— Известное сходство есть, но мне кажется, что это подделка. Нет, это не тот эскиз. Чего-то здесь не то. Кракелюры как-то ненатурально выглядят, скорее всего, их кракелюрным лаком сделали. Конечно, только экспертиза может дать стопроцентно точный ответ, но и так видно, что это копия. И картон другой, и тут, на задней стороне, есть затертый участок, как будто пытались какую-то надпись, или что-то подобное, убрать. На том ничего такого не было. Тот эскиз, который я исследовал, можно было без экспертизы назвать подлинником, а тут совсем не так.

— То есть, вы уверены, что это не тот же самый эскиз, который вы исследовали? — спросил следователь.

— Уверен, — кивнул Ховац.

— Ну, ладно, в лаборатории разберутся.

— Я пока ехал к вам, услышал по радио, что на Центральном кладбище нашли эскиз. Они имели в виду этот рисунок, да? — полюбопытствовал эксперт музея НАМСИ.

— Да… — хмыкнул Муус, — журналисты работают просто с феноменальной скоростью. Уже, значит, передали эту новость в эфир. Да, это тот самый рисунок. Вы, господин Ховац, пока не рассказывайте никому, особенно журналистам, что я вызывал вас к себе и показывал рисунок. А-то это дело и так уже произвело слишком большой переполох.

— Да, я понимаю. Мне самому давно осточертело общаться с прессой, — ответил Ховац, — а. у вас будут дополнительные вопросы ко мне?

— Я вас попрошу только письменно подтвердить, что вы не узнаете в этом рисунке эскиз, который вам передавал Альберт Хоман. Я вам сейчас дам бланк, пишите в свободной форме, — следователь открыл одну из папок, лежавших на столе, и достал разграфленный лист бумаги.

Проводив главного эксперта музея НАМСИ, Муус убрал заполненный бланк в папку, подошел к окну и, распахнув его, поглядел на вымытую прошедшим дождем темную улицу. На площади перед управлением, на ступенях сбоку от главного входа, в ярком пятне света от прожекторов телевизионных камер топталась группа журналистов, обступившая плотным обручем полицейского в черной форме из пресс-службы ведомства.

«Давайте я угадаю, о чем вы его спрашиваете — правда ли, что отыскался пропавший эскиз Леонарда Эуса? Подлинник он или нет? Как вы его нашли? — размышлял следователь, глядя на толпу людей под окном. — Видимо, все-таки, это подделка. При этом Ховац говорит, что это другой эскиз. Значит, вариантов здесь два: или кто-то купил фальшивку, а потом решил от нее избавиться, или копию подбросили специально, чтобы убедить нас, что никакого подлинника нет и что нет смысла продолжать его искать. Второй вариант мне как-то больше нравится. Так, завтра утром надо сдать рисунок в лабораторию, хорошо, если и распечатку таксофона слишком не задержат. Подожди-ка, сейчас ведь новости должны начаться. Ну-ка, посмотрим, что там вещают…»

Муус вернулся к своему рабочему столу, взял пульт и включил старый портативный телевизор в углу кабинета. На экране в этот момент показывали именно репортаж о найденном на кладбище эскизе, в кадр попали и криминалисты в резиновых перчатках, которые днем осматривали скамейку и солдатский мемориал, но не обнаружили ничего, кроме охапки промокших цветов.

— Алло, Денис, привет. Я тебе уже второй раз звоню. Тебя трудно достать.

— Я был загородом по делам и отключал временно телефон, — ответил в трубку Денис Тальман, который ехал в этот момент домой, — сейчас стою в пробке на выезде в город. Что у тебя там стряслось?

— Ты самую горячую новость дня слышал?

— По-моему, не слышал. Давай, Марк, не тяни, говори, в чем дело.

— Эскиз Леонарда Эуса днем нашелся! Его оставили под скамейкой на Центральном кладбище и сделали анонимный звонок в полицию. Это все часам к трем произошло.

— Ты подумай-ка. — глаза Тальмана очень сильно округлились, — что говорят менты?

— Пока ничего конкретного, одни общие фразы. Есть подозрения, что это фальшивка.

— А в интернете есть уже фотографии? Можно там посмотреть, как выглядит картина?

— Есть один нечеткий снимок. Полиция еще не распространила официальные снимки. Наверное, завтра это сделают.

