– А меня навещать заходил?

– Нет, – покачал курчавой шевелюрой Цыган. – Старуха никого ближе, чем на пять метров, никого к вагончику не подпускала. Я, вот, только второй день как прихожу.

Торм вздохнул посвободнее. Ближе пяти метров… – это многое проясняло.

– Мне надо поговорить с ней, – сказал он.

…Дальнозоркие глаза женщины – черные угольки, подернутые пеплом времени, смотрели на него чуть насмешливо.

– Сразу догадалась? – спросил Торм, – с интересом разглядывая ауру матери. Она была не из их числа – вместо тугого серого кокона под украденными нитями судьбы перед ним сияла колонна чистого голубого света. Не очень яркая, но спокойная.

– Как не догадаться было, – ответила старуха, – я вашего брата за версту чую.

– Чего же умирать не бросила?

– Ты мальчику нашему помог, и тех двоих, небось, тоже спас – я же понимаю, что такой старый вампир, как ты, просто так пулю в пузо схлопотать не может. Или ошиблась?

– Не ошиблась, – Торм поморщился, ему не нравилось слово "вампир", пусть оно хоть три тысячи раз отражало его сущность.

– Судя по тому, что Слава рассказал, у тебя и выхода-то не было – раз уж в кузов залез. Убей они шофера, кто бы машину вел? Но зачем ты вообще им помогать стал? Ушел бы спокойно, выпил бы десяток-другой рабов, а то и охранников, да и дело с концом. Они бы после такой подпитки в тебя и из пушки в упор не попали.

После этих слов Торм приподнялся на кровати и заглянул в глаза знахарке.

– Я не из тех, кого ты зовешь вампирами. Мы называем себя цивильными трансами, и хоть внешне не отличаемся от "дикарей", разница есть. Я не убил бы никого там, скорее умер сам.

Эта маленькая речь утомила Торма, и он снова опустился на подушку. Мать молчала, о чем-то задумавшись. Торм мог бы оглядеть ее в ментальном поле и определить, какого рода мысли одолевали эту седую голову. Но он уважал старуху, и не стал этого делать.

Знахарка встала, пошла к двери, с порога уронила:

– Пока отдыхай, я пришлю Славку с едою.

– Постой, – Торм понял, что так и не спросил главного, – как ты меня вылечила? Рана ведь была в живот, без чужих линий мне бы не выкарабкаться.

– Так и есть, – отозвалась старуха, – никого к тебе не подпускала, свое отдавала. Так что долг за ребят вернула. Считай, в расчете.

Сван.

– Яйца на затылки ложили?

– Что!?

– Ложили, спрашиваю?

Мы переглянулись и покачали головами:

– Нет, – сказал Мей.

– И даже не клали, – сумничал я, чувствуя, что на лицо наползает ехидная ухмылочка – идея друга сходить к бабке с самого начала вызывала у меня сомнения.

– Значит, не очень-то в магию верите, – резюмировала "бабка", – и ко мне, стало быть, пришли, потому что других вариантов не осталось. В церкви были? Не помогли вам там?

– Не помогли, – в глазах у Мея все сильнее разгорался огонек любопытства. Да уж, в наблюдательности и умении делать правильные выводы нашей ведунье не откажешь.

Кстати, несмотря на словечко "бабка", которым Мей охарактеризовал ее, наша хозяйка была еще отнюдь не старухой – дамой лет сорока-пяти, фигуристой, ухоженной, с черным лаком на ногтях и маленькими крестиками из страз поверх лака. Одета в темно-синее открытое платье, а поверх него кружевной платок – черный же, но с мелкими легкомысленными цветочками. Ноги в домашних тапочках, а на голове модная стрижка. Губы накрашены, глаза таинственно подведены, но без перебора с косметикой. Духами какими-то пахнет – приятными, черт побери, даже под ложечкой сладко сжимается. Ощущение было, что перед нашим визитом она как раз собиралась поехать в модный клуб или к любовнику, да вот – отвлекли.

Тамара – так звали прорицательницу, разглядывала нас серьезно, но непонятно было на предмет чего – искала своим третьим глазом причины, которые привели к ней, или просто высчитывала, сколько денег можно содрать. Наконец ведунья поправила платок на веснушчатой груди – Мей на нее довольно откровенно пялился – и тяжело вздохнула.

