Еще продолжая разносить всех в пух и прах, Майкл усмехнулся. Надо же, как складно получается: все кругом виноваты, кроме меня!* Так или иначе, а он целый год пытался вести жизнь добропорядочного обывателя, пока она ему вконец не обрыдла. И вот, вроде, наклевывается что-то интересное, если судить по объявлению в газете…

В ста метрах впереди он заметил дорожный указатель. Затормозил, прочитал, включил сигнал поворота и свернул на пыльную проселочную дорогу.

Через несколько минут перед ним появилась совершенно выгоревшая на солнце табличка с облупившейся надписью «Хангер-хаус». Стрелка под ней указывала на грунтовую дорогу с накатанной колеей. Майкл осторожно повел по ней свою «лотос-кортину», аккуратно объезжая каждый ухаб.

Дорога привела его к отвратительного вида зданию на склоне горы, поросшей лесом. Здание когда-то было построено с претензией на викторианский стиль и обнесено высокой стеной, сверху утыканной битым стеклом. Ворота крепости были открыты: из них выезжала тележка с сорняками, которую толкал мужчина, вероятно, садовник. По виду мужчина был похож на итальянца: волосы цвета воронова крыла, смуглая кожа.

Он апатично поглядел, как проезжает мимо него Джаггер, но тот не питал иллюзий: садовник не упустит его из виду ни на миг. Майкл подрулил к самому крыльцу. Хангер-хаус при ближайшем рассмотрении оказался ничуть не менее отвратительным, чем при взгляде издалека. Он был сложен из красного кирпича и представлял бы по форме квадрат, если б не странная пристройка без единого окна, которая располагалась слева и делала здание еще более безобразным.

Джаггер привычно поставил машину радиатором к выезду — чтобы не терять времени на разворот, если что. Заглушил мотор и вышел. Его часы показывали без одной минуты четыре. Точность — великая вещь.

Он поднялся по ступенькам крыльца и надавил на кнопку звонка — цвета слоновой кости.

По обе стороны посыпанной гравием дорожки, на которой он оставил машину, располагались клумбы с полузасохшими кустами роз в окружении какой-то коричневой травы. А дальше…

Он не поверил своим глазам.

Дальше, там, где он ожидал увидеть прекрасный ухоженный газон, была просто голая земля, разделенная, будто огородик, на дюжину грядочек строго геометричс-ской формы. Между грядочками виднелись узенькие тропки. На всем этом участке совсем ничего не росло. Только отдельные сорняки. Земля казалась совершенно выжженной.

Он снова нажал на кнопку звонка и, поскольку за дверью не произошло ровно никакого шевеления, спустился с крыльца, чтобы поближе посмотреть на этот странный участок. Он нагнулся и взял пригоршню земли. Сплошные комки, и такие твердые, как будто сюда пришелся удар из огнемета.

За его спиной раздался какой-то негромкий шум. Майкл повернулся. Дверь Хангер-хауса приоткрылась. Майкл стоял на солнце, и ему не удалось сразу разглядеть, кто там ждет его в полумраке прихожей. Ему даже показалось, будто это ребенок. Потом, приглядевшись, он понял, что это — мужчина, очень маленький ростом, не выше метра пятидесяти. Джаггер еще раз полюбовался на комки земли, подкинул их на ладони и уронил туда, откуда взял. Отряхнул руки и пошел к дому.

— Добрый день, — сказал он. — Моя фамилия Джаггер. Я условился о встрече с мистером Силидж-Бинном.

Человечек открыл дверь чуть шире.

— Пожалуйста, входить, — нараспев сказал он.

Джаггер остановился на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к полутьме прихожей.

— Пожалуйста, входить, — повторил маленький человечек, отступая в сторону. — Следовать за мной, пожалуйста.

Он пошел по коридору, выложенному черной и белой кафельной плиткой. По стенам висели пестрые картинки, изображающие деяния персонажей индийских мифов. В нише на столике из мрамора красовалась великолепной работы статуэтка — Ганеша, индийский бог мудрости с головою слона, который, казалось, ласково улыбался.

Джаггер все разглядывал человечка, шедшего перед ним, пытаясь понять, откуда он родом. Наверняка не китаец. Не японец. Не кореец. Точно, не кореец. Из Бирмы? Скорее всего.