— Говоришь, есть подозрения, что подбросили фальшивку?

— Да, Денис, такие слухи нынче бродят по полицейскому управлению. Собственно, я думал, что ты, может, поделишься какими-нибудь интересными новостями, но ты, как я понял, слышишь об этом событии впервые.

— Нет, у меня после обеда не было времени заходить в интернет, Марк. Эта новость для меня полный сюрприз.

— А, ну, ладно. Ну, если ты чего-нибудь узнаешь, позвони. Статейку тоже можешь написать. Сразу напечатаем.

— Ну, я попробую чего-нибудь узнать, проведу разведку.

— Ладно, Денис, буду очень ждать. Пока.

«Вот это новость! — бросив мобильный телефон на пассажирское сиденье и постучав ладонью по рулю три раза, подумал Тальман, — что же они там нашли? Тот самый эскиз или его копию? Вроде, все говорили, что он подлинник. Может, это Фредди Букмекер его подбросил? Хотя за это время он легко мог его перепродать. Вот так дела! Хорошо, допустим, что найденная картина — подделка. И тогда что? Менты закроют дело и объявят, что никакого эскиза не было? Это им выгоднее всего, но тогда, как мы узнаем, настоящим ли был эскиз или нет. Ай, ладно, я хоть внакладе не остался.»

— Ты эскиз успел увидеть? — спросил журналист Алекс Карман, сидя вместе со своим знакомым полицейским по имени Тони за столиком в одном из небольших кафе недалеко от Центрального управления полиции.

— Вчера видел, как принесли его. Начальник отдела утром отнес его в лабораторию. Он ведет это дело, — ответил Тони, разрезая пополам свежую котлету.

— Понятно, можешь позвонить, когда станут известны результаты?

— Могу, Алекс. А ты можешь попробовать узнать что-нибудь насчет кражи бриллиантов из гостиницы? А-то у меня пока никаких зацепок нет. У меня есть подозрения, что налет организовала банда Чарли. Почерк ее.

— Хорошо, Тони, я поспрашиваю. Говорят, что эскиз, который вам подбросили — подделка. Муус тоже так думает?

— Да, он считает, что картину подбросили, чтобы запутать нас. Чтобы мы прекратили поиски и закрыли дело. Но Муус не собирается его закрывать, хотя вполне может это сделать и облегчить себе жизнь.

— Он хочет дойти до конца, да?

— Угу, — разжевывая кусок котлеты, кивнул офицер, — он мужик толковый, всегда все делает на совесть, не филонит. Хороший полицейский.

— А что насчет человека, который сделал анонимный звонок?

— Пока знаем только, что он низкорослый, немолодой, одет в темную одежду и носит зонтик. Голос он догадался изменить каким-то электронным устройством. После обеденного перерыва вместе с начальником отдела будем просматривать записи с камер наружного наблюдения около кладбища. Будем устанавливать маршрут движения этого товарища.

— А вы примерно знаете, когда он оставил эскиз под скамейкой?

— Он был на кладбище где-то с двух до трех часов дня. Звонок с таксофона был сделан в три часа шесть минут.

— А на какой улице находится таксофон?

— Я не знаю пока, очевидно, где-то рядом с кладбищем. Муусу должны были передать распечатку из телефонной компании. Я думал, что твои коллеги успели уже это выяснить неофициально.

— Ну, пока в новостях ничего о телефоне нет, Тони. Может, не сообразили еще. А кроме эскиза с кладбища, у вас других зацепок нет? Эскиз-то давно украли.

— Время идет, кантора пишет. Нет, Алекс, пока ничего нет. В этом деле все слишком сумбурно. Все от нас требуют моментальных результатов, но мы ведь не волшебники. А как это объяснишь начальству? Вот так все время жаримся на медленном огне.

— Да, у меня что-то подобное, — улыбнулся Карман, — поработал бы ты на моем месте, Тони, те же самые слова бы повторял.

— Я вчера смотрел какой-то детектив по телику, — доедая остатки котлеты, сказал Тони, — и думал: почему же в реальной жизни у меня не получается раскрывать преступления за полтора часа? Если бы я мог так же, как в кино, то у меня бы в прошлом году не сорвался летний отпуск. Хорошо хоть в этом удалось вырваться на море.