— О чём Ты сейчас говорил.

Грант усмехнулся и попытался объяснить доступней.

— Если бы мы сопровождались краснокожими, то, не думаю, что Ты, с твоим текущим уровнем навыков жизни в Прериях, узнал бы об этом.

— Тогда я вообще ничего не понимаю.

— Эта пыль, не поднимается от лап кайил Пыльноногих, или Желтых Ножей, или Пересмешников. Она вообще не поднята кайилами краснокожих. Они не поехали бы так открыто, так небрежно, так глупо. Они избегали бы, где только возможно, бестравные, сухие области, и они поедут с промежутками, небольшими группами и друг за другом. Это построение не только скрывает их численность, но и понижает и сужает облако пыли.

— Получается, за нами следуют белые, — наконец до меня дошло.

— Я думаю, что это будут именно они.

— Но они не могут быть белыми, — упёрся я. — Посмотри на фронт пыли. Он должно быть поднят пятнадцатью или двадцатью кайилами.

— Верно, — улыбнулся Грант. — Они — дураки.

Я сглотнул. Был нарушен закон, наложенный на белых, входящих в земли дикарей.

— Кто это может быть? — спросил я Гранта.

— Я уже имел проблемы из-за них прежде, — ухмыльнулся Грант. — Честно говоря, я ждал их.

— Кто они?

— Им нужен Ты, — сказал он спокойно. — Я подозревал, что они последуют за тобой и сюда. А Ты — приманка.

— Я?! — моему возмущению не было предела.

— Ты пошёл со мной добровольно, не так ли?

— Да, — ответил я, раздраженно.

— Соответственно, — усмехнулся Грант, — Тебе не в чем меня обвинять.

— Я не заинтересован в обвинении кого бы то ни было, в чём бы то ни было. Но я бы очень хотел знать, что здесь происходит.

— А ещё их также интересуют вторая и третья девушки, — пояснил он.

Я взглянул на Джинджер и Эвелин, истощённо лежащих в траве, рядом с их вьюками.

— Это — Хобарты, — догадался я, — и мужчины из Бар-Ина.

— Да.

— Ты говорил, что они не станут для меня приятными врагами, — припомнил я.

— Это уж точно. Неприятные ребята, — подтвердил он.

— Мы не сможем опередить их с девушками. Надо готовиться к бою, — сказал я, и стремительно осмотрелся в поисках возвышенности или укрытия.

— Нет.

— Тогда что, мы должны сделать?

— Мы продолжаем двигаться, как и раньше. Своим поведением, мы не будем даже показывать вида, что знаем об их приближении.

— Опять я ничего не понимаю.

— Нам просто надо потянуть время.

Он подъехал к каравану вьючных девушек, и злобно крутанул своим кнутом. Несколько рабынь вскрикнули от страхе. Они уже почувствовали, что такое этот кнут, через тонкую коричневую ткань их рабских туник и на коже их ног.

— Хэй! Хэй! закричал Грант. — А ну, на ноги. Вы, глупые шлюшки. Вы, сладкие животные!!! Подъём! Подъём! Вьюки! Поднимайте вьюки! Вы, что, решили, что мы потратим этот день на развлечения? Нет, мои сочные животные, нет! Поднимайте вьюки!!

Девушки встали на ноги, изо всех сил пытаясь водрузить на себя поклажу. Кнут щёлкнул снова, и девушка, что справилась позже остальных, вскрикнула от боли.

Тогда она, задыхаясь от боли, со слезами в глазах, быстро заняла своё место в караване, уравновесив свою ношу на голове.

— Ха! — гикнул Грант, и с жестом своего кнута, развернулся на кайиле.

— Ха! — И со звоном цепей и ошейников, а также испуганного рыдания, скованные за шеи красотки пошли дальше.

Я догнал кайилу Гранта, поехал с ним рядом.

— Я думаю, что мы должны или бежать, — заметил я, — оставляя девушек и товары, или остановится, и приготовиться дать отпор.

— Я не думаю, что мы сможем дать им отпор. Конечно, мы могли бы убить кайил и использовать их, в качестве форта и убежища, но даже в этом случае, у них подавляющее численное превосходство.

Я ничего не сказал. Я боялся, что его оценка ситуации была слишком обоснованной.

