К его удивлению, оба послушались. Два смертельно бледных человека не сводили с него глаз.

Квинт старался не обращать внимания на внутренний голос, твердивший ему, что надо искать отца. У него в руках жизни двоих товарищей. Сейчас это главное.

— Побежали к интервалу, — приказал он. — Скорее всего, там все и соберутся. И там у нас куда лучше получится биться с этими шлюхиными детьми.

— Но мы же босые, — попытался жалобно возразить Цинций.

Квинт вспыхнул, но понял, что если он не позволит товарищам обуться в калиги, сняв их с остывающих трупов, то они обморозят ноги.

— Тогда быстрее. И берите каждый по скутуму, — приказал он. Сейчас жизненно важно было обзавестись щитами.

— А как насчет кольчуги? — спросил Калатин, показав на мертвого легионера. — Он моего размера.

— Нет, дурак! Нет времени. Хватит и мечей со щитами.

Нетерпеливо притоптывая ногой, Квинт дожидался, пока товарищи обуются.

— За мной.

И, поглядывая на воинов-галлов, юноша стремглав бросился бежать.

Он вывел товарищей прямиком к интервалу — полосе свободной земли вдоль стен лагеря. Обычно здесь собирали легион, перед тем как выходить в патруль или на бой. А сейчас здесь могли собраться залитые кровью римляне, выжившие в ночной резне, чтобы наконец дать отпор галлам. Многим в голову пришла та же идея, что и Квинту. Здесь столпились сотни ошарашенных и плохо понимающих, что происходит, легионеров и кавалеристов. Мало у кого были нагрудники, но большинству римлян удалось подобрать оружие, когда они бежали от палаток.

К счастью, теперь все было в руках младших командиров, центурионов. Их было легко узнать даже без шлемов с поперечным гребнем, их спокойные и уверенные фигуры были видны повсюду. Они выкрикивали приказы, строя воинов к бою. Квинт и его товарищи присоединились к ближайшей группе. Сейчас ничего не значило, что они не из пехоты. Очень скоро центурионы собрали воедино большие силы. Каждому шестому дали в руку факел; их было мало, но и этого хватило, чтобы начать контратаку.

Римляне сразу же принялись очищать проходы и палатки от галлов. Но без особого успеха. К всеобщему сожалению, мстить было уже почти некому. Похоже, что, как только подняли тревогу, большая часть галлов сбежала. Но зачистка лагеря продолжалась, пока не обошли всю территорию.

Самым ужасным было огромное количество обезглавленных тел. Всем было известно, что галлы любили забирать с собой головы поверженных ими врагов в качестве трофея, однако Квинт еще никогда не видел подобного зрелища. Все вокруг было красным. Каждое тело лежало в луже крови, следы от которой шли вровень с отпечатками галльских ног.

— Юпитер всевышний, при свете дня это будет выглядеть сущей бойней, — еле слышно пробормотал Калатин.

— Бедняги, — ответил Цинций. — У большинства их не было ни единого шанса.

Мысль о спящем в палатке отце заставила Квинта снова согнуться в приступе рвоты, но в желудке, кроме желчи, ничего уже не было.

Калатин озабоченно глянул на него:

— Как ты?

— Нормально, — буркнул Квинт, сдержав новый приступ рвоты, и принялся внимательно разглядывать каждое тело, попадавшееся им по пути. Ему лишь оставалось молиться богам, чтобы не наткнуться на тело отца. Но, к его огромному облегчению, юноша так и не заметил никого, кто бы хоть как-то на него походил. Хотя это ничего и не значит. Они проверили лишь малую часть лагеря. Окончательно убедиться можно будет лишь с рассветом.

Центурионы всю ночь держали бойцов в полной боевой готовности. Единственное, что они позволили наспех собранным центуриям, так это по очереди сходить к своим палаткам, чтобы забрать одежду и оружие. Полностью готовые к бою, легионеры и кавалеристы ждали до рассвета, пока не стало ясно, что новой атаки не будет. Тогда им позволили разойтись и вернуться в свои части. Уборка займет весь день. Не обращая ни на кого внимания, Квинт отправился искать отца — и нашел его в его собственной палатке.

— Ты жив! — воскликнул он, входя; в глазах у него блеснули слезы.

