— Вы просили позвонить, если кто-то спросит про того старика?..

— Кто?..

— Двое… Оба высоких, молодых. Один совсем мальчишка, второй лет тридцати. Волосы ежиком…

Про то, что молодой был протеже почтмейстера с соседней почты, заведующий счел за лучшее «забыть».

— И что вы им рассказали?..

— Тоже что и вам…

— Стало быть, ничего, — подытожили на той стороне провода.

И крепко задумались.

Утром на военном аэродроме Сырборска сел тяжелый грузовой самолет. Разгрузились без лишней спешки, но быстро, делово.

Разместились в городе, почти в центре. Командующий группой не дал людям отдохнуть с дороги, ознакомиться с достопримечательностями города, которых если честно и не было, а сразу поставил задачу:

— С данного момента стартует учение, максимально приближенное к действительности. Даю вводную. По данным агентов, в городе Сырборске готовится крупномасштабный террористический акт. Здесь же находится высокопоставленный эмиссар террористов, возможно с подручными. Надлежит в кратчайшее время обнаружить гнездо преступников и захватить эмиссара. К учениям на разных этапах будут привлечены местные органы правопорядка, внештатные агенты, работающие под прикрытием.

Исходные данные — известен номер мобильного телефона, которым пользуется главарь…

Младшие офицеры серьезно закивали головами. Прецеденты были — другие даже ракеты наводили на мобильные телефоны. Правда, не на обычные сотовые, а на спутниковые, и в чистом поле, а не в городе. Но в целом, ничего сложного — должны справиться.

— А какой оператор? — спросил молодой лейтенант.

— А какая разница? — ответил руководитель. И после затянувшейся паузы добавил. — Еще вопросы будут?

Вопросов не последовало. Подобный ответ означал — работать надо в обход оператора. Безусловно, жаль — все-таки, если использовать сеть оператора, все делалось проще.

Маловероятно, что кто-то об этом не знает, но на всякий случай, об этом надо сказать: принцип работы мобильной, иначе сотовой связи основан на наличии множества маленьких ретрансляторов, которые разбивают город на маленькие зоны-соты. Отследить с какого именно ретранслятора сигнал пришел — дело техники. А уж точные координаты определить — это несложная задача. Один ретранслятор укажет расстояние до объекта, два — сузят поле до двух небольших зон. Три — укажут координату с точностью до нескольких сот метров. Потому некоторые операторы вводят услугу для неопохмелившихся: «Где я нахожусь?».

Но каждый телефон — это радиостанция. Как радисты начала двадцатого века определяли друг друга по «почерку» работы, так и каждый телефон имеет собственную подпись, которая не зависит от вставленной карточки.

И определить его положение можно двумя пеленгаторами. Возникает вопрос: отчего двумя, если операторам надо три станции? Пеленгатор работает с направленной антенной, которая дает не только расстояние, но и угол.

Так что не такие уж и мобильные на самом деле сотовые телефоны. Государство не любит слишком далеко отпускать своего гражданина — лови его потом.

Кстати, еще по идее хороший закон для спецслужб был: при покупке стартового пакета мобильной связи заполнять уйму бумаг, вносить паспортные данные. Да народец у нас плевать хотел на законы — в карточки эти кого только не вносит. Скажем, лежит старушка, божий одуванчик, третий год при смерти, а на нее в день по три-четыре пакета регистрируется…

…После инструктажа майор, что возглавлял группу, достал из кармана тоненький мобильный телефон, который почти не оттопыривал карман форменной рубашки. Набрал номер — на той стороне трубку подняли сразу.

— Слушаю.

— Подготовка к учениям вступила в активную фазу…

— Понято, — ответили в трубке.

И дали отбой.

За несколько километров от того места, где квартировала прибывшая бригада, Макс убрал в карман точно такую же тонкую трубку:

— Кавалерия прибыла, — сообщил он спутнику.

Тот едва заметно кивнул.

В бункере за завтраком долго молчали. Егор и Антон — потому что сказать им было нечего. Молчание Геноссе было другого сорта. Вроде бы и сказать ему было что, да то ли не мог подобрать слова, то ли не хватало решимости.

Наконец, набрал в грудь побольше воздуха и выпалил быстро, чтобы не передумать:

— Я одного не пойму — а отчего вы решили, что убиенный старикан не знал о сокровище?..

— В смысле?.. — поднял бровь Егор.

— Чего он заартачился передавать бумазейку вашим конкурентам? Те ведь, вероятно, сначала добром пытались. Наплели бы ему три короба, что ищут, положим, братскую могилу или… Ну я бы сказал, к примеру, что там зашифрован склад с немецкой взрывчаткой, и сотни жизней сейчас под угрозой. И старик бы отдал шифровку, пустив на прощание слезу умиления.

Гречка без масла поедалась неактивно. Попросту не лезла в глотку, ее приходилось запивать горьким горячим чаем. Сделав еще один такой глоток, Егор ответил:

— Оно-то да — странно. Только вопрос на повестке дня — кому он письмо отправил?

— Вообще, в детективах классика — отправить письмо себе же, — встрял в разговор Антон.

— Письмо не в городе! — отрезал Егор так, что Антон чуть не подавился.

— А, может, это все связано? Может, кто-то предупредил старикана о ценности шифровки? И письмо было адресовано как раз этому доброжелателю.

Егор нахмурился. Наличие еще одной конкурирующей организации его не радовало — и так проблем достаточно. С другой стороны, при обыске он никаких писем будто не находил. Ну и что с того?

Он пристально посмотрел на возмутителя спокойствия:

— Слушай, Геноссе, сгоняй к безутешной вдове?

— А чего я?

— Того, что нам нельзя. Меня тут скоро всякая собака знать будет. Антона опять же она как почтальона знает.

— А меня, значит, бросаете под танк?

— Да какой там танк. Так, от силы пару джипов.

— И что я ей скажу? Не отправлял ли ее муж кому шифровок?

— Слушай, не ерничай, сделай милость?.. Ты же не дурак — найдешь, что сказать. Не забывай, что ты в доле…

Не известно, что подействовало на Геноссе больше всего, но после завтрака он действительно засобирался, спросил адрес старухи и откланялся, оставив магазин на Антона.

Вскорости после него стал одеваться и Егор.

— Куда ты?..

— Все туда же… Скучно, знаешь ли, сидеть и ждать. Пойду, развеюсь. Опять же — может быть последний раз…

Насчет последнего он был совершенно прав.

Так вот…

Когда начал таять снег, оказалось, что за зиму люди и машины проложили немного иные дороги, нежели то было запланировано муниципалитетом. Оказалось, что автобусы останавливались в метре-полтора от бордюра. Дорожки пешеходные тоже сместились, прошли через клумбы, газоны, зато об иных бетонных дорожках забыли вовсе.

С карнизов рушилась талая вода, но в медленных весенних лужах застаивалась. Лужи тоже появлялись хаотично, там где их не было ни летом, ни осенью. Да что там, лужи были везде — вода напополам с ледяной крошкой и снегом. Перепрыгивать их не было никакой возможности — все равно сразу за лужей начиналась иная лужа.

А еще на остановке старушка торговала нехитрыми игрушками: по коробке ползали механические собачки, мотали головами, мигали вставленными в глазницы лампочками. Только вот лампочки эти были красными. В полусумерках игрушечные собачки выглядели зловеще.

Дальше от остановки, почти возле магазинов, стояли агитационные палатки разных партий. В округе были не то довыборы, не то перевыборы. Дела у агитаторов шли неважно — их макулатуру не разбирали, палатки не спасали от холода. Но рядом, вокруг иной палатки толпились люди. Агитаторы смотрели на нее с завистью, но согласно кивали — иное дело, иная лига. В той палатке продавали трикотаж.

От остановки Геноссе по лужам прошлепал к перекрестку — светофор на нем работал будто случайным образом, не слишком следя за логичностью и порядком сигналов. Водители машин давно уже не обращали на него внимания и старались проскочить на любой сигнал. От автомобилей уворачивались прохожие.