- Может, в наперстки на вокзале поиграть, Мей, ты же, вроде, умеешь, - американцу явно не хотелось развязывать свою мошну, лежавшую за другом конце земли. Его можно было понять - жалко терять столько денег из-за глупости Мея, дотянувшего со своими проблемами до крайней черты. Впрочем, я не сомневался: если другого выхода не будет, Вовка в кусты не кинется. Он хоть и не полностью - только по бабке-одесситке - но все же русский, друга в беде не бросит.

- На вокзале тебе "конкуренты" так накостыляют! Еще и должен останешься, - авторитетно покачал головой Мей, - а если нет, то менты все деньги реквизируют. Как улику, понятное дело.

В свое время пару месяцев он крутился с наперсточниками - еще когда не было "лотерей" с кучей призов, а только классические картонка, шарик, три стакана, "нижний", вертящий их туда-сюда с криками: "Кручу-верчу, запутать хочу", "Тут пусто, и тут пусто, а тут "капуста", - и бригада "верхних", делающих вид, что играют, а на самом деле повышающих ставку. Мей был и "верхним", и "нижним", но как-то дела не пошли - народ в те времена уже раскусил, что к чему. А сидеть на "зарплате" - гарантированном ежедневном денежном минимуме, который им выдавали, Мею надоело. Да и жалко становилось редких простаков, остававшихся порой без копейки.

- Может, кредит взять?

- Поручители нужны, справки всякие. Есть кому за тебя поручиться, чтобы и справки о зарплате и все прочее за три дня сделать? То-то и оно. Нет, не управиться.

- Давайте я кабана продам, - я сказал это спокойно, но даже сам Мей вскинулся. Огромный африканский кабан из черного дерева, стоявший у меня в спальне, был чем-то вроде нашего общего талисмана.

- Нет, уж лучше я к тестю пойду на поклон.

- Выход один, - наш заграничный экс-музыкант сцепил пальцы на животе и оглядел нас затвердевшим взглядом, - что-то криминальное. Предлагаю гоп-стоп.

- Ох, Вовка, тянет тебя за диез, как я погляжу. Учти, сидеть в России придется. И, судя по твоей комплекции - рядом с парашей. И массаж простаты тебе будут устраивать не так, как Бацу, а по десять сеансов в день.

- За какой диез? - этот вопрос мы с Бацем задали Мею хором.

- Диез - музыкальный знак в форме решетки. Повышает звук на полтона, - пояснил тот.

- Слушайте. У меня есть пятьсот долларов! - у Американца загорелись глаза. - Только их надо взять.

Он заговорил быстро, немного проглатывая слова.

- У меня в прошлый приезд один козел жил рядом. Ашотик, может, помните?

Ашотика мы помнили. Наглый, с размерами понтов, значительно превосходящими отпущенные природой большинству людей, презиравший всех, кому не выпала честь родиться армянином, да к тому же горластый до невозможности - его сложно было не запомнить.

- Он у меня занял двести долларов и не отдал. А вчера я его на улице увидел и проследил, где он живет.

- Зачем?

- Не знаю, захотелось побыть Эркюлем Пуаро. Живет он на Дубинке, дом очень солидный. Два этажа, решетки... Но рядом подворотен много, район какой-то криминальный. Форд новый у дома стоит, да и сам Ашотик одет хорошо - явно дела у него в порядке. Он меня не видел - холодно было, я капюшоном прикрылся. Я думаю, его долг за столько лет до пятисот долларов дорос. Все справедливо.

- А как ты их у него взять собираешься?

- Так я же не сразу ушел. Походил сначала, осмотрелся. Там есть местечки, где можно долго стоять, ждать, и тебя не заметят. Ну вот, он с полчаса дома провел, а потом сел в машину и уехал. А как раз, когда из ворот на улицу выходил, по телефону разговаривал. И сказал, что готов что-то там купить. Мол, послезавтра в семь вечера он за этим подъедет. Наверное, бизнесом каким-то занялся.

- А откуда ты знаешь, что он из дома поедет? Или мы по всему городу его ловить должны?

- Вышла какая-то тетка из ворот - мать, наверное - и спросила, куда это он собрался. В субботу, мол, у сестры день рождения, а в пятницу - как раз послезавтра - нужно будет забрать салаты и торт из ресторана. А он ей ответил, что до шести будет дома и они все успеют.

