— Значит, мы должны быть чем-то, и делать что-то, что нам приказывают, и полностью, — со вздохом пролепетала одна из девушек каравана.

— Точно, — подтвердила Джинджер, — и с предельными талантом, умением и совершенством, каких Вы только сможете достичь.

— Госпожа, — обратилась к учительнице рыжеволосая девушка.

— Да, рыжеволосая Рабыня, — откликнулась Джинджер.

— А Рабыня также, также и в сексуальном владении её Господина?

— Абсолютно, полностью и любым способом и с любой стороны.

Несколько девушек задохнулись, и дёрнулись назад в их цепях.

— Вы все будете учиться, и этому тоже, — объявила Джинджер.

— Да, Госпожа. Спасибо, Госпожа, — отозвалась рыжеволосая, при этом она бросила взгляд в мою сторону, и затем, быстро и застенчиво склонила голову. В коричневой рабской тунике, с цепью на шее, она выглядела почти застенчивой.

— Покорми их, — приказала Джинджер, обращаясь к Эвелин.

Та швырнула каждой из девушек по кусочку мяса, бросая его в траву перед ними. Она сняла эти куски с тонкой покрытой зеленой корой ветки, на которой они только что жарились над костром.

— Руками не пользоваться, — предупредила Джинджер, хлопнув стрекалом по своей левой ладони.

— Да, Госпожа, — отозвались девушки.

Я рассматривал их, стоящих на коленях, наклонившихся вперед опершись ладонями в землю, опустивших головы, жующих мясо.

— Симпатичная партия, — заметил Грант, подойдя ко мне сзади.

— Да, — согласился я.

Рыжеволосая, жуя мясо, посмотрела на меня, и тут же, смутившись, снова опустила голову.

— Видишь ту девку? — Спросил меня Грант. — Ту с рыжими волосами?

— Да.

— Она ещё девственница.

— О-о-о?

— Да, я проверил её тело этим утром.

— Понятно.

Я помнил также, что в павильоне продаж, она сама объявила о своей девственности. Это было сделано в муках и страданиях во время торгов, когда она умоляла, не выставлять её голой перед покупателями. Её просьбы, конечно, никому не были интересны.

— Жаль, что она — девственница, — сказал я, со вздохом.

— Почему? — удивился Грант.

— Ну, она довольно симпатична.

— Не понял.

— Девственность, несомненно, повышает её цену, — объяснил я.

— Только не в Прериях.

— Почему.

— Краснокожие, серьезно относятся к девственности только у их собственных женщинах.

— Понятно.

— Если бы Ты собирался купить самку тарска, её девственность имела бы значение для Тебя?

— Нет, конечно, нет.

— Если она Тебе приглянулась, то можешь ей пользоваться, как и любой другой из остальных, если конечно есть желание.

— Спасибо.

— Ну а для чего тогда нужны рабыни? — спросил меня Грант, засмеявшись.

— Верно, — ответил я, и засмеялся в ответ.

— Вот только просьба, если Ты выберешь её, то в первый раз, сделай это понежней.

— Отлично, я понял.

— У неё ещё будет достаточно времени, чтобы изучить то, чем должна быть истинная рабыня.

— Я знаю.

Грант отвернулся.

— Грант, — окликнул я. Он обернулся. Он все ещё носил широкополую шляпу. И я никогда не видел его без неё.

— Ну чего ещё, — проворчал он.

— Хобарты и их люди, что преследовали нас, что с ними? — задал я вопрос, который не давал мне покоя.

— Если бы они всё ещё следовали за нами, они бы уже были здесь. Верно?

— Да, — не мог не согласиться с подобным расчётом я.

— Значит, они больше нас не преследуют.

— Я пока не готов верить этому.

— Выкинь эту проблему из головы.

— Что с ними случилось?

— Уже пора спать, — попытался уйти от ответа Грант.

— Что с ними случилось? — повторил я свой вопрос.

— Давай разберёмся с этим вопросом завтра утром, — Грант не желал поддерживать разговор на данную тему. — А пока, давай спать.

— Ладно, — я решил оставить всё как есть.

