Вот только дальше косичек почему-то не пошла.

Разумеется, косички – это отнюдь не фракталы, поскольку их «тонкая структура» кончается уже на первом уровне увеличения. (Такие случайные подобия фракталов обнаруживаются и в естественных формах природы – деревьях, оврагах, облаках.) Но «этноматематиков» это не смущает. Зато «при демонстрации студентам наличия фракталов в афро-амери канской культуре класс буквально электризуется», как говорит ассистент профессора Рон Эглаш из Ренселлера. Или, как говорит профессор Проктор из Пенсильвании, «главное – это преодолеть этноцентризм, то есть представление о том, будто Запад является абсолютной вершиной математической традиции».

Где же примеры «математических вершин», достигнутых незападными культурами? Пожалуйста. Перуанские инки уже шестьсот лет назад, до прибытия белых, пользовались десятичными числовыми обозначениями для расчета налогов; жрецы мексиканских майя с огромной точностью рассчитали самый точный (до грегорианского) календарь и вычислили самый точный (после древних вавилонян) период обращения Венеры; а древние египтяне построили самые совершенные в мире пирамиды без всякой европейской тригонометрии. (И кстати, поскольку египтяне были «черные», то эти пирамиды были одновременно и венном «африканской науки».) А американские индейцы из племени шошоне имели даже представление о математической бесконечности («очень-очень много»).

Свои утверждения «этноматематики» подкрепляют ссылками на ученые труды вроде «Черной Афины» Мартина Бернала, декларирующего, что вся наука и культура Древней Греции сложилась под влиянием «черных» египтян, «Африканских фракталов» уже упоминавшегося Рона Эглаша, «Введения в историю науки» Джорджа Сартона, в котором три тома из четырех посвящены исключительно «исламской науке» и лишь последний – всей остальной, или «Встречи человека с природой» мусульманского историка Хоссейна Насра, где провозглашается, что взгляд западной науки на природу как на «великую империю, управляемую божественным логосом» или как на «объект», из которого нужно «вымучить» его секреты, чужд и непонятен представителям исламской, индийской и китайской наук. Отсюда уже рукой подать до отрицания западной науки в целом, и действительно, постмодернизм уже породил новые «научные дисциплины» такого рода – типа «постколониальных научных исследований» пакистанца Зиауддина Сардара (отвергающего всю общепринятую иерархию научных знаний как «западноколониалистскую») или «феминистской реинтерпретации науки» Сандры Хардинг (отвергающую ту же иерархию как «андроцентристскую»).

А покуда грохочут залпы на фронтах этих этнических, феминистских, постколониалистских и прочих «научных войн» (восходящих, кстати сказать, к знаменитой книге Т. Куна «Структура научных революций», 1962), будущие учителя математики американских колледжей остаются без самых элементарных математических познаний. Оно и понятно: политическая корректность рано или поздно всегда вступает в противоречие с требованиями жизни. Как говорит профессор Алан Сокал, «этноматематика подрывает преподавание обычной математики, позволяя профессорам, которые не способны к такому преподаванию, заменять его чем угодно, кроме самой математики». Результатом этого, по свидетельству профессора Кляйна из Калифорнии, «становятся разжиженные, пустые программы, в которых уже почти отсутствует обыкновенная арифметика». Вот ведь какая штука получается: классы «электризуются», а таблицу умножения знают нетвердо. Но кому она нужна, арифметика с тригонометрией?! «Мы учим более чем просто математике, – провозглашает доцент Пауэлл из штата Нью-Йорк, автор сборника статей «Этноматематика, или Вызов этноцентризму в математическом образовании». – Мы воспитываем критически настроенных интеллектуалов, которые не только знают свою дисциплину, но и видят ее в контексте… всех обществ на планете».

Замечательные слова, но ведь на деле, как мы уже знаем, они сводятся лишь к бесплодным поискам эскимосских Невтонов и коряцких Платонов. Вот если бы вдобавок к этому будущие учителя знали еще и теорему Пифагора…

Михаил Глуховский

Доктор геолого-минералогических наук Станислав Иосифович Жмур

Общий интерес на последнем международном симпозиуме по оптической инженерии в Сан-Диего (США) вызвало сообщение Станислава Жчура, доктора геолого-минералогических наук, ведущего научного сотрудника Института литосферы РАН, о результатах исследования углеродистых метеоритов. По оценке специалистов, полученные им данные заставляют в значительной степени пересмотреть традиционные представления о возникновении жизни на нашей планете, вновь вернуться к идее пансмермии – ее приходу извне.

Метеорит «Мурчисон» (вверху), современный гидротермальный цианобактериальный мат (внизу)

Проблема существования древнейшей жизни в объектах околосолнечного пространства, напоминает мой собеседник, – одна из тех, что постоянно занимает людей. Ведь ответ, если он будет найден, позволит четче обозначить основные этапы эволюции жизни на Земле. И, естественно, понятен интерес к метеоритам, которые могут выступать в роли космических почтальонов, нести на себе подобные следы.

Предмет давних научных интересов С. Жмура – горючие сланцы, графиты, другие высокоуглеродистые породы. Чем глубже проникал ученый в их тайны, тем чаще ловил себя на крамольной мысли: а так ли уж верно сложившееся в науке представление, что источником органических веществ, присутствующих в них, стал древний планктон? Развитие электронной сканирующей аппаратуры позволило на качественно ином уровне провести палеомикробиологический анализ.

Изучая углистые хондриты (они названы так из-за присутствия в них многочисленных хондр – сферических образований), исследователь аккуратно прошелся по самым различным породам – от тех, чей возраст превышает миллиарды лет, до современных. Оказалось, что на всем огромном геологическом промежутке основой выступают цианобактериальные сообщества (маты), способные функционировать до глубин примерно в 60 метров, пока проникают лучи солнца. Более того. Эти очень устойчивые сообщества проходят через всю историю Земли, практически не изменяясь. Эволюция словно бы не коснулась их. Они существуют повсеместно, даже в гидротермальных источниках – несмотря на высокие температуры, в атомных реакторах – вопреки разрушительной радиации.

Уникальная жизнестойкость подобных форм, их участие в образовании высокоуглеродистых пород – все это натолкнуло Станислава Жмура на идею – посмотреть повнимательнее углеродистые метеориты. Впрочем, такие попытки уже предпринимались ранее. В конце XIX – начале XX веков возник настоящий бум вокруг биохимических исследований «небесных камней». Выделенная из них органика очень напоминала ту, что существует рядом с нами. В 60-х годах прозвучали заявления: в метеоритах обнаружены следы микроорганизмов, сходных с земными. Сообщения эти были встречены со скепсисом.

Метеорит «Ефремовна» (вверху), минерализованная «паутина» современного гидротермального сообщества (внизу)