— А вот и ты, — вместо приветствия произнес Фабриций, махнув рукой в сторону стола, на котором был разложен завтрак. — Хлеба хочешь?

Квинт ухмыльнулся. Несмотря на внешнюю беззаботность отца, он увидел, как его глаза просияли.

— Благодарю тебя. Умираю с голоду. Ночь выдалась нелегкая, — ответил он.

— В самом деле, — согласился Фабриций. — Больше сотни хороших воинов недосчитались, и все из-за этих ублюдков кеноманов.

— Уверен, что это именно они?

— А кто же еще? Никаких признаков того, что ворота пытались открыть, и часовые на стенах никого не видели.

Квинта осенило:

— Так вот почему они вчера были такие хмурые!

Увидев недоумение отца, он принялся выкладывать свои вчерашние наблюдения.

— Это многое проясняет. А теперь они сбежали в лагерь карфагенян. Несомненно, поднесут свои «трофеи» в подарок Ганнибалу, — мрачно заявил Фабриций. — В доказательство того, как они нас ненавидят.

Квинт попытался не вспоминать об обезглавленном трупе Лициния, который он обнаружил в их разорванной палатке.

— Что сделает Публий?

— Угадай, — скривившись, ответил Фабриций.

— Снова будем отступать?

Отец кивнул.

— Почему? — вскричал Квинт.

— Он считает, что слишком опасно оставаться на этом берегу Требии. После сегодняшней ночи с ним трудно поспорить.

Заметив отчаяние Квинта, Фабриций продолжил:

— И это еще не всё. Высокий берег реки, дальний отсюда, очень неровный, и это защитит нас от возможных атак карфагенской кавалерии. Кроме того, мы перекроем пути, ведущие на юг, через Лигурию и в земли бойев.

Квинт перестал протестовать. Причины были достаточно веские.

— Когда?

— Сегодня, когда начнет темнеть.

Квинт вздохнул. Их отступление больше походило на бегство, но он понимал, что это необходимо.

— А потом мы крепко обоснуемся? — догадался он. — Чтобы остановить карфагенян?

— Точно. Семпроний Лонг движется сюда со всей возможной быстротой. Его армия будет здесь в течение месяца. — Лицо Фабриция сделалось яростным. — Войску Ганнибала не устоять против двух консульских армий.

Во второй раз после нападения кеноманов у Квинта опять появился повод для широкой улыбки.

— Вот ты где. Твоя мать беспокоится. Подумала, что ты здесь.

При звуках голоса Элиры Аврелия обернулась. Иллирийка стояла в дверях конюшни. Аврелия улыбнулась.

— Гай еще здесь?

— Нет, уехал. Очевидно, его отряд скоро призовут на службу. Просил передать, что будет думать и молиться о тебе.

От этого Аврелии стало только хуже.

Элира подошла ближе.

— Я слышала новости, — тихо сказала она. — Все слышали. Все мы вам сочувствуем.

— Благодарю тебя, — ответила Аврелия, глядя на нее.

— Кто знает? Твой отец вполне мог остаться в живых.

— Не надо, — отрезала девушка.

— Прости… — поспешно сказала Элира.

Аврелия с трудом улыбнулась:

— По крайней мере, Квинт жив.

— И Ганнон.

Аврелия подавила приступ ревности, окативший ее жаркой волной после слов Элиры. Имя Ганнона сразу же заставило ее вспомнить о Суниатоне. Она уже четыре дня не носила ему еду. Скорее всего, его запасы подошли к концу. И в этот момент Аврелия приняла решение. Увидев Суни, она хоть немного поднимет себе настроение. Прищурившись, поглядела на Элиру:

— Тебе же нравился Ганнон, так ведь?

У иллирийки на щеках появились ямочки.

— Да… — прошептала она и залилась краской.

— Хочешь снова помочь ему?

— Конечно, — озадаченно ответила Элира и подняла взгляд на Аврелию. — Но он же уехал с Квинтом.

Аврелия улыбнулась:

— Сходи на кухню и набери в мешок еды. Хлеба, сыра, мяса. Если Юлий спросит, скажи, что мы с тобой отправимся на заготовки. И корзину возьми.

— Что, если госпожа спросит, где ты?

— Сообщи, что мы отправляемся собирать грибы и орехи.

Элира поглядела на нее с еще большим недоумением: