Сразу же собрали цыгане палатки свои и уехали с того проклятого места.

Тут старик Кало в разговор вступает:

— Вот, послушайте, ромалэ. Умер цыган. И после смерти своей стал к жене ходить. То ли не отпела она его, то ли при жизни он с нечистой силой был связан, только после смерти каждую ночь он являлся. «Подвинься, — говорит жене, — я лягу с тобой рядом».

Сначала жена испугалась, а потом надоело ей это дело. И она к соседу пошла, чтобы тот научил ее, как быть.

«Надень хомут, — говорит сосед, — на тонкую веревочку и над самой дверью повесь. Как придет твой муж, хомут зацепит, а он ему на шею и упадет. Перестанет он тогда ходить к тебе, потому что пуще всего нечистая сила хомута боится».

Так оно и случилось. Наступила ночь. Пришел покойник. Едва дверь открыл — тут-то ему хомут на шею и свалился. Подошел он, покачиваясь, к цыганке своей и говорит: «Ну что, нашла и на меня управу? Дай-ка я тебя хотя бы на прощанье потешу».

И начал ее щекотать. До истерики довел. Она уже и смеяться не может, а покойник все щекочет и щекочет. До самых третьих петухов издевался он над женой своей, а как пропели петухи — задрожал цыган, завыл диким голосом и сквозь землю провалился.

Тут в разговор обычно молодой Макея вступает:

— Это что еще! А вот было. Жили в таборе два брата. Пошли они как-то воровать, а мужики деревенские их поймали и убили. Однажды сидят цыгане у костра и слышат: песни поют, все ближе и ближе. Выходят к костру два брата убитых и рассказывают, как дело было: «Мужики, мол, нас в реке утопили. Похороните, ромалэ, а то нет покоя нашим душам. Каждую ночь все ходим и ходим». Подошла к цыганам их сестра, сняла крест со своей груди и надела на старшего брата. Наутро собрались цыгане хоронить убитых братьев, глядят — тот, что с крестом, лежит на поляне, а второй брат исчез. А у него семья была: жена, дети. Пошла семья его в поле, и тут как закричат цыганята: «Дадо, дадо!» Увидели отца они и бросились к нему. А он мертвый лежит на земле, а в кулаке — горсть гороха зажата. Собирал он горох для детей своих, да утро его на поле и застало, не успел он уйти…

— Говорят, что когда покойники кажутся, то это не к добру, — опять вступает цыганка Валя. — Особенно, если это утопленники или удавленники.

В одной деревне женщина повесилась. Любила она парня — цыгана, что каждую зиму в ее доме останавливался, да только не смотрел он в ее сторону. Семья у него была — жена, детишки. Вот она из ревности и повесилась. Похоронили удавленницу, как полагается. Проходит неделя, другая. Под вечер пошла как-то жена этого цыгана по деревне и видит — батюшки-светы: удавленница стоит, вся в белом. Стоит, ни слова не говорит. Окаменели ноги у цыганки: ни крикнуть, ни позвать на помощь не может. Еле с места сдвинулась. Не помнит, как домой прибежала. Рассказала она мужу своему об этой встрече. Опечалился тот, нахмурился, да ничего в ответ не сказал. А прошло еще несколько дней, и помер цыган ни с того ни с сего. Знать, за ним удавленница приходила.

— Да, всякое бывает! А какие страхи в войну приключаются, — начинает цыганка Зина. — После сражения большого остановились как-то цыгане на ночлег. Только полночь наступила, как раздался вой вокруг, весь лес завыл, запел. Перепугались цыгане, столпились у палаток своих, не знают, что и делать. Лошади взбесились, разбежались по лесу. А с рассветом все прекратилось. Это мертвецы неотпетые просили, чтобы их похоронили. Оттого и душа их бесновалась. Оттого плакали и выли они… А еще бывает, что покойники весть о себе подают.

У одной цыганки сердце больное было. Совсем девочкой умерла. Хоронили ее, как невесту: фату надели, платье белое, туфельки новые. Проходит день, проходит два — плачет мать. Утешиться не может. И вдруг на третью ночь является матери сон: приходит к ней дочь покойная. Приходит и говорит: «Зачем ты мне туфли новые надела? Уж как они мне жмут, как тяжело мне ходить в них. Ты сходи, купи легонькие тапочки, отнеси их женщине по такому-то адресу, у нее сын помер. Ты положи тапочки ему в гроб — он мне их на том свете передаст». Все сделала цыганка, как дочь ей во сне наказала: тапочки купила, вспомнила адрес и пошла в тот дом. И верно, там у цыганки сын утонул. И когда мать девочки попросила разрешения положить тапочки в гроб парню, ей позволили. Похоронили парня, а на следующую ночь снова видит цыганка во сне свою дочь. Является та и говорит: «Спасибо тебе, мамо, получила я от тебя все, что просила!»

