Он наклонился к Джаггеру и очень серьезно сказал:

— Теперь вы, надеюсь, понимаете, почему меня так взволновало, когда вы сообщили, что недавно виделись с ним. Он говорил с вами о своей работе? Не могли бы вы рассказать мне хоть что-нибудь? Мне просто невероятно интересно.

Джоселин встал.

— Мне было бы интересно тоже. Но я сейчас вынужден уйти. Готов держать пари, что мой старый друг Биджи-зус продержит вас у себя всю ночь, если вы не воспротивитесь. Нет-нет, сидите, — попросил он Биддл-Джонса, который хотел было проводить его до двери. — Я сам найду выход. — Повернулся к Джаггеру и сказал: — Завтракаем вместе. Когда? В половине девятого? Хорошо, в девять. Пока. До свидания.

Он торопливо вышел.

— Позвольте предложить вам еще что-нибудь выпить? — Биддл-Джонс являл собой образец гостеприимного хозяина. — Прошу вас, не стесняйтесь. Как насчет еще одной рюмочки коньяку? А для юной дамы? Что-нибудь безалкогольное? Лимонад? Апельсиновый сок? Значит, лимонад. Вот и прекрасно.

Он пошел к бару и разлил напитки. Джаггер удобно откинулся на спинку кресла, восхищаясь изысканной мебелью и светлым ковром, который так гармонировал с обоями. Встретившись взглядом с Брайони, он еле заметно покачал головой — не высказывай, мол, что у тебя на уме. Он был убежден, что девушка тоже заметила — на кассетах были выгравированы фамилии бывших сотрудников Силидж-Бинна.

Итак, профессор полагал, что у него есть веские основания ненавидеть этих людей. Таблички с их фамилиями — конечно, злобная шутка с его стороны. Но она никоим образом не объясняла, что же на самом деле содержалось в тех урнах, если не пепел. Оставалось непонятным и поведение самого профессора.

В кассете, содержимое которой Джаггер отправлял па анализ, была обыкновенная земля — вероятно, из сада в Хангер-хаусе.

Однако в урне, которую Силидж-Бинн показывал во время его первого визита, явно находилось что-то другое. Тут Джаггер вспомнил вдруг про стеклянную ампулу— он все еще носил ее в кармане брюк. Вспомнил — и даже испугался.

Коньяк, казалось, взбодрил Биддл-Джонса. Глаза у него заблестели, говорить он стал громче.

— Я понимаю, что профессор не очень-то благоволит ко мне при сложившейся ситуации. Действительно, если встать на его точку зрения, именно я повинен в том, что прекратилась его работа в Кембридже. Наверное, он полагает, будто кафедру ему пришлось оставить из-за меня.

Джаггер потягивал коньяк, предоставив своим мыслям полную свободу, но при этом слушал Биддл-Джонса достаточно внимательно, чтобы вовремя вставить нужное слово.

— Факт остается фактом, — проникновенно сказал Биддл-Джонс, и Джаггер заметил, что ученый слегка захмелел. — Профессор оказал большое влияние на мою жизнь и на мою работу. А вы видели его всего три дня назад! Вы должны, должны понять, как я жажду услышать о нем хоть что-нибудь!

Он замялся, но продолжил:

— Я был бы очень благодарен вам, если б вы рассказали мне об этой встрече. Занимается ли он еще этим ржавчинным грибом? Удалось ли ему устранить токсичные побочные эффекты?

Биддл-Джонс вдруг в крайнем волнении вскочил и бросился к бару. Налил себе еще немного коньяку, потом выдвинул ящичек и стал в нем копаться.

Джаггер, который не спускал с него глаз, внезапно насторожился. Ведь Биддл-Джонс, сам не понимая того, только что сказал нечто крайне важное.

Джаггер даже рюмку поставил на стол, и в тот же миг Биддл-Джонс резко обернулся. Его лицо как-то разом утратило и розовый цвет, и выражение дружелюбия. У него в руке появился пистолет — «люгер» с глушителем. Он смотрел прямо на Джаггера.

— Промашка вышла с моей стороны, — сказал Биддл-Джонс, — я всегда слишком много болтаю, а потому и случаются такие казусы. Должен сделать вам комплимент — вы сразу заметили мою оплошность.

Брайони, ничего не понимая, смотрела то на одного, то на другого. Потом медленно поставила свой бокал с лимонадом.

Теперь Биддл-Джонс направил пистолет на нее. Но обратился к Джаггеру.

