ПСЫ КАРМЫ, БЛЮСТИТЕЛИ КАРМЫ

Аннотация

Судьба, рок, фатум - верите вы в них или нет, но они существуют. Каждый из нас идет дорогой, которая ему предначертана. От пункта "А" - рождения, до пункта "Б" - смерти. Один успешен, все ему дается легко. Другой всю жизнь продирается через тернии. Один ломает пальцами пятаки, другой не вылезает из больничной койки. У одного есть все, у другого - ничего.

Почему так происходит и можно ли изменить предначертанное? Излечиться от смертельной болезни, из атакуемого невзгодами неудачника превратиться в обласканного успехом везунчика? Обычному человеку это недоступно, словно лошадь в шорах бредет он по своей колее.

Но есть те, кому известен механизм Судьбы, скрытые рычаги, управляющие нашей жизнью. И эти рычаги - в их руках. Над ними не властна сама смерть. Потому что они УЖЕ мертвы. Они элита мира, его хозяева, и... вершина пищевой пирамиды.

Эпиграфы:

"Самая нелепая вещь в книге - ее эпиграф.

Он похож на признание автора:

"А сейчас, мой читатель, я развезу

на целый роман то,

что до меня сумели сказать в двух словах".

Составитель эпиграфов.

"Иногда мне кажется, что мой муж вовсе не супергерой..."

Жена Карлсона.

"Есть много, друг Горацио, такого, что и не снилось нашим санитарам".

Гамлет, принц Датский.

"В отличие от нас, нормальных людей, призраки отражаются в зеркале".

Сэр Симон де Кентервиль.

Диалог в Чистилище:

- Я оседлал старуху-Фортуну!

- Тогда почему же умер?

- А кто-то ее включил...

Сван.

Лисенок был еще живой, он смотрел на Свана золотыми с зеленцой глазами и подергивал черными губами - пытался оскалом отогнать врага. Тщетные попытки сохранить жизнь - перехваченное капканом тело не способно было сопротивляться по-настоящему, силы покинули его почти полностью. Сван накинул на голову зверьку свою куртку и высвободил его. Крохотная тушка - он и не подозревал, что лисы бывают такими маленькими - покрытая серой с голубым отливом шерстью, была почти невесома. Он коснулся вывернутой назад лапы, и лисенка пронзила конвульсия - должно быть, перелом.

- Тебе повезло, что у меня хороший глаз, - сказал Сван спасенному. - В листве тебя заметить сложно, хоть ты и не рыжий. Вы тут все такие - синие?

Лис, понятное дело, не ответил. Хотя Сван бы не удивился и этому. В конце концов, если бредовая идея с "нехожими" местами оказалась былью, почему бы не заговорить лесному зверьку.

- Я бы на твоем месте заговорил. Я бы этого гада, что капкан поставил, так матом крыл - всему лесу слышно было бы. А ты, парень, молодец - держишься...

До города оставалось совсем немного, - серые стрелы высоток уходили в небесную бирюзу километрах в десяти - всего-то два часа ходу. Так что, поразмыслив, стоит ли нести зверька за пазухой куртки или лучше все же в руках, Сван остановился на последнем. Он старался неосторожными движениями не причинить боль живому существу, и все время прислушивался к нему, ощущая ладонью удары перепуганного сердечка.

Ноги по колено тонули в опавшей листве, будто вырезанные из тончайшего золота пластинки шуршали о ботинки, и от этого звука, от пряного запаха и растекшейся в воздухе нежнейшей тишины хотелось смеяться.

Он не ел уже часов двадцать - десять до того, как оказался в лесу, и примерно столько же после. Помнится, он был очень голоден и на тот пригорок посреди полузаброшенного парка в своем родном городе, претендующем на звание миллионника, попал как раз по пути к лотку с хот-догами. А теперь вот аппетит пропал совершенно, а легкость в теле появилась поразительная, будто силу тяжести уменьшили вдвое.

Толстяк Бац говорил, что такое бывает, когда долго не ешь - а уж он-то на всяких там диетах собаку съел. Или же все дело в кислороде, которого здесь еще больше, чем золотых листьев в бескрайнем осеннем ковре?

- Где же я, черт побери?

Он мог бы поклясться, что лес возник вокруг сам по себе, совершенно неожиданно. Просто раз - и он оказался здесь после того маленького эксперимента...

...Кругом стояли морщинистые старики-клены, скрипевшие на ветру надломанными ветвями. Воздушные струи рвали запутавшиеся в них бумажки, гудели и хлопали полиэтиленовыми пакетами. В забытом властями парке, где уборку проводили только перед большими праздниками, было жутко. Недаром говорили, что это место привлекает маньяков. Единственный огонек горел на самом входе в парк, по которому шел Сван - у каменных ворот с полуобвалившейся лепниной какой-то чудак торговал гретым в микроволновке фаст-фудом. И не страшно ему?! Небось или сам маньяк, или деньги нужны очень - у маньяков, что здесь обитают, аппетит, наверное, - что надо.

Можно было потерять двадцать минут и обойти стороной эти темные аллеи с облупившимися лавочками и останками гипсовых фонтанов. Но Сван торопился и решил срезать. В конце концов, он хоть и не супермен, но "сто первый прием карате" - изматывание противника длительным бегством - изучил отлично: в детстве в легкоатлетической секции сдал на первый разряд по бегу.

Вокруг не было ни души: луна всходила такая яркая, что забивала свет редких, едва теплившихся фонарей - в ее торжественном сиянии частокол кленовых стволов просматривался во все стороны. Сван огляделся еще раз - на всякий случай. Нет. Точно никого. Только где-то на самом краю боковым зрением он воспринимал какой-то непонятный светлый предмет. Он пригляделся, кажется, между стволами на уровне колен что-то было натянуто. Неопределенное воспоминание, эдакое легкое шевеление в самой глубине сознания заставило его изменить маршрут и подойти ближе. Между двух кленовых стволов, обросших чахлым кустарником, белела обыкновенная нитка. Он сделал еще несколько шагов, остановился в паре метров, разглядывая ее, и попытался вспомнить. Точно - эти три узелка в самом центре он завязал сам, больше года назад, когда проводил тот смешной эксперимент.