Слегка отхлебнув, тот скривился и прокомментировал:

— Хуже лошадиной мочи.

Ветеран сделал хороший глоток и виновато пожал плечами:

— Для меня вполне сгодится, господин.

Они замолчали, погружаясь в шум разговоров других посетителей.

— Они прямо позади меня, — прошептал ветеран через некоторое время. — Четверо. Один, похоже, египтянин. Другой — уродливее некуда, вся морда в шрамах. Еще двое — похоже, греки. Видите их?

Малх небрежно поглядел за спину собеседнику. За следующим столом он увидел худощавого светлокожего мужчину с черными волосами, сидящего рядом со здоровяком, чье покрытое шрамами лицо было будто высечено из гранита. Двое других сидели спиной к Малху, но по смуглой коже и черным, как вороново крыло, волосам он понял, что ветеран правильно угадал, откуда они родом. Одетые в серые шерстяные туники, местами крашенные охрой, с кинжалами за поясами, они вполне походили на остальных клиентов. И в то же время — нет. Малх краешком глаза внимательно оглядел их. Лица жесткие. Эти люди больше смахивали на головорезов, а не на моряков с купеческого судна.

Постепенно Малх смог расслышать их голоса среди шума. Они говорили по-гречески — в этом не было ничего необычного, когда в команде собрались люди из разных народов. В конце концов, греческий все еще был главным языком на море.

— Хорошо наконец очутиться в большом городе, — сказал один из тех, кто сидел спиной к Малху. — Не то что наши обычные гавани. По крайней мере, больше одной таверны.

— И предостаточно борделей с приятного вида женщинами, — рыкнул другой.

— И мальчиками, — злобно ухмыльнувшись, добавил третий, с покрытым шрамами лицом.

Египтянин резко засмеялся:

— Ты все о своем, да, Варсакон?

Тот ухмыльнулся.

— Просто хочется карфагенской задницы, — ответил он чуть тише.

Египтянин предостерегающе погрозил ему пальцем.

Один из компании хихикнул, и Варсакон бросил на него злобный взгляд.

— Злопамятный ты, — прошипел четвертый. — Хочешь отомстить за того, который тебе не достался?

— Не болтай, — резко сказал египтянин, подтверждая догадку Малха о том, что он среди них главный. Воцарилось молчание, а затем Варсакон и египтянин принялись о чем-то шептаться, поглядывая на посетителей таверны.

Малх тут же опустил взгляд, тщательно обдумывая все увиденное и услышанное. Эти люди нечасто бывают в больших городах. Выглядят намного жестче, чем следовало бы морякам с торгового судна. Про их товарищей ветеран сказал то же самое. Судя по всему, недавно у них в экипаже был карфагенянин. Или он был пленником? Малх встревожился. Со времени исчезновения Ганнона он еще ни разу с таким не сталкивался. Не слишком много информации, но Малху было плевать. Он пальцем подвинул ветерану монету, которую положил на стол. Глаза у воина расширились.

— Оставайся здесь, — прошептал Малх. — Если они решат уйти до того, как я вернусь, проследи за ними. Найми какого-нибудь уличного сорванца, чтобы передать мне, куда они отправились.

— Куда идешь, господин?

— За подмогой, — ответил Малх, безжалостно улыбнувшись.

Он пришел прямиком к командиру отряда, в котором служил Сафон. Его положение в обществе было таково, что командир едва не сбился с ног, желая ему помочь. Тут же собрали отряд из дюжины копейщиков-ливийцев. Хотя они и не знали о цели их задания, солдаты с удовольствием прервали тренировки с оружием.

Когда Малх пришел, Сафон спал, но одно упоминание о возможных сведениях о том, куда пропал Ганнон, заставило его выпрыгнуть из постели. Бостара мучило чувство вины за то, что он позволил Ганнону и Суниатону покинуть город, а вот Сафон все не мог себе простить, что не настоял на своем. Мрачной тайной, хранимой им в глубине души, было то, что отчасти он был рад исчезновению младшего брата. Ганнон никогда не поступал так, как хотел Малх, а он, Сафон, делал все как велел отец. И тем не менее, глядя именно на Ганнона, отец светлел взором. Конечно, Бостар ничего об этом не знал. Неудивительно, что братья разругались из-за этого случая и вскоре почти перестали разговаривать друг с другом. Это напряжение спало лишь немного, когда Бостар отбыл в Иберию.

