И все мы вместе, скопом, воздействуем на эту самую объективную реальность, данную нам в ощущениях.

Потому что, раз объективная реальность воздействует на нас, эти самые ощущения, вызывая, значит, и мы на неё воздействуем. Конечно, верить в то, чего нельзя понять, нерационально и нелогично.

Но рационально ли и логично ли верить в то, что можно понять, но что всегда оборачивается своей противоположностью? Иначе просто и быть не может. Конечно, это воздействие настолько ничтожно мало, что в обычном-то состоянии вселенной, вселенной совсем пофигу эти наши потуги.

А вот в точке бифуркации… в точке бифуркации, которая по определению является сингулярностью, даже этого ничтожно малого воздействия вполне хватит. Чтобы мир перевернуть, естественно, и поставить его с головы на ноги. Или наоборот, с ног на голову. В общем, куда-нибудь так поставить, что мама не горюй. А может, оно само так получается.

Коммуникатор заорал нечеловеческим голосом, и выдернул меня из липкого душного сна. О чем был сон, я не запомнил, но было в нём что-то липкое, гадкое, страшное.

– Антон, у тебя, вернее у вас всех большие проблемы. – Полчетвёртого утра Валентин Васильевич мне никогда еще не звонил. В смысле за последние лет 35 никогда, до этого-то всяко бывало. И голос взволнованный, тревожный, не сонный, не то, что у меня.

– Валь, ты чего? Что за переполох?

– Ваши фуры арестованы на границе. Полковник Климко ранен, в реанимации, Ренату из постели выдернули, в офис на обыск повезли, маски-шоу такое, что мама не горюй, в вашу часть три автобуса ОМОНа проехали.

– Валь, ты это как, серьёзно? А чего за переполох-то? Террористы-экстремисты? Война началась?

– Антон, просыпайся! Я, конечно не в теме, сам знаешь, что не при делах, но шорох большой начался. Из-за бугра, похоже, дует, и тут умники нашлись, серьёзно вас тряхнуть кому-то хочется.

– Валь, ты в своем уме? Ты же знаешь, что нас нет.

– Как бы. А вот Рената есть. И Аргентум есть.

– Ты-то откуда про Аргентум знаешь?

– На них и наезд. И на французов. И вообще на всех, кто под руку попадётся. Вас-то, конечно, не тронут, потому что вас нет. Но обложили крепко. Я тебе не звонил, потому что меня сейчас уже тоже нет.

– Спасибо, Валь. Привет семейству. Будь здоров не кашляй, звони если что.

– Кх-м, шутник.

'…Все это склоняло ученых к выводу, что перед ними мыслящее существо, что-то вроде гигантски разросшегося, покрывшего целую планету протоплазменного моря-мозга, которое тратит время на неестественные по своему размаху теоретические исследования сути всего существующего, а то, что выхватывают наши аппараты, составляет лишь оборванные, случайно подслушанные обрывки этого, продолжающегося вечно в глубинах океана, перерастающего всякую возможность нашего понимания, гигантского монолога…' – написал Станислав Лем про фантастическую планету и фантастический океан, а ведь, по сути, нет в этом никакой фантастики, а есть наша обыденная повседневность.

Правда, никто об этом как бы и не догадывается, вернее Лем догадался, но не поверил, а потому придумал, в смысле завуалировал эту свою догадку так, чтобы ему никто не поверил. И нет никакой фантастