Служебные промашки чередуются с нервными срывами. Хроническая стадия «трудоголизма» неминуемо ведет к инфаркту, инсульту, язвенной болезни.

Различают несколько типов трудоголиков. В худшем случае – я вкратце упомянул о таких людях – человек может не испытывать никакого удовольствия от работы, но «он повинуется долгу». Страх перед жизнью и свободой воли преврашается в страх потерять работу! Так, боязнь одиночества и безденежья заставляет иных женщин жить с нелюбимыми мужьями. Мой приятель относится к другой категории; ему работа в радость, но легче от этого ему не становится. Третьи страдают «запойным отношением к работе»; периоды апатии и депрессии сменяются у них лихорадочным энтузиазмом, когда они работают, как одержимые. Четвертые выглядят вполне заурядно, но, будучи предоставлены сами себе, начинают заниматься чем угодно, л ишь бы не сидеть сложа руки.

Пока ученым не вполне ясно, что превращает человека в трудоголика и заставляет променять радости жизни на серые, монотонные будни. Подвержены этому прежде всего люди определенного склада: они весьма честолюбивы; с детства они привыкли соревноваться с другими, например в учебе, и непременно побеждать. Первые ученики в классе, они и в жизни хотят остаться «первыми учениками», зачастую добиваясь этого выдержкой и терпением. Все свое время они тратят поначалу на то, чтобы добиться успеха, потом – чтобы поддерживать успех; времени на все прочее как всегда не хватает.

Часто сами родители приучают детей ценить прежде всего успех, первенство, а отстающих в «жизненной гонке» считать явными неудачниками. Дети проникаются мыслью, что любовь, почет, уважение выпадают лишь тем, кто бывает первым. Повзрослев, они готовы работать сутками напролет, лишь бы быть – в своем представлении – впереди остальных.

Порой свою роль играют конфликты в семье или партнерстве. Стремясь уйти от них, человек с головой погружается в работу. Не последнюю роль играет и чувство внутренней пустоты: человеку скучно наедине с собой, и он стремится занять свободное время какой-то работой. Постепенно в его жизни не остается ничего, кроме работы.

А вот меркантильные мотивы, по словам Шнайдера и Бюлера, играют маловажную роль. Если человеку страстно хочется разбогатеть, если он мечтает о том, как будет «лишь развлекаться, тратить бешеные деньги и ничего не делать», он постарается найти, скорее, незаконный путь обогащения, чем из года в год все свое время «вкалывать без перерыва». Наоборот, трудоголики часто становятся материально обеспечены и – не обращают на это внимания; они все так же работают изо всех сил. Деньги не приносят им счастья; неумолимый демон, овладевший их душами, побуждает их с первых же утренних минут вновь вспоминать о работе, и так каждый день.

Лечить трудоголиков трудно. Часто они не подозревают о том, что страдают определенной манией. Наоборот, они горды собой; они добились успеха; все у них идет по плану, как и должно быть. Лишь неудачи в работе и проблемы со здоровьем заставляют задуматься о том, что они делают что-то не так.

Трудоголик в чем-то сродни алкоголику или наркоману. Он не мыслит жизни без объекта своей мании. Однако лечить его следует совсем иначе. Двум последним, ежели они приступят к лечению, надо распрощаться с алкоголем, «колесами», «травкой». Трудоголику нельзя запретить работать. Кто будет содержать семью и его самого, если он, человек в полном расцвете сил, отныне обречен валяться на диване да рассуждать о смысле жизни? Разве что жене придется тянуть три работы кряду, превращаясь в «законченную трудоголичку»? Нет, больной по-прежнему будет трудиться, но ему надо найти разумный баланс между работой и отдыхом. Помогут различные виды психотренинга. Важно в первую очередь понять и признать, что в твоей жизни что-то не так и дальше жить так нельзя. Впрочем, признать не значит избавиться от своей мании. Из наезженной жизненной колеи трудно выбраться.

…В одном из писем, полученных от приятеля незадолго до того, как тот, кажется, «совсем помешался на работе», мне встретился странный совет, который так удивительно было услышать из уст преуспевающего программиста, что я воспринял его, скорее, как неудачную шутку, хотя теперь, задним числом, мне верится, что его слова были гораздо серьезнее, чем мне показалось поначалу:

«Как бы плохо тебе ни было, чаще повторяй про себя подобные трюизмы: «Утро вечера мудренее», «Как-нибудь все уладится», «Авось, все будет хорошо». Я понимаю, что ты возмутишься подобным «обломовским» советом, но ведь подумай, что очень часто (ты себе сотни примеров из своей жизни приведешь) многое разрешается (улаживается, успокаивается) и впрямь само собой, без какого-либо твоего усилия, просто потому, что «человек полагает, а Бог располагает»».

Вот только почему он сам не последовал этому совету? Неужели быть трудоголиком – и впрямь безнадежный диагноз? Последние десять лет мы напрочь вытравляем из себя всякую «обломовщину», но стали ли мы от этого счастливее?

В последней цитате, которую я приведу, мой приятель решительно пытается стереть всякую грань между собой и своими ровесниками, между собой и мной: «Десять лет назад я был беззаботен и полностью асоциален – выключен из общества, «как странник, посетивший сей мир». Потом с такой жизнью – хорошо это или плохо – я порвал и принялся участвовать во «всеобщих служебных гонках», но теперешняя жизнь под знаком слова «надо» меня тоже совершенно не радует, как и тебя».

Александр Волков

Возможно, читателей Гомера не раз удивляло, что Троя лежала в стороне от моря. Ведь выгоднее было возвести город прямо на берегу моря. Увы, легендарные Гектор, Парис и Приам оказались «заложниками Природы». Когда-то Троя и впрямь была построена на берегу пролива, но речные наносы «отодвигали» берег от города. На карте показано, как менялась береговая линия на протяжении тысячелетии.

1 – 4000 – 3500 годы до новой эры;

2 – 3000- 2500 годы до новой эры;

3 – 1000 – 500 годы до новой эры:

4 – современная береговая линии.

5 – граница территории, охраняемой государством.

Светлая стрелка – направление ветра; темная стрелка – течение

Над морем, на холме тысячи лет царил город – надменный, богатый, готовый постоять за себя. Вновь и вновь его окружали осадой, сравнивали с землей, но другие строители возводили другую крепость, шло время, и пламя войны пожирало ее снова.

Но город все-таки был и породил миф, воспевший его – его и героев, сражавшихся за него, богов, затеявших ради него распрю, сказочного деревянного коня, явленного на десятом году войны, чтоб принести граду гибель.

И раз был миф, то настал час, и сюда пришли искатели древностей, надеясь найти следы той памятной войны, и разжечь спор, что не решен и поныне: что общего было между троянским мифом и реальной историей города, стоявшего на холме? Что вообще известно о городе, который весь мир называет сегодня Троей? Как он выглядел, сколько в нем жило людей, кто им правил, как он менялся за тысячи лет?

Ветер дул с северо-востока почти круглый год, месяцами из Дарданелл не удавалось проплыть в Черное море. Ведь на бескилевых судах бронзового века еще нельзя было лавировать против ветра. Корабли останавливались в бухте неподалеку от Трои. Купцы месяцами ждали попутного ветра или, наняв проводника, перевозили товары по суше. В любом случае жители Трои от этого лишь выигрывали. Выгодное расположение их города сотни лет приносило троянцам богатства и власть.