- И ты предлагаешь немного порастрясти Ашотика... - Мей чесал лоб ладонью.

- Вернуть украденное, - поправил Вовка. Он улыбался во весь набор своих американских зубов и вообще явно находился в приподнятом настроении.

- Идея хорошая, - я тоже заулыбался. - Мне это гаденыш никогда не нравился. Одеваем маски - чулки с прорезями, подходим, когда он из машины будет выходить, суем ствол под ребра и берем бумажник.

- А где мы возьмем ствол, - Мей, пожалуй, был наиболее скептически настроен из всей нашей компании.

- Не дрейфь, Меймун, я дам вам парабеллум! - ответил я, - у меня есть - газовый, но выглядит как настоящий.

- А у меня есть чулки, - сказал Бац.

Памятуя историю с массажем простаты, лучше бы ему было молчать...

До Саратова Торм добрался без единого приключения. Очередная порция неприятностей вылилась на него уже здесь. Помнится, давным-давно он поинтересовался у Ясона: "Если мой кокон крепок, и я надежно защищен, почему случаются неприятности. Разве не должны все превратности обходить меня стороной?"

На что получил логичный ответ: тот, кто и так сидит в танке, не может требовать, чтобы по нему еще и не стреляли. Главное, чтобы броня была крепка, а гусеницы быстры - от неприятностей проще убежать, чем с ними бороться.

Въезжая в Саратов на бронированном междугороднем автобусе Пенза-Саратов, Торм был уверен в своем "танке". Он основательно подзаправился на центральных улицах Пензы: был выходной и народ, в обычные дни прятавшийся за металлическими дверьми и решетками квартир, или в поте лица зарабатывающий на пропитание, выбрался на летнее солнышко. Питаясь в толпе на главной площади города, Торм заметил еще одного проклятого. Женщина его возраста кормила голубей. И не забывала про себя. Едва определив, что он не один, Торм инстинктивно напрягся. Во-первых, вторжение на чужую территорию не приветствовалось, а Торм, устроив импровизированный "пикничок", вторгался. Во-вторых, если дама браконьерствует, придется вмешаться. И тогда, не исключено, на него ополчатся местные "дикари".

К счастью, женщина питалась аккуратно, в той особой, слегка пугливой манере, которая отличает законопослушных новичков. Торма она не замечала. Он подошел почти вплотную и присел рядом с ней на лавочку точно между двумя откровениями: "Масик любит Косика" и "Костян педик! Звонить 167-78-56". Были ли Костян и Косик одним лицом, и не он ли сам оставил номерок, - об этом оставалось догадываться.

Вообще-то, по неписанным правилам чужаку следовало обнаружить себя, но Торму хотелось проверить свой "камуфляж". А, кроме того, уж больно хорош был денек, и веселое настроение прямо просачивалось в него сквозь поры. Чужие линии, переливающиеся энергетические потоки, обвивали Торма так плотно, что женщина-транс не увидела за ними вращающуюся вихревую основу. И даже потянулась к нему узким зевом своего щупальца. Торм усилил скорость движения жизненной силы так, чтобы "рот" на конце этой "конечности" не смог зацепиться за нить, и она раз за разом соскальзывала с его кокона. Но дама не оставляла усилий. Торм ее понимал: со стороны он выглядел лакомым кусочком, тем более для того, кто боится навредить. Когда донор слаб, многого с него брать нельзя, и осторожность при этом приходится проявлять колоссальную, сильный же способен насытить надолго. Слабые - это много контактов, утомительных для проклятого. Ведь каждый из них - испытание. Сначала нужно преодолеть естественное сопротивление кокона, порой проявляя жесткость и даже жестокость. А затем, когда энергия начнет идти самотеком, не переступить грань, за которой питание превращается в убийство. Главная трудность здесь - эмоциональное соучастие. Проклятый становится как бы частью чужого микро-мира, и воспринимает жизнь так, как это делает донор. Это ошеломляет - ведь одну и ту же действительность двое людей ощущают, будто не стоят рядом, пощелкивая семечки или затягиваясь сигаретным дымом, а находятся в разных вселенных. Новичку очень трудно сохранить контроль, жажда познания чужого "Я" затягивает. Хорошо хоть со временем ощущение новизны притупляется.