— Если бы мы были дикарями, — начал объяснять Грант, — мы могли бы убегать, в надежде, что строй преследователей растянется на пасанг, и тогда мы сможем развернуться на них и в соотношении два к одному, нападать по очереди и бить по частям, уничтожив их всех. Если бы это было не осуществимо, то мы могли бы разделиться, деля и наших преследователей, и встретиться позже в заранее оговоренном месте, чтобы возвратиться под покровом темноты, вернуть всё что мы потеряли.

— Это интересно. Действительно, это кажется подходящим планом. Давай немедленно приведём его в действие.

— Нет, — отказался Грант.

— Почему нет?

— Это бессмысленно.

— Почему это бессмысленно?

— Это бессмысленно потому, что нет никакой опасности.

Я оглянулся назад на приближающуюся пыль.

— Мы не в опасности, Ты уверен? — спросил я в полном замешательстве.

— Уверен. Именно они, сейчас в опасности, и в серьезной опасности.

— Я думаю, — рассердился я, — что, это мы — дураки, и это мы в серьёзной опасности.

— Нет, — спокойно ответил Грант. — Именно они — дураки.

— Мне кажется, Ты чего-то опасаешься, — заметил Грант.

— Они должны были бы уже настигнуть нас к настоящему времени, — сказал я.

Я стоял на краю нашего небольшого лагеря, среди нескольких деревьев, выросших около небольшого ручья. Был конец дня.

— Выкинь это из головы.

Я повернулся к лагерю.

Джинджер и Эвелин были освобождены от ошейников каравана, чтобы собрать дрова, приготовить пищу, и заняться обустройством лагеря. Ошейники и цепи были перераспределены на других девушках, таким образом, чтобы свободные ошейники теперь были в начале и в конце каравана. Эти ошейники были застёгнуты вокруг двух тонких деревьев, таким образом, ограничивая свободу передвижения девушек, кроме Джинджер и Эвелин, линией между этими двумя деревьями. Вчера вечером караван был четыре раза обёрнут вокруг небольшого, но крепкого дерева, и затем ошейник первой девушки был цепью пристёгнут к ошейнику последней. Я предположил, что подобная процедура повторится и сегодня перед сном. Конечно, существует много способов, как быстро закрепить караван девушек в месте на ночёвку. Самый распространенный способ состоит в том, чтобы связать их запястья за спинами и затем положить их на землю, на спину, голову одной к ногам другой. Каждая девушка, за её ошейник ремнём привязывается к левой лодыжке девушки слева от неё, и к правой лодыжке девушки справа от неё.

— Я — первая девушка, — сказала Джинджер, ходя назад и вперед перед линией девушек, стоящих на коленях перед нею, и держа рабское стрекало в своей маленькой руке, добавила, — а Эвелин — вторая девушка.

Она указала на Эвелин. Она говорила по-английски, этот язык, понимался всеми новыми рабынями-варварками. Пять говорили по-английски по рождению, три из них были американками, включая рыжеволосую девушку, и две другие англичанками, две из оставшихся оказались шведками, а последняя девушка, с короткими темными волосами, была француженкой.

— Вы должны обращаться ко мне и к Эвелин — Госпожа, — объясняла она. — Вы хорошо запомните наши уроки, причём это касается как языка, так и служения.

Девочки смотрели на друг друга.

— Это — стрекало, — сказала Джинджер, поднимая гибкий прут рабского стрекала. А за тем неожиданно ударила одну из девушек, шведку, резким и жгучим ударом в область шеи.

— Это — стрекало, — повторила Джинджер.

— Да, Госпожа, — стремительно сказала рыжеволосая девушка.

Я был рад видеть, что она оказалась довольно сообразительной.

— Да, Госпожа, — в разнобой сказал другие девочки.

— Да, Госпожа! — громче всех, повторила шведка. В её глазах стояли слёзы.

— Мы с Эвелин, — тем временем продолжала Джинджер, — не собираемся делать всю работу по лагерю. На время, некоторые из Вас, будут освобождены, чтобы помочь нам в нашей работе.

Девушки, быстро, поглядели друг на дружку.

— Маленькие дурочки! — засмеялась Джинджер. — Вы — все маленькие дурочки! Выпрямиться на коленях, спины прямее, маленькие дуры!