. Но кое-какие данные, на ваше счастье, мы зацепили.

— Кто заказывал сканирование?

— Университет Энно.

— Пауль Клемм?!

— Да, на заявке есть его имя. Вас это удивило? Великий ученый! Срок заявки истек, но мы не стали прекращать сканирование, потому что оставался запас ресурсов, а мы не привыкли простаивать.

Говард попросил скопировать данные к нему в комлог. Пока шло копирование, Пришвин внимательно просматривал некоторые колонки с цифрами. Его как будто что-то насторожило.

— Вот это да, — сказал он, сдернув руки с клавиатуры — так, словно боялся, что нечаянным движением сотрет данные. — Вы только взгляните!

Говард отвлекся от своего компьютера. Но на большом экране он увидел только столбцы девятизначных чисел, которые ему ни о чем не говорили.

— Это сырые данные, — сказал Пришвин, -сейчас переведу в графический формат.

На экране возникла последовательность графиков.

— Общего графика нет, потому что мы часто уходили из пучка. Посмотрите на последовательность всплесков.

Графики распадались на пакеты всплесков. В каждом пакете было от одного до двенадцати всплесков одинаковой высоты. Многие пакеты были обрезаны, и нельзя было подсчитать, сколько в них было всплесков. Пришвин заметил:

— В пакетах, которые мы приняли целиком, есть либо один, либо четыре, либо двенадцать всплесков. И они всегда идут в одном порядке: один, четыре, двенадцать.

Говард перевел в графический формат данные, полученные со станции, где работал Морель. Графики были похожими, хотя, конечно, самих данных было на многие порядки меньше.

— Сейчас идет передача с того источника? — спросил Гор.

Пришвин снова начал набирать что-то на клавиатуре.

— Нет, там пусто, — сказал он с удивлением.

— Ушли из конуса?

— Нет, там СОВСЕМ пусто. Источник исчез полностью!

— Как такое может быть?

— Спросите что-нибудь полегче!

— Мы ведь подумали об одном и том же? — осторожно спросил Говард, — этот источник разумен?

— Только по трем числам этого утверждать нельзя. Суммируя ваши и мои данные, я нахожу траекторию его луча очень странной, и это говорит в пользу разумности. Все неразумное ведет себя крайне дисциплинированно и просто.

Говард спросил:

— На каком уровне развития должна находиться цивилизация, чтобы создать такой передатчик?

— Думаю, ее уровень не обязан превосходить наш. Проект, который сейчас затевается возле каппы Южного Треугольника не менее амбициозен. Вопрос в концентрации усилий. Было бы желание, мы бы звезды двигали, только зачем это нам.

— Пожалуй, вы правы. Надо будет обработать все данные. Возможно, мы найдем другие закономерности. Если получить аналогичную информацию с других радиотелескопов, то мы сможем лучше понять траекторию луча. Возможно, он пытался прицелиться в какую-то определенную точку, но у него не сразу это получилось. Имея больше материала, мы установим, куда он прицеливался. Я думаю, надо послать запрос на те станции, с которыми сотрудничал университет Энно.

— Если вы найдете список станций, то это, конечно, сильно поможет. По поводу анализа данных я что-нибудь придумаю. Наш компьютер сильно загружен. Вероятно, придется, ждать до завтра.

— У вас найдется, где переночевать?

— Безусловно. Пойдемте, я покажу вам каюты.