Джаггер с досадой заметил, как стали влажными его ладони. Такое бывало с ним всегда при одном воспоминании о Корее. Перед ним снова встало все, как наяву — весь этот кошмар, начавшийся прыжком с парашютом прямо на вонючее рисовое поле.

Погасив купол, он достал карманный фонарь и, прикрыв его с боков, морзянкой просигналил в темноту. Ответили сразу же и без ошибок. Он двинулся, не видя ни зги, вперед — и вдруг свет прожектора прямо в глаза, стволы автоматов, жестокие лида вокруг, безжалостные удары, а потом мучительные… мучительные… невыносимые…

Голос с чужеземным акцентом вырвал его из-под власти кошмарных воспоминаний.

— Вы здесь ждать, пожалуйста.

Джаггер, не понимая сказанного, продолжал смотреть на своего провожатого.

— Прошу прощения. Я не расслышал.

Человечек бросил на него не по-азиатски озабоченный взгляд.

— Вы что, плохо себя чувствовать, мистер Джаггер? Может, дать вода?

Джаггер достал носовой платок и вытер пот со лба.

— Благодарю вас, не стоит. Все в порядке. Это просто от жары.

Коротышка кивнул.

— Вы ждать здесь, — повторил он и указал на дверь за спиной Джаггера.

Джаггер вошел в комнату. Здесь царил полумрак. Большое окно, наверное, выходило на лес: сквозь опущенные жалюзи виднелась какая-то зелень. Когда глаза Майкла привыкли к полутьме, он разглядел письменный стол с раздвижными дверцами, порядком вытоптанный дорогой бухарский ковер под ним. У стенки — огромный книжный шкаф, весь заставленный толстыми томами.

За столом стояло кожаное вертящееся кресло, перед ним — еще одно, с мягкой обивкой. Надо думать, для посетителей. С одной стороны кресла в обивке зияла дыра, оттуда торчал пук соломы. Джаггер невольно подумал — видать, зашла изголодавшаяся лошадь…

В комнате, как и в коридоре, было достаточно экзотических изделий с Востока. Вазы, циновки. На столе — статуэтка Будды, на стене — тибетский молитвенный коврик.

Джаггер подошел к книжному шкафу. Там стояли главным образом научные труды и переплетенные комплекты журналов по сельскому хозяйству, экспериментальному растениеводству и пищевой химии. Перед ними на полке лежала засохшая навозная муха.

Майкл сел в кресло. Спустя несколько минут дверь открылась, и появился мужчина. Несмотря на свою полноту, он двигался легко. Остановился на миг, окинул Джаггера взглядом и прошел за стол.

— Добрый день — сказал он на удивление высоким для своих размеров голосом.

Джаггер поднялся.

Мужчина, не говоря ни слова, разглядывал его.

Джаггер решил нарушить затянувшееся молчание.

— Мистер Силидж-Бинн?

Теперь мужчина с высоты своего роста — никак не меньше метра восьмидесяти пяти — смотрел куда-то в угол, мимо Джаггера.

— Профессор Силидж-Бинн, — поправил он.

Потом опустился в кресло и знаком пригласил Джаггера сесть.

— Вы приехали по моему объявлению, — начал он.

Джаггер кивнул.

Помолчали. Профессор Силидж-Бинн по-прежнему рассматривал что-то в темном углу комнаты.

— Ваш ответ на объявление пришел на три недели позже других, — сказал он наконец. — Почему?

Лицо у профессора было широкое, одутловатое. Маленький нос, рот с выпяченной нижней губой, постоянно влажной. На лысину зачесаны редкие седые волосы. Руки, которые он положил на стол, покрыты старческими коричневыми пятнами.

Профессор взял статуэтку Будды и принялся рассматривать. Потом его голубые глаза уставились на Джаггера. Без всякого выражения он сказал:

— В этом году население Земли увеличилось на два процента. А производство продуктов питания — только на один.

— За последние три недели я не читал ни одной газеты, — посетовал Джаггер.

Силидж-Бинн снова уставился в облюбованный им темный угол. Джаггер вдруг услышал странный звук — будто в комнате появился пчелиный рой. Звук постепенно затих, потом возобновился.

Прислушавшись, Джаггер с удивлением отметил, что звук исходит от Силидж-Бинна. Профессор монотонно гудел, казалось, сам не замечая того. Видимо, ждал, что инициативу в разговоре возьмет на себя Джаггер.