— Говорят, в России есть река заколдованная, — говорит Пилич. — Как только спускается вечер, поднимаются с реки песни цыганские. Остановишься рядом — заслушаешься. Многие цыгане приезжали к этой реке послушать дивное пение. А началось это вот с чего: неподалеку проезжал табор цыганский. И были в том таборе два брата, певуны да плясуны известные. Пошли они сено для лошадей взять, а стога на другом берегу реки стояли. Сели братья в лодку и поехали на тот берег. Набрали сена полным-полно. Стали возвращаться обратно, да не выдержала лодка тяжести, перевернулась. Утонули братья. С тех пор на этой реке песни и раздаются…

Каких только чудес не было, особенно в старое время. Мне мой дед про такой случай рассказывал. Раньше-то солдат в армию на долгие годы забирали, не то что сейчас. А кому охота половину жизни своей терять? Тем более цыгану. Вот и спасались по-всякому от службы царской. Выпало одному молодому цыгану в армию собираться. Сели родители его, стали думать да гадать, как бы сына от такой напасти избавить. Порешили ему руку поломать. Да уж больно плохо у них это получилось: недолго мучился парень — помер! Испугались родители. Что делать?! А если узнают? Тюрьмы не миновать. Надо убегать с этих мест. Ночью тайком похоронили они своего сына, даже священника не пригласили, так, без обряда, и похоронили, а наутро укатили подальше от этого места. Да только не было им покоя. Куда бы ни приехали, каждую ночь к ним сын приходил, плакал, песни пел. Пришлось им возвращаться, могилу разрывать да хоронить его по обряду христианскому…

Или вот еще что было. Повадился один цыган по ночам в табор ходить. Понравилась ему девушка из этого табора. Вот как-то ночью приезжают сваты эту девушку сватать. Сговорились родители выдать дочь за этого парня.

«Только одно у нас условие, — сказали сваты. — Днем свадьбы делать не будем, только ночью».

«Да как же так? — подивились родители невесты. — Разве можно дочь замуж выдавать не по обряду цыганскому? Нет, мы на это не согласны».

Короче говоря, пока судили-рядили, утро наступило, глядят цыгане — нет сватов, как сквозь землю провалились. Поняли тогда, что на мертвый табор наехали, что и жених и сваты — все это неотпетые покойники. Да только не уберегли родители дочь свою. На следующую ночь тайком сговорил цыган девушку и взял ее с собой. Больше ее уже никто не видел.

— Что ты тут страхи всякие нагоняешь, — недовольно пробурчал Кало, — я расскажу, как покойник не чудился, а наяву вышел.

— Да ты что, старый, сдурел, что ли? — перебил его Пилич.

— Погоди, послушай лучше. Умер один старик. При жизни здорово выпивать он любил. Да, видно, не рассчитал. Нашли его наутро совсем синим. Что делать? Положили его в гроб, к иконам, а сами цыгане сели за стол, выпивать начали, покойного вспоминать. Тут одна цыганка и говорит матери: «Смотри-ка, что покойник делает!»

Поглядела старуха. А цыган померший с лица занавеску снимает. Старуха брату своему сказала, а тот — куму, а тот — свату. Зашумели цыгане. А покойник уже в гробу-то сидит! Как кинулись цыгане врассыпную — кто в дверь, а кто в окно! А покойник увидел все это и — бегом к столу. Взял бутылку со стола, налил себе водки в стакан, выпил, крякнул и заголосил на весь дом: «Куда же вы разбежались, цыгане? Давайте пить! Водки-то, славу Богу, на всех хватит. Эх вы, похоронить меня захотели. Да я вас всех вперед похороню…»

Рассмеялись все.

— Здорово он всех одурачил, — улыбался Кало.

— А вы рты разинули, как мужики на медведя. Приходилось мне с медведем работать. Помню, поймали мы медвежонка в лесу, то ли у него мать убили, то ли отбился, только привязался он к нам, как к родителям своим, всюду с табором ходил. Подъедем мы к деревне — мужчины идут с медведем мужикам представление давать, а цыганки по садам да огородам шныряют. Сбежится народ на такое диво, вся деревня соберется: и стар и млад. А мишка такие чудеса откалывает! И колесом ходит, и на задних лапах бегает. А потом, когда представление кончится, мужики спрашивают у нас: «Вам сколько платить-то надо? Уж мы сейчас сбегаем. Больно вы нас распотешили».