— Я сразу понял, кто выкрал фильм, — сказал Леонард. — Но не стал осуждать его. И мы вместе разожгли па берегу маленький ритуальный костер, чтобы сжечь все, что еще оставалось от бедной Лотус. Теперь она сожжена полностью! — Он противно хохотнул, будто пролаял. — Неси свое пальто, иначе заберем тебя с собой в таком виде.

Генри застонал.

— Я пойду с вами, если кто-нибудь из вас сейчас же вызовет ему врача, — отчаянно солгала я. — Только в таком случае я пойду с вами и буду делать все, что вы захотите. Но просто так оставлять его здесь нельзя.

— О, конечно! Ты и вызовешь — только позже, — сказал Леонард с предельной откровенностью. — Он будет нашим оправданием. Мы повесим на него это убийство, малышка, и ни он, ни ты не сможете доказать обратного, как ни старайтесь. А мы опять соберемся под одной крышей: папа, мама и я. Старая семья снова вместе — просто идиллия.

— Если так, тебе придется вытаскивать меня отсюда силой, — сказала я. — Я буду кричать и сопротивляться…

Тут дверь распахнулась, и в комнату ворвался детектив Паркс. Он оказался настолько умен, что понял по моему звонку — мне нужна помощь. За ним в комнате очутился владелец дома, который держал в руках ключ. Мне повезло. Леонард и Шелдон не дали себе труда закрыть дверь на цепочку.

Я пишу все это для вас, детектив Северсон. Знаю, как вы гневались на меня, когда немного позже приехали и мою квартиру. И признаю, что вы были совершенно правы. Я действительно наивная, упрямая и неосторожная — и как вы там меня еще называли? Простите меня.

Может, вам интересно, что со мною сейчас. Мак и Ки тоже очень на меня злились. Они рассказали обо мне в Объединении китайских коммерсантов, и там решили, что до совершеннолетия община будет мне помогать.

Теперь я живу в одной очень милой китайской семье в Чайна-тауне. Очень милой, хотя и немного старомодной. Но Мак и Ки полагают, что мне это только пойдет на пользу. Они утверждают, что я должна научиться ценить китайские национальные черты — смирение и почтение к старикам. Наверное, они правы.

А еще они говорят нечто такое, о чем я и слушать сейчас не хочу. Но обещала им подумать. Они говорят, что когда я получу хорошее китайское воспитание, они как раз кончат университет. И вот тогда-то кто-то из них на мне женится.

Я поинтересовалась в ответ — потому что все еще не получила китайского воспитания и не прониклась смирением — кто именно? Как они это решат? Кинут монетку?

На что Мак опять привел одну из своих пословиц, которых у него наготове целый ворох: «Из молодых игроков получаются старые нищие». Ки тоже блеснул изречением: «При свете свечи не выбирают ни женщину, ни материю».

— Ничего, к тому времени мы с Ки как-нибудь договоримся.

— А я разве не имею права голоса?! — возмутилась я.

Ки напыщенно ответил:

— О, ты будешь удовлетворена нашим решением.

— Это вы так думаете! — сказала я, вконец рассердившись. — Благодарю покорно за заботу, но уж как-нибудь сама найду себе мужа. Уж как-нибудь смогу разобраться в своей жизни.

Они степенно переглянулись, покачали головами, и Мак сказал:

— Человек с большим ртом откусывает больше, чем может прожевать…

Так я и не поняла, кого они имеют в виду— меня или себя.

Как бы то ни было, а найти меня можно в Чайна-тауне. Будете в наших краях — загляните. И если вам нс надоели пословицы, закончу еще одной: «Из самых диких жеребят получаются лучшие лошади».

— Как ты находишь? — спросила Бренда. Кнут взял в руки открытку и прочел:

Священник Мэтью Пардье имеет честь пригласить Вас на свадьбу своей дочери Бренды и мистера Кнута Северсона 6 июня в 18 часов в церкви христианской общины Вудвэйла. Вудвэйл. Нью-Хемпшир.

Бренда прижалась к нему щекой. Он обнял ее за плечи и зарылся носом в чудесные ее волосы.