Мы увидели, как небольшой серый слин, приблизительно семи или восьми футов длиной, поднял свою голову. Мы направлялись на своих кайилах вниз по склону, в небольшой распадок между двумя невысокими холмами. От увиденной нами картины, мой живот скрутило. Но запах, мы почувствовали ещё раньше. Слин позволил нам приблизиться довольно близко. Он никак не хотел покидать это место. Вокруг его коричневой морды, вились насекомые. Нижняя челюсть была влажной.

— Хэй! — крикнул Грант, хлопая себя по бедру.

Животное сделало ещё один укус, подпрыгнуло на всех его шести ногах, и почти змеиным движением скрылось в траве.

— Чистая работа, — сказал Грант, — это сделали Пыльноногие.

Это племя, насколько я знал, считалось белыми, как самое цивилизованное из всех племен Прерий. А вот для некоторых других племен, они были лишь немного лучше, чем белые.

— Это — чистая работа? — переспросил я с немалым удивлением.

— Ну, относительно, — поправился Грант.

Я сидел верхом на кайиле, и рассматривая открывшуюся сцену. Я насчитал двадцать одно тело.

Все были раздеты. Кайил поблизости не было. Насекомые роились в воздухе над трупами. Их жужжание доносилось до нас. Два джарда, трясясь, боролись во вспоротом животе одной из жертв. Несколько желтых пересмешников скакали вокруг, а некоторые взгромоздились на неподвижные конечности. Седла и одежда, разорванные в клочья, были разбросаны по округе.

Я медленно тронул кайилу в направлении тел, и проехал между ними. Кайила ступала изящно, но при этом тревожно шипя и скуля. Я не думаю, что ей нравилось в этом месте.

— Я не вижу кайил, — указал я Гранту на очевидный факт, — нет ни оружия, ни чего-либо ценного.

— Всё было взято с собой, — сказал торговец.

Я смотрел вниз на порезанные тела. Стрелы, были вырезаны из тел, чтобы можно было использовать их снова.

— Подобные дела здесь всегда делаются подобным способом? — спросил я Гранта.

— Не плохо сделано, — повторился Грант. — Это — работа Пыльноногих.

— Похоже, они — дружелюбные ребята, — заметил я, — славные и приятные.

— Да, это точно — усмехнулся Грант.

Верхние части черепов у нескольких тел были обнажены, скальпы, были срезаны. Такие вещи могут быть прикреплены к поясам или шестам и использоваться в танцах. Их могут вывесить, в качестве украшений на жердях вигвама, или украсить ими военные рубашки и щиты.

— Я не понимаю этой традиции, — сказал я, указывая на трупы со снятыми скальпами.

— Такие дела обычны почти для всех племён, — спокойно пояснил Грант. -

Древняя традиция, и она совершенно неоспорима. Её происхождение, потеряно в глубине веков.

— А как по твоему мнению, зачем они это делают?

— Есть разные теории. По одной из них, это служит предупреждением возможным врагам, и подтверждением ужасности победителей. По другой — эта практика связана с верованиями о мире магии, что это — способ избежать мести убитых тобой людей.

— По-моему оставление трупов, как это сделано здесь, могло бы послужить не худшим предупреждением.

— Верно, — согласился Грант, — но, также, это вызывает не столько страх, сколько желание мести, по крайней мере, непосредственно среди дикарей.

— А твоя вторая теория, Ты относишься к ней серьезно? — спросил я.

— Не совсем. Если цель состояла в том, чтобы действительно запугать или нанести устраняющие месть телесные повреждения, то как мне кажется, трупы были бы ослеплены, или им отрезали бы руки и ноги. Но такие повреждения наносятся очень редко.

— Тогда, почему это делают, по твоему мнению?

— Лично я думаю, что это сделано от радости и жажды победы, что это вызывает сильные эмоции, что так они выражают свою месть и ненависть, а ещё я полагаю, удовольствие и жизнь. А также, чтобы показать презрение к врагу и оскорбить его, таким способом демонстрируя собственное превосходство.

Я пристально смотрел на Гранта.

— Короче говоря, это сделано потому, что это приводит их в восторг и наполняет их властью и радостью.