Услышав новости от Малха, Сафон с новой силой почувствовал горечь. Мгновенно натянув длинную тунику и надев бронзовый анатомический нагрудник, он натянул на голову фракийский шлем и вставил ноги в поножи. Одеваясь, Сафон не переставал сыпать вопросами, но Малху было практически нечего ответить.

— Чем быстрее мы там окажемся, тем быстрее что-нибудь узнаем, — рыкнул он в ответ.

Через полчаса после того, как Малх покинул таверну, он уже был на месте, в сопровождении Сафона и копейщиков. На ливийцах были простые конические шлемы и длинные, по колено, красные туники, не подвязанные поясами. Вооружены они были короткими строевыми копьями.

Малх с огромным облегчением увидел, что четверо моряков и его информатор все так же сидят за столами. Греки уже дремали, а Варсакон разговаривал с египтянином. Когда Малх и его сопровождающие остановились у таверны, моряки резко обернулись. Их лица едва дрогнули, выразив беспокойство, но они не двинулись с места.

— Где они? — требовательно спросил Сафон.

В скрытности уже не было нужды. Малх показал, с удовольствием наблюдая, как египтянин и Варсакон вскочили, пытаясь сбежать.

— Взять их! — крикнул он.

Воины ринулись вперед, и неудавшиеся беглецы оказались в кольце из наконечников копий. Двух спящих растолкали и втолкнули туда же. Всех четверых заставили бросить кинжалы. Не обращая внимания на затуманенные вином взгляды посетителей, Малх решительно двинулся вперед.

— В чем дело? — спросил египтянин на карфагенском языке, почти без акцента. — Мы ничего плохого не делали.

— Я с этим разберусь, — ответил Малх и дернул головой.

— В казармы их, — приказал Сафон. — Быстро!

Старый вояка с восхищением глядел, как уводят иноземных моряков. И тут его внимание привлек металлический звон. Повернув голову, он увидел на столе четыре золотые монеты с профилем Ганнибала Барки.

— По одной за каждого сына шлюхи, — произнес Малх. — Если они окажутся теми, кого я ищу, дам еще столько же.

Оставив ветерана сбивчиво бормотать благодарности, он двинулся следом за Сафоном и воинами. Теперь у него появилось срочное дело, не требующее промедления.

Идти до казарм ливийцев было недолго — они находились на востоке от Агоры, внутри стены, обращенной к морю. Ряд из комнат, расположившихся в два яруса, тянулся на сотни шагов в обе стороны. Дальше располагались купальни и места приема пищи. Комнаты командиров располагались рядом с оружейными, комнатами чиновников и хозяйственников. Как и в любой воинской части, здесь были и камеры для арестованных. Именно туда и отправился Сафон, конвоируя пленников вместе с копейщиками. Дружески кивнув тюремщикам, он направил всех в большую комнату с гладким каменным полом. Внутри ничего не было, кроме висящих на стене кандалов, прицепленных к впаянным в стену кольцам, горящей жаровни и стола, усыпанного зловещего вида инструментами.

Когда все вошли внутрь, Сафон захлопнул дверь и повернул ключ в тяжелом замке.

— Приковать их, — приказал Малх.

Воины дружно положили копья и повернулись к пленникам. Те пытались сопротивляться, но тщетно, и их заковали в кандалы, рядом друг с другом. Глаза двоих греков наполнились ужасом, и они начали подвывать. Варсакон и египтянин пытались сохранить самообладание, продолжали задавать вопросы и молить о пощаде. Не обращая внимания, Малх разглядывал инструменты на столе, пока не воцарилась гнетущая тишина.

— Что вы делаете в Карфагене?

— Мы торговцы, — тихо сказал египтянин. — Честные люди.

— Правда? — спокойно и доброжелательно переспросил Малх.

— Да, — смущенно ответил египтянин.

Малх поглядел на лица товарищей египтянина. Повернулся к Сафону.

— Ну?

— Я думаю, он лжет.

— Я тоже, — согласился Малх. Предчувствие раздирало его. Эти четверо точно не торговцы. Мысль о том, что они могут что-то знать о Ганноне, поглотила его. Малху была нужна информация, причем быстро. И несущественно, каким образом они ее получат. Он показал на одного из греков. — Сломайте ему руки и ноги.