Но перед этим требовалось выявить предателя в рядах Агентства, а Боб Штиман как сквозь землю провалился. Уже несколько дней от него не было никаких известий, а он обещал выйти на связь сразу, как узнает о роли полковника Бэйли в этой истории.

На столе неожиданно завибрировал телефон. Лейтенант мельком взглянул на дисплей. Звонил Штиман.

— Ты как всегда лёгок на помине, — ответил на звонок Хадсон.

— Надо встретиться. Срочно. Есть важная информация. Разговор, как ты понимаешь, не по телефону.

— Это защищённая линия, Боб, можешь не волноваться…

— Ага, ты это своему сержанту скажи. Помнится, там тоже был о-очень закрытый канал связи. По мне так нет ничего лучше, чем переданное с глазу на глаз слово.

— Хорошо. Назови время и место. Лейтенант был не в настроении, чтобы подтрунивать над старым следователем и его неприятием прогресса. Слишком много в последнее время произошло досадных неприятностей с вроде бы абсолютно надёжной связью.

— В доме гусениц, когда мать перестанет печалиться.

— Договорились.

Рой сбросил звонок, переоделся в гражданскую одежду, торопливо вышел из дома. Железнодорожный вокзал находился на другом конце города, а до четырёх часов пополудни, когда под лучами Анукабиса витражи старинного собора начинали сиять, оставалось не так много времени.

Город привычно стоял в пробках. Дрожащий воздух струился над горячим асфальтом, машины продвигались с черепашьей скоростью. Хотя большая часть многомиллионного населения сейчас сидела в прохладе офисов, тысячи пешеходов спешили по улицам. Одни заходили в дома, кафе, магазины, другие выбегали из них, торопливо шли дальше. Очумевшие от жары водители провожали завистливыми взглядами людей на тротуарах, в отличие от них они не могли передвигаться также легко и свободно. Им приходилось париться в стальных коробках, жать на клаксон и ругаться друг с другом.

По счастью Рой знал о старых улочках, таких узких, что там с трудом мог проехать автомобиль. Кое-как свернув с забитой машинами авеню его трёхдверный «Маринер» медленно продирался городскими задворками. Казалось, на этих улицах нашли себе пристанище все бомжи, наркоманы и проститутки Атлантик-Хиллз.

Лейтенант то и дело останавливался, джип громко ревел сигналом, разгоняя сонных обитателей городского дна. Бездомные в заношенной одежде лениво вставали с наваленного на дорогу картона, прижимались к грязным стенам, равнодушно глядя вслед помаргивающему стоп-сигналами «Маринеру». Рядом с пожарными лестницами, мусорными баками, парящими люками канализации кучковались ярко накрашенные шлюхи в коротких платьях, мини-юбках и облегающих блузках. Визгливые голоса летели вдогонку лейтенанту, когда он проезжал мимо, даже не взглянув на жриц любви. Несколько раз какие-то наркодилеры пытались втюхать пакетики с белым порошком. Хорошо в джипе был кондиционер, лейтенант ехал с закрытыми окнами и торговцам ничего не оставалось, как провожать автомобиль злобными взглядами.

Наконец путешествие по кривым улочкам кончилось, Хадсон вывернул на Десятую авеню. В двух кварталах отсюда находился городской вокзал, его сводчатая крыша, сверкающие нитки путей, проносящиеся быстрее ветра поезда виднелись в просветах между жавшимися к дороге жилыми домами.

Возле вокзала пробки заметно рассасывались. Может потому, что поездами пользовалось не так много людей, хотя это были скоростные ультрасовременные составы на магнитной подушке. За час такой поезд преодолевал почти тысячу километров и мог за сорок минут добраться до пригородов столицы.

Через двадцать минут движения с остановками лейтенант припарковался на почти пустой стоянке перед зданием вокзала. Белое с тёмными стёклами по всему фасаду оно возвышалось над широкой площадью. В десяти метрах от него в заботливо оставленных квадратах земли росли аккуратно подстриженные деревья. Площадь делилась на равные части широкой полосой газона. Высаженные чьей-то рукой цветы благоухали ароматами, над ними роились насекомые, наполняя воздух лёгким жужжанием.

