— Но копьё не сломано, — обратил я внимание Гранта.

— Нет, — ответил тот.

— Какому племени принадлежит это копье? — спросил я.

— Кайила, — ответил товарищ. — Это видно по способу крепления наконечника, и боковыми красными метками около него на древке.

— Понятно.

Мой нож уже закончил резать ремни на левой лодыжке парня.

Тогда я переместился к ремням правой его лодыжки.

— Стой! — приказал Грант.

— Нет.

Сзади и выше меня раздался скрип натягиваемой тетивы арбалета, потом стук болта уложенного на направляющую.

— Ты действительно хочешь оставить один из своих болтов в моём теле? — невозмутимо, спросил я Гранта, не оборачиваясь.

— Не вынуждай меня стрелять.

— Мы не можем оставить его здесь умирать.

— Я не хочу стрелять в тебя, — простонал торговец.

— Не бойся, — успокоил я своего товарища. — Ты не будешь этого делать.

Я услышал, как болт покинул направляющую, и щелчок сброса натяжения пустой тетивы.

— Мы не можем оставить его здесь умирать, — повторил я, и занялся путами на левом запястье юноши.

— Ваш друг должно быть глубоко переживает за Вас, — вдруг заговорил краснокожий паренёк, на гореанском. — Он не убил Вас.

— Ты всё же говоришь по-гореански, — улыбнулся я.

— Вам повезло иметь такого друга, — сказал парень.

— Да, — не мог не согласиться я.

— Вы знаете, что Вы делаете? — спросил юноша.

— Вероятно, нет.

— Я не встал на тропу войны, — объяснил он.

— Почему же? — поинтересовался я, занимаясь своим делом.

— Я не ссорился с Пересмешниками, — ответил он.

— Это дела твои и людей твоего племени.

— Не освобождайте меня, — вдруг попросил он меня.

Я задержал свой нож.

— Почему?

— Я привязан здесь не для того, чтобы быть освобожденным.

Я не ответил на это, и мой нож дорезал путы на его левом запястье. Через мгновение было покончено и с ремнями правого запястья.

— Я — раб, — горько произнёс он. — Теперь я — Ваш раб.

— Нет, — успокоил я его. — Ты свободен.

— Свободен?! — Парень был поражён.

— Да. Я освобождаю тебя. Ты свободен.

— Свободен? — переспросил он, оцепенело.

— Да.

Он со стоном перекатился на бок, будучи едва в состоянии шевелиться, а я встал, и вложил в ножны свой нож.

— Ну что ж, Ты всё-таки сделал это, — хмуро глядя на меня, произнёс Грант.

— Ты же знал, что мы не могли просто оставить его здесь умирать, — сказал я.

— Я? — удивился мой товарищ.

— Да. Зачем ещё Ты приехал бы на этот холм?

— Ты думаешь, что я слаб?

— Нет. Я уверен, что Ты силён.

— Мы — идиоты, — хмуро сказал он.

— Почему?

— А Ты посмотри вон туда и туда, — показал он.

С трёх направлений к нам приближались три группы верховых воинов, приблизительно по пятнадцать или двадцать мужчин в каждой, высокие на своих кайилах, и свирепые в своей раскраске и перьях.

— Слины, Жёлтые Ножи и Кайила, — перечислил Грант.

— Ты — Кайила, не так ли? — спросил я освобождённого парня.

— Да, — ответил он.

Я так и думал, что он им окажется. Я сомневался, что Пыльноногие, у которых он был куплен белыми, около Границы, продали бы в рабство кого-то из своего собственного племени. Копье около него, то самое на котором было намотано белое платье, было копьём того племени, если верить Гранту. Похоже, кто-то из Кайила, закрепил его.

— Этого я и боялся, — пробормотал торговец. — Вокруг было несколько групп Ваниямпи. Нам сказали об этом. Само собой и их охранники, были где-то поблизости. Мы видели, что дым поднимался с этого места. А ещё, теперь виден дым и на юго-востоке.

— Да. — Теперь уже и я заметил это.

— Это — дым лагеря, — объяснил Грант, — дым от костров на которых готовят ужин.

Я кивнул, только теперь, впервые, полностью осознав причину ранее замеченного беспокойства Моего товарища.

— Надеюсь, мы не нарушили каких-либо их законов, — предположил я.

