Чувствуя на себе пристальный взгляд старика негра, я пересек холл и подошел к Рут. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Ее отекшее лицо покрывала нездоровая бледность, и она выглядела намного старше своих тридцати лет. Пятна дешевых румян если и могли кого-то обмануть, так это только хозяйку. Выражение глаз — равнодушных, много повидавших глаз уличной женщины — было мрачным, они напоминали камешки, окрашенные в черно-синих чернилах. С невольной дрожью я отметил, насколько сильно она изменилась. Разговаривая по телефону, я мысленно представлял ее такой, какой видел в последний раз.

Я отметил, как ее взгляд быстро скользнул по моему костюму.

— Хэлло, Джек! Давненько не виделись.

— Не проще ли пойти куда-нибудь в более удобное место, где можно без помех поговорить, — сказал я внезапно охрипшим голосом.

— Надо же! — Губы Рут искривила глумливая улыбка. — Не хочу ставить такого большого человека в неудобное положение. Если твои знакомые увидят тебя в моем обществе, они черт знает что могут подумать.

— Но здесь невозможно разговаривать. Может быть, лучше посидим в машине?

Рут отрицательно покачала головой.

— Нет. Будем разговаривать здесь. И можешь не обращать внимания на Джо. Он глухой от рождения. И вот еще что. Закажи виски.

— Это ты можешь заказать и сама. Счет я оплачу.

Она поднялась и подошла к конторке администратора (негр, откинувшись на спинку кресла, с брезгливой гримасой глянул не нее).

Ни слова не говоря, Рут нажала кнопку звонка.

Открылась боковая дверь, и на пороге появился широкоплечий итальянец с немытыми черными волосами и густой щетиной на подбородке. На нем была помятая куртка и грязные джинсы.

— Тони, бутылку виски, два бокала и содовой, — распорядилась Рут. — И быстрее.

Итальянец мрачно посмотрел на Рут.

— Кто будет платить?

Рут пальцем указала на меня.

— Он… Поторапливайся.

Взгляд черных глаз итальянца на миг задержался на мне, он кивнул и скрылся в глубине холла.

Я пододвинул к креслу Рут бамбуковый стул и сел так, чтобы видеть вход в вестибюль.

Рут вернулась на свое место. Пока она шла, я успел заметить и ее порванные чулки, и донельзя изношенные, чудом держащиеся на ногах туфли.

Почти как в старые добрые времена, не так ли? — заметила она, садясь. Только ты теперь женатый и уважаемый человек. Она вытащила пачку сигарет, закурила и выпустила дым через нос. — Да, ты не терял времени даром, особенно если учесть, что все эти годы должен был париться за тюремной решеткой, а то и гнить в земле где-нибудь в уголке тюремного двора.

Итальянец принес виски, я заплатил, и он, бросив на меня изучающий взгляд, снова скрылся за дверью.

Рут трясущейся рукой налила полный бокал виски и пододвинула бутылку ко мне. Я не притронулся к ней. Рут жадно проглотила половину и лишь после этого добавила в бокал содовую.

— Что молчишь? — спросила она, не сводя с меня немигающего взгляда. — Сказать нечего? Расскажи, как жил все эти годы. Вспоминал хотя бы иногда обо мне.

— Вспоминал.

— Задумывался, как я живу, что делаю?

Я промолчал.

— У тебя сохранилась пленка с записью моего голоса?

От пленки я избавился еще в Лос-Анджелесе, желая уничтожить все, что могло напомнить мне о Рут.

— Нет, она где-то затерялась, — безучастно сказал я.

— Жаль. Хорошая была запись. Ей цены нет. А я надеялась, что она у тебя и я смогу ее продать.

Дело шло к логической развязке. Я ждал.

Рут пожала плечами.

— Хм… Раз ты потерял пленку, а деньги у тебя имеются, ты не откажешься заплатить за нее.

— Не дождешься.

С каменным лицом Рут допила виски и снова наполнила бокал.

— Подумай. Ведь ты женатый человек. Неужели изменил свою точку зрения на женщин? А я думала, что они тебя вообще не интересуют.

— Слушай, Рут, прекратим этот бессмысленный разговор. Каждый из нас живет так, как ему это нравится. Ты упустила возможность жить иначе, а я не упустил.

Рут вновь уставилась на меня ненавидящим взглядом.

— Твоя жена в курсе, что ты убил человека?

— Никого я не убивал, и ты это прекрасно знаешь, — твердо ответил я. — И не надо вмешивать в это мою жену.