Вдоль газона тянулись пешеходные самодвижущиеся дорожки, по две с каждой стороны. Они двигались в разных направлениях. Лейтенант ступил на ту, что бежала к вокзалу.

По соседней полосе в сторону остановки общественного транспорта величаво плыли две полных женщины в платьях и шляпах в сеточку с упитанным мальчуганом в костюме матроса. Рядом с ними возвышалась гора из сумок, коробок и чемоданов. Мальчишка держал в пухлой руке вафельный конус и облизывал широким языком оплывающий на жаре шар кремового цвета. Его нос и щёки давно испачкались в мороженом, а он продолжал самозабвенно лакомиться, не замечая, как со дна конуса капает на одежду.

Хадсон проводил упитанную троицу взглядом, дождался, когда дорожка принесёт его к входу и ступил в автоматически распахнувшиеся перед ним двери.

Внутри вокзала веяло прохладой, под высоким потолком весело чирикали пищухи, на подоконнике у широкого окна лениво умывался кот. Робот-уборщик катался по мраморному полу, собирая пыль, фантики от конфет, использованные билеты.

Редкие посетители сидели в креслах вдоль стен, несколько человек толпилось у газетного киоска, молодая пара целовалась рядом с прилавком торговки булочками. Продавщица недовольно ворчала на влюблённых, а те не обращали на неё никакого внимания.

Справа за стеклянной дверью находился зал ожидания, там Хадсон заметил пятнадцать человек, слева у билетных касс он насчитал ещё пятерых. Всего на вокзале в этот час набралось около пятидесяти пассажиров.

Рой свернул налево, спустился по лестнице и вышел на перрон. Здесь в тени вокзала было не так жарко. На пятом пути стоял длинный магнитоплан. Зализанный с обеих сторон с прямоугольниками зеленоватых окон он походил на спящую змею.

В раскрытые двери заходили пассажиры. Вот подбежал ещё один, с ходу запрыгнул в последний вагон. Одновременно захлопнулись двери, мелодично проиграли динамики оповещения, диспетчер объявила приятным голосом об отправке.

На месте соединения трёх путей в один зажёгся синий семафор. Поезд бесшумно тронулся, быстро набрал скорость. Рой так и не увидел, как он вкатился в тоннель из магнитных ферм. За спиной раздался окрик: «Дорогу!» Лейтенант обернулся, увидел почтовый кар и отскочил к стене за несколько секунд до того, как перед ним промчался электромобиль.

— Привет, — услышал он слева и повернулся. Рядом стоял Боб в традиционном пальто и шляпе. — Я всё узнал. Пойдем, сядем вон туда, — Штиман кивнул в сторону привокзального кафе, пустого в это время суток. — Там нам никто не помешает, да и мы не привлечём чужого внимания. Закажем по чашечке кофе с булочкой, там я всё расскажу.

Они решили не заходить в помещение, а расположились на открытой террасе под зонтиком. Едва посетители уселись в удобные кресла, как подле них объявился официант.

— Чего изволите? — расплылся он в широкой улыбке, держа полотенце на согнутой руке.

— Пару кофе и два круассана, — заказал Рой.

— А мне, пожалуйста, картофель фри, порцию жареного бекона и кофе со сливками, — Боб снял шляпу и положил её на стол рядом с собой.

— Одну минуточку, — официант закончил строчить в блокноте, поклонился и побежал выполнять заказ.

— Да, ещё булочку с кунжутом и розетку сгущенного молока, — крикнул вдогонку Штиман. Официант махнул рукой: мол, всё слышал и скрылся в кафе. — Ты за всё платишь, — объявил Боб. Рой только хотел возразить, но старый следователь его опередил: — Информация денег стоит, а я сегодня ещё толком не ел.

В это время из дверей выплыл официант с полным подносом в руках. Приблизившись к столику, мигом расставил заказ, пожелал приятного аппетита и так же быстро исчез.

— Ну и что ты узнал?

— Вкусный бекон и картошка на редкость удачная, — промычал Штиман, уплетая обед за обе щеки. — На, попробуй, — он протянул наколотые на вилку две полоски картофеля с маленьким кусочком мяса. Хадсон помотал головой. — Раз не хочешь, дай мне спокойно поесть. Боб Штиман склонился над тарелкой, быстро заработал вилкой, исподтишка наблюдая за лейтенантом.