— У них превосходство в численности и оружии, — указал Грант. — Я не думаю, что им нужен ещё какой-то закон.

— И Вы освободили меня, — напомнил парень, уже сидя на траве, и потирая свои запястья и щиколотка. Я был удивлен, что он мог сидеть.

— А Ты силён, парень, — похвалил я его.

— Я — Кайила.

— Уверен, что нет такого закона, который не позволял бы мне освободить тебя.

— Нет никакого определенного закона к данному случаю, — подтвердил юноша, — но не стоит рассчитывать на то, что они будут очень довольным случившимся.

— Я могу это понять, — сказал я.

Осматриваясь, я сосчитал всадников в приближающихся отрядах. Всего воинов было пятьдесят один.

— А если бы такой закон был, Ты нарушил бы его? — поинтересовался молодой дикарь.

— Да, — ответил я, не задумываясь.

— Те, кто ближе всего к нам — Слины, — прокомментировал Грант. — Те, что приближаются с юга — Желтые Ножи. С востока подходят Кайила.

Парень попытался подняться на его ноги, но упал. Потом снова, Но он продолжал бороться, и, в конце концов, он встал. Я поддерживал его. Он, оказался, необычайно силен для столь юного возраста.

— Ты — Кайила, — восхищённо, сказал торговец.

— Да, — с гордо ответил краснокожий.

— Мы будем надеяться, что Ты походатайствуешь о нас перед Кайила, с надеждой проворчал мой товарищ.

— Именно они-то меня и привязали.

Грант не смог ничего сказать, но его беспокойство явно усилилось.

Я улыбнулся сам себе. Ситуация мне не навилась.

— Они могут захотеть подарки, — размышлял торговец.

Я наблюдал за неторопливым приближением отрядов краснокожих всадников. Они давали нам время, чтобы рассмотреть их. Их неспешная скачка казалось изощрённой угрозой, в это время и в этом месте.

— Только щедрые подарки, я подозреваю, — всё успокаивал себя Грант.

— Самые опасные среди них, это войны моего племени, — с гордостью провозгласил освобождённый парень.

Я не был полностью уверен в этом, мне все они казались весьма опасными.

— Как тебя зовут? — поинтересовался Грант.

— Ваши люди назвали меня Урт. Пыльноногие звали — Нитоске.

— Женское Платье, — перевёл торговец. — Быстро, Парень, как тебя называли Кайила? Мы же не можем звать тебя Женское Платье.

— Кувигнака, — представился парень на родном языке.

Грант с отвращением плюнул в траву.

— Что-то не так? — удивился я.

— Это означает то же самое, только на Кайила, — объяснил Грант. — Кроме того, на обоих диалектах, это — фактически слово для платья белой женщины.

— Замечательно, — проворчал я. — Так как нам тебя называть?

— Кувигнака, — предложил он. — Женское Платье.

— Очень хорошо.

— Это — мое имя, — сказал Кувигнака.

— Очень хорошо, — повторил я.

Дикари уже были вокруг нас. Девушки в караване звякали цепью, и, скуля от страха, столпились в общую кучу. Меня сильно толкнули в плечо древком копья, но я устоял на ногах. Я знал, что они искали хотя бы минимальное проявление гнева или сопротивления.

— Улыбайся, — сквозь зубы скомандовал мне Грант. — Улыбайся.

Вот только улыбнуться у меня никак не получалось, но, также, я не оказывал и сопротивления.

Эвелин вскрикнула от ужаса, когда на её шее затянули верёвку. Она беспомощно дёргала своим маленькими, связанными за спиной запястьями. Потом её, спотыкающуюся толкнули к Джинджер, Максу и Кайлу Хобартам. Все они были раздеты.

— Хэйя! — прокричал высокий воин племени Слинов, один из воинов отряда, и ударил в бока своей кайилы. Животное взвизгнуло, фыркнуло, скакнуло в сторону и двинулось вперёд. Через мгновение оно следовало за колонной удаляющихся воинов, возглавляемых военным вождём, несшим крюкоподобный, украшенный перьями жезл, используемый для передачи приказаний в сражении.

Казалось, что он ведёт их в лагерь с триумфом очередной победы. Он вёл на привязи Хобартов, Джинджер и Эвелин. Два других Слина, следовали позади колонны воинов, в нескольких ярдах за пленниками, контролируя их.