— Нахожу, что это просто замечательно.

Черный кот Мастер дерзко прыгнул на стол, уселся прямо на приглашение и принялся умываться. Но им было некогда прогнать его.

Майкл Джаггер вел «лотос-кортину» великолепно, но без большого удовольствия. Кое-что в жизни он делал великолепно, но без большого удовольствия. Как правило. Гоночная модель как гоночная модель. А голуби будто специально созданы для того, чтобы проноситься мимо них и пугать. Мимо одного, который ковылял по дороге, словно утка, он промчался так быстро, что тот взвился в панике, хлопая крыльями.

Но Джаггера это даже не развлекло. Ничуть не радовали его ни солнечный свет, проникавший в машину через окошечко в крыше, ни утреннее тепло, ни пейзажи Суссекса — выгоревшие под солнцем долины, ни ровный усыпляющий рокот мощного мотора. Да вообще ничто не радовало.

Из радиоприемника в машине неслись божественные звуки, чистые, как родниковая вода, — концерт Моцарта для кларнета. Эти звуки сливались с солнечным светом, с ясным небом над головой, с желтыми полями и улетали, стихая вдали, куда-то за горизонт. Но сегодня эта музыка вызывала у Джаггера какую-то холодную горечь.

Дорога, спустившись с холма, поворачивала в Эмбср-ли. Джаггер перешел на первую передачу, круто свернул на мост, снова газанул и оказался на той стороне реки Арун, почти пересохшей этим летом. Ленивые коровы на лугах, лодки на берегу были прямо как на картинке. Он опять включил первую передачу и стал подниматься в гору. Вихрь от его машины трепал траву на обочинах. Пейзаж изменился. Постепенно стали появляться горы. Всю дорогу из Лондона Джаггер не переставал сомневаться — надо ли было ввязываться в это дело.

Предложения, которые поступали в последнее время, его совершенно не устраивали. Вначале два каких-то надутых индюка вознамерились было нанять его шофером — везти их в Италию. По следам эпохи Возрождения! Потом он напоролся на отставного учителя гимназии, который подряжал его искать затонувшие сокровища Атлантиды. После этого явился противного вида миллионер, которому потребовался партнер для тихих игр, причем непременно мужского пола, и, наконец — безумный старик, одержимый идеей вернуть трон Стюартам.

Никто так и не предложил Джаггеру ничего действительно стоящего. И вот он снова в поисках, снова в надежде вернуть себе ту жизнь, полную приключений, от которой он был отлучен так внезапно.

Это произошло после заварушки со стрельбой в Поц-цуоли, где он разделался с одной весьма темной экспортно-импортной компанией. Компания была вредная. Торговала исключительно наркотиками.

Он вспомнил, как заявился, распираемый гордостью, в одно неприметное здание неподалеку от Портленд-стрит. Разумеется, он ждал, что ему сыграют там туш при встрече. Вместо этого его посадили на стул у двери, как нашкодившего школьника, и наговорили множество неприятных слов, хотя и с выражением необычайного сожаления на лице. Кто спорит, вы поработали великолепно, дружище, сказал шеф. Но теперь вы просто опасны. Однажды вас уже согнули в бараний рог — мы помним, как это было! И если согнут во второй раз, и вы, не дай бог, заговорите… Мы, конечно, понимаем, что вы любой ценой хотите избавиться от тех неприятных воспоминаний, а потому и пускаетесь на безумные авантюры, доказывая себе свою храбрость. Но лучше кончайте с этим, пока не поздно.

Майкл, дружище, не принимайте все чересчур близко к сердцу. Нам, конечно, будет не хватать вас. Зато вы сможете спокойно спать по ночам и определенно проживете долго. Разумеется, вы получите пенсию, хотя при тех деньгах, что у вас есть, она вам не особенно и нужна. Словом, поищите себе новое занятие. Что-нибудь поспокойнее, посолиднее. Не такое опасное, словом.

Нет, каков болван! Как будто я не обойдусь без всей его организации, без дурацкой пенсии, как, впрочем, и без папашиного наследства — без тех денег, которые он наварил на каких-то грязных сделках.