— О’кей. Раз ты так уверен, что никого не убивал, то, надо думать, ты не будешь возражать, если я прямо сейчас отправлюсь к копам и выложу им кое-какие любопытные факты, касающиеся тебя.

— Рут, ведь ты же прекрасно знаешь, что сама застрелила несчастного. Мое слово против твоего. Кому поверят?

— Я глазам не поверила, когда увидела в журнале «Лайф» твою фотографию. — Рут словно не слышала моих слов. — Кстати, у тебя роскошный кабинет. Поздравляю. Я едва-едва успела в Холланд-Сити, чтобы присутствовать на телепередаче. Так ты получишь шестьдесят тысяч долларов наличными? Прекрасный куш. И сколько же ты согласен отдать мне?

— Ни цента. Понятно?

Рут неприятно хихикнула.

— Еще как отдашь. И немало. В виде компенсации за потерянную пленку. По моим подсчетам, она стоит не менее шестидесяти тысяч долларов.

— Если ты попытаешься меня шантажировать, я сообщу в полицию.

Она допила виски и некоторое время вертела в пальцах пустой бокал, глядя на меня равнодушным взглядом.

— Вот что, Джек. Я ведь сохранила тот револьвер. Полиция в Лос-Анджелесе знает твои приметы. Они до сих пор разыскивают по обвинению в убийстве человека с полуопущенным веком и шрамом на подбородке. Мне остается только зайти в ближайший участок и сообщить, где можно найти тебя. А если к тому же я преподнесу им в виде подарка оружие убийства, можешь прямо с этого момента готовиться к электрическому стулу. Я ясно выражаюсь?

— Как сказать. Ведь даже если копы поверят тебе, а не мне, ты тоже окажешься замешанной в этом деле и отправишься в тюрьму. Не забывай этого.

Рут запрокинула голову и рассмеялась резким, неприятным смехом.

— Разуй глаза, ты, недоносок! Неужели меня может испугать тюрьма? Взгляни на меня. Что я теряю? Я конченый человек! Если я когда-то и могла нравиться мужчинам, так это время давно прошло. А что касается голоса, то я сейчас не смогу взять даже простой ноты. Я наркоманка с многолетним стажем и вечно нуждаюсь в деньгах на укол героина. Так чем меня может испугать тюрьма? Да мне там будет лучше, чем на свободе. — Она наклонилась вперед, и ее лицо перекосила отвратительная гримаса. — А вот тебе в тюрьму никак нельзя. Ты же потеряешь все! А ведь ты хочешь построить мост, не так ли? Ты по-прежнему хочешь проводить ночи в постели с женой. Хочешь упрочить свое положение, не так ли? Видишь? У тебя имеется все, о чем только можно мечтать, а у меня ничего! Заруби себе на носу, Джек, если откажешься выполнить мое требование, мы оба сядем за решетку. И это не пустая угроза. Я не хочу тебя запугать. Что в мире важнее денег? Мне они нужны, и ты дашь их, поверь. Выбора у тебя нет — или деньги, или тюрьма! Понятно?

Я смотрел ей в лицо и понимал, что она загнала меня в угол. Ей действительно нечего терять. Она в полном смысле слова находилась на дне. В тюрьме ей и в самом деле может быть лучше.

Оставалось попытаться запугать Рут, но я понимал, что это бесполезно.

— Тебе тоже дадут не меньше десяти лет. И как ты протянешь этот срок без наркотиков?

Рут хихикнула.

— А каково тебе отсидеть двадцать пять лет без своей очаровательной женушки? Меня тюрьма не пугает. Возможно, меня даже смогут там вылечить. Как, по-твоему, я жила все эти годы? Где добывала деньги на наркотики? Я проститутка! Знаешь, что это такое? Представь, что твоя милая жена каждую ночь проводит с разными людьми, снимая их на улице. И ты хочешь запугать меня тюрьмой? Ха! Да это лучший выход для меня! — Рут хлопнула рукой по столу. — Все! Или деньги, или отправляемся в полицейский участок!

Я не сводил глаз с ее перекошенного отвратительной гримасой лица. Копы имели все основания интересоваться мной. Возможно, обвинение в убийстве доказать и не удастся, но за решетку я попаду в любом случае. При мысли об этом страх превратился в ярость, и я с трудом удержал себя от желания вцепиться Рут в горло. Мне пришлось так много работать, чтобы завоевать место под солнцем. До телефонного звонка Рут будущее рисовалось мне только в светлых тонах. А теперь я целиком зависел от этой наркоманки.