— Позвольте мне просить вас не совершать опрометчивых поступков, — проговорил он, и в голосе его прозвучала глубокая грусть. — В противном случае я буду принужден выстрелить в юную даму.

Ишь как изъясняется, подумал Джаггер, будто стоит за кафедрой у себя в колледже. А вслух сказал:

— Да, я заметил эту вашу промашку, как вы изволили пошутить. Я ведь никому не говорил, что видел Силидж-Бинна три дня назад: ни Джоселину, ни вам.

Биддл-Джонс все еще держал пистолет направленным на Брайони. И держал довольно неловко. Джаггер пригляделся. Неужели ему кажется? Нет, в самом деле — держит он пистолет как-то косо, и рука заметно дрожит.

Нервный, подумал Джаггер. Может, еще никогда в жизни не доводилось стрелять из пистолета. Хотя с предохранителя снял, не забыл.

Вдруг правая нога Джаггера резко вытянулась. Бидл-Джонс тут же направил пистолет на него. И рука его дрожать перестала.

— Прошу прощения, — извинился Джаггер. — Свело ногу. Может, вы разрешите мне встать?

Биддл-Джонс поколебался, но сказал:

— Хорошо. Только руки держать за головой. И не забывайте, одно подозрительное движение — и мисс Гаджон за него заплатит.

Джаггер послушно заложил руки за голову, встал и начал демонстративно разминать ногу. Потом сказал:

— Мне кажется, создалась тупиковая ситуация. Мы с Брайоии ничего не можем предпринять, но и вы тоже. Что же, так и будем стоять всю ночь?

На лбу у Биддл-Джонса выступили капельки пота, но он все же улыбнулся.

— Ну, на самом деле ситуация вовсе не такая патовая. Все не так скверно, как вы полагаете. Может, то, что я скажу вам сейчас, будет напоминать мелодраму, но тем не менее — в последнюю порцию ваших напитков я подмешал снотворное. Вы, правда, их не допили, но и выпитого достаточно. Нам остается только подождать, пока снотворное подействует. Мои друзья сейчас появятся здесь. К тому времени вы уже будете сладко спать. Рекомендую вам сесть, мистер Джаггер. Не думаю, конечно, что вы сильно поранитесь, если заснете стоя и упадете прямо на стол, но давайте не будем рисковать без нужды.

Джаггер засмеялся.

— Сколь трогательная забота с вашей стороны!

Если что-то предпринимать, надо делать это прямо сейчас, подумал он. И не стал садиться.

— Мне интересно знать, — спросил он Биддл-Джонса, — что общего у такого порядочного человека, как вы, с этими убийцами?

Биддл-Джонса еще сильней прошиб пот. Пистолет в его руке подрагивал все заметнее. В этот миг Джаггер ощутил столь знакомый озноб — верный признак близкой опасности. Пульс участился, все мускулы напряглись,

— Позвольте мне поугадывать… Может, вы вовсе не столь благородно вели себя с милым старым профессором, как расписали нам? Может, именно вы организовали его травлю и не давали ему жизни? Может, даже вы сами состряпали этот текст лекции с клеветой на всех, сами размножили, сами отправили в газеты, а потом выставили дело так, будто он сошел с ума? Может, он занимался как раз теми исследованиями, опубликования результатов которых вы — или кто-то из ваших сообщников — не хотели?

Джаггер говорил очень медленно, как гипнотизер, чтобы отвлечь внимание Биддл-Джонса. Но все эти предположения пришли ему в голову, разумеется, не сейчас. Они появились еще полчаса назад.

— Я убежден, — продолжал он, — что Силидж-Бинн в момент одного из просветлений разгадал вашу нечистую игру. Кроме того, я думаю… Смотрите! Осторожно!

С этим криком Джаггер бросился вперед.

Брайони сжалась от страха и тоже невольно вскрикнула. Биддл-Джонс вздрогнул, как ужаленный. Лицо его стало мертвенно бледным. Пистолет так и ходил у него в руке. В какую-то долю секунды Джаггер схватил своей левой запястье этой руки, а правой ударил Биддл-Джонса в лицо. Очки разбились, осколки оставили на физиономии кровавые следы.

Биддл-Джонс закричал от боли. Прежде чем он успел понять, что, собственно, происходит, Джаггер нанес ему сокрушительный удар в солнечное сплетение. Биддл-Джонс судорожно раскрыл рот, словно выброшенная на сушу рыба, захрипел, закатил глаза и рухнул на пол. Рот его так и остался открытым, язык вывалился.