— И что? У тебя опять появилась очередная блестящая идея? Говори уж теперь.

— Мы можем сообщить, что вражеской кавалерии столько, что мы не смогли далеко уйти от Требии, — с виноватым видом произнес Флакк. — Это не трусость, а желание избежать позорного поражения. Кто нас в таком случае может осудить? Твои кавалеристы вряд ли станут о таком болтать, а других дураков ездить за реку наверняка не найдется.

— Твоя способность хитрить меня всегда поражала, — проворчал Фабриций.

— Я… — замялся Флакк.

— Но ты прав. Лучше спасти жизнь тридцати воинам, воспользовавшись твоим планом, чем потерять их из-за глупой гордости. Немедленно поворачиваем назад.

Фабриций дернул поводья, останавливая коня, и повернулся, чтобы отдать приказ остальным.

Из Квинта будто вытащили железный стержень, и он смог спокойно вздохнуть. Но охватившее его облегчение продлилось не дольше удара сердца. Вдалеке послышался хорошо узнаваемый стук копыт.

Все воины турмы оглянулись назад.

В четверти мили от них из рощи волной выкатывались всадники.

— Нумидийцы! — заорал Фабриций. — Кругом! В галоп, спасайтесь!

Этот приказ не нужно было повторять дважды.

Стараясь не впасть в панику, Квинт последовал примеру остальных. У него еще оставалась надежда. Возможно, враги рановато выскочили из засады. Пока еще римляне были уверены, что они успеют достичь Требии раньше, чем их нагонят всадники Ганнибала.

Но вскоре стало ясно, что до реки они не доберутся. Нумидийцы были миниатюрнее воинов Фабриция, к тому же их кони двигались быстрее. А еще они действовали по плану. Одни продолжили преследовать римлян напрямую, в южном направлении, а другие рассыпались в стороны, чтобы затем пройти вдоль Требии и отрезать путь к отступлению. Римлянам пришлось скакать на север. К броду. Другого выхода не было. Это единственный брод на несколько миль в обе стороны.

— Держитесь впереди! — крикнул Фабриций Квинту и Флакку. — Не останавливаться ни перед чем!

Флакк подчинился приказу без разговоров, но Квинт немного сдержал коня.

— А как же ты?

— Я поеду замыкающим, чтобы отступление не превратилось в бегство, — отрезал Фабриций. — Вперед!

Его стальной взгляд ясно дал понять Квинту, что спорить бесполезно.

Сдерживая слезы, юноша пустил коня в карьер. Вскоре он оторвался от остальных кавалеристов. Никогда еще Квинт не был так благодарен отцу за совет. Тот настоял, чтобы он выбрал себе самого лучшего коня. Но юноша чувствовал и стыд. Он не хотел умирать, словно заяц, загнанный стаей псов. Эта мрачная мысль грозила поглотить его целиком, но Квинт все еще пытался сопротивляться. Он наклонился вперед, прижимаясь к конской шее, и постарался сосредоточиться лишь на одном — ему надо остаться в живых. А если им повезет, то и кому-нибудь еще это удастся.

Они проскакали почти милю, когда первые нумидийцы приблизились на расстояние броска дротика. На лошадях без попон и чепраков, полуодетые поджарые темнокожие воины не выглядели слишком уж угрожающе. Но точность, с которой летели дротики, говорила об обратном. Каждый раз, как Квинт поворачивал голову, он видел, как падает с коня очередной римский всадник, сраженный смертельным острием. Его преследовали сдавленные крики римлян или ржание раненых лошадей. И он понимал, что они не смогут ответить ударом на удар. Их копья предназначались лишь для ударов в конной атаке, но для броска они были абсолютно бесполезны.

Когда воины Фабриция проскакали еще милю, нумидийцы атаковали их уже с трех сторон. Дротики летели непрерывным потоком, и, обернувшись, Квинт насчитал лишь десяток всадников, не считая себя, отца и Флакка. Когда они достигли поворота, за которым начинался спуск к броду, это число уменьшилось до шести. Квинт отчаянно пытался заставить коня скакать еще быстрее. Как ни странно, но им удалось немного оторваться от преследователей. Может, у них еще остался шанс, подумал Квинт и с силой вонзил пятки в бока взмыленного коня. Мелкий гравий, летевший из-под копыт лошадей, царапал кожу. Наконец римляне выехали на прямой участок дороги. До Требии оставалось не больше двух сотен шагов.