– Правильно, что не помогли. У них профиль другой, они благодать распределяют. А если где нечистый постарался, то это к нам. Ну, есть еще экзорсисты, конечно. Но это не ваш случай. Сами крещеные? Да вижу, вижу, что крещенные. Иначе и разговаривать бы не стала.

Тамара откинулась в кресле со спинкой из черного, как эбонит, дерева, положила руки на стол и закрыла глаза. Вопреки ожиданиям, на круглой поверхности стола я не увидел ни кинжалов, ни черных свечей, ни магического шара, ни прочей колдовской белиберды. Только чистая белая скатерть из настоящего льна, вышитого по бокам голубыми ласточками. Веселыми такими, жизнеутверждающими. И вообще гостиная в этой просторной, с минимумом мебели квартире была очень светлой. День клонился к вечеру, но через высокие полукруглые окна с витражами в верхней части лилось так много солнечного сиянья, будто сейчас стояло ясное морозное утро. А ведь когда мы входили сюда, небо затянуло в тучи, как в форму офицера СС. Из столовой, проход в которую был виден с моего места, пахло лавандой и свежей выпечкой одновременно. По бокам у стен стояли шкаф, секретер, пара диванчиков с подлокотниками – все из настоящего, старого дерева. Настолько солидное, что рука невольно тянулась ощупать гладкую, полированную поверхность – такие вещи в новомодных салонах стоят немыслимых денег. Иконостас с Божьей Матерью и Младенцем, святым Николаем-Чудотворцем, исцелителем Пантелеймоном занимал один из углов напротив окон. В другом – примета времени, музыкальный центр. Большие и маленькие колонки разбросаны по стенам, а проводов не видно – под обоями, должно быть. В центре комнаты большой светло-зеленый ковер с глубоким ворсом и стол, за которым мы втроем и сидели.

– Мои предки были богатыми людьми. А я умею сохранить вещи, – Тамара правильно истолковала наши любопытные взгляды по сторонам, – давайте к делу. Вижу, аура у вас обоих повреждена. И неслабо. Кто-то силы из вас тянет, под беду подводит. Есть у вас недруги, на которых думаете?

Мы опять синхронно покачали головами.

– Понятно. Это не сглаз – его любой с сильной волей навести может, даже нечаянно – достаточно человеку зла пожелать. С такой малой бедой справиться мне было бы несложно. У вас все хуже.

– А откуда вы знаете? – спросил я. – Вы же нас не смотрели еще.

– Смотрела, только вы этого не заметили, – Тамара глянула мне в глаза. Нормальные такие глаза, только серьезные очень. Не колдовские совсем. Хотя кто их, ведунов, знает – какие у них гляделки быть должны.

Тамара перевела глаза на Мея, молча перебирая руками складки на скатерти. Мы ждали.

– Можно попробовать выкатывание яйцом, заговорами вас почистить, на кладбище или в лес к раздвоенному дереву сводить, – продолжила она. – Можно воск в воду лить. Только думается мне, что не поможет это вам. Другое тут нужно.

Ну вот, теперь все ясно. Нас начинают банально "крутить на бабки". Мол, работа предстоит большая, надо бы добавить, хозяин. Отсчитывай рублики, если не хочешь считать последние деньки…

– И… что от нас требуется? – я постарался облегчить ведунье ее работу. Чтобы быстрее с этим покончить.

– Нужно найти человека, который на вас порчу навел, – ответила Тамара, – узнаете, кто он, выследите его, возьмите немного земли или снега с его свежего следа и идите с этим ко мне. Сразу же! Не будет дома – звоните, вот телефон, – она протянула нам обоим по визитке.

– Нам одной хватит, – попытался было вернуть свою Мей.

– Берите каждый, – Тамара чуть ли не силой втолкнула нам в пальцы картонки с простым тиснением. – Больше пока ничем помочь не могу. Если за неделю не сыщете, подумаем, может, отправлю вас к отшельнику одному в Елец. Большой силы человек. Божий. Я вам тогда помочь не сумею, но он, может быть, сможет.

– А как нам узнать, кто на нас наговор сделал? – Мей уже начал подниматься.