И тут надежда оставила Квинта.

Нумидийцы сбавили скорость, и смертельная ловушка захлопнулась. Дорогу впереди перегородил плотный строй копейщиков. Большие щиты были сомкнуты, перекрывая друг друга; карфагеняне выстроились в квадрат, оставив узкий проход для римских всадников. Квинт в панике поглядел по сторонам. Справа от дороги густая дубрава. Там не проедешь. Слева болотистая низина. Только полный дурак сунется туда верхом, подумал Квинт.

Однако один из римских кавалеристов решил сбежать именно этим путем. И быстро получил свой урок. Через двадцать шагов его конь уже по брюхо погрузился в вязкую жижу. Римлянин в панике прыгнул и оказался по пояс в трясине, завопил от ужаса, попытался выбраться, но уже было поздно. Лучшее, на что он теперь мог надеяться, — так это на точно брошенный вражеский дротик, с горечью подумал Квинт. Другого выхода не было — он медленно, но неотвратимо погружался в болото.

К реальности Квинта вернула команда Фабриция.

— Реже шаг! В шеренгу! — твердым голосом приказал отец. — Умрем как мужчины.

Один из пяти оставшихся с ними кавалеристов издал тихий монотонный плачущий стон.

Квинта захлестнула паника.

— Закрой свой долбаный рот! — крикнул Фабриций. — Мы не трусы!

К изумлению юноши, кавалерист прекратил подвывать.

— В шеренгу! — снова приказал Фабриций.

Съехавшись так, что они почти коснулись коленями друг друга, восемь кавалеристов поехали вперед. Удивляясь, почему ему в спину так и не вонзился дротик, Квинт обернулся. Нумидийцы сбавили скорость до шага. Нас ведут, как овец на бойню, с отвращением подумал Квинт.

— Смотри вперед, — тихо произнес Фабриций. — Пусть эти шлюхины дети видят, что мы не боимся. И смотрим прямо в глаза своей судьбе.

Римлян отделяло от карфагенян сто пятьдесят шагов. Квинту это расстояние показалось бесконечным. С одной стороны, он хотел, чтобы это скверное представление поскорее закончилось, с другой — отчаянно не хотел умирать. Но расстояние неумолимо уменьшалось. Сто шагов, восемьдесят… Скованный ужасом, Квинт поглядел на отца. В качестве утешения он получил лишь короткий кивок и сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться.

Я больше не ребенок. Как я встречу смерть, решать лишь мне. И я сделаю это настолько храбро, насколько возможно.

— Копья к бою! — приказал Фабриций.

Квинт кинул взгляд на Флакка и слегка порадовался, увидев, что тот выставил челюсть. Каким бы он ни был самодовольным, но он явно не трус.

Шестьдесят шагов. Они подъехали на расстояние броска копья. Когда римляне пересекли эту невидимую границу, все восемь кавалеристов вздрогнули. Невозможно было этого не сделать. Но ничего не произошло. Фабриций ощутил новый прилив сил. Если они пожелают, то пытку можно прекратить прямо сейчас.

— Заберем с собой хоть сколько-то этих ублюдков! Рысью, марш! Выбрать цель! — крикнул он, опуская копье и наставляя его на бородатого ливийца.

С облегчением понимая, что движения коня скроют дрожание его рук, Квинт наставил копье на воина в островерхом шлеме. «Пусть все кончится как можно быстрее, — взмолился он. — Да хранят боги мать и Аврелию». Но тут юноша услышал новую команду: командир карфагенян приказывал воинам бросать копья. Увидел, как сотни воинов повернули плечи, отводя назад правые руки. Квинт закрыл глаза. Темнота хоть как-то успокаивала. Чувствовал, как колотится сердце, как движутся мышцы коня между его колен. Зажатый с обеих сторон товарищами, он не собьется с пути. Надо только держаться.

— Квинт? — прозвучал знакомый голос.

Тот мгновенно открыл глаза. Крик раздался от строя карфагенян. Он взглянул на отца.

— Стой! Мы должны остановиться!

Что-то в голосе Квинта заставило Фабриция остановиться и умерить свою решимость принять последний бой. Ярость исчезла с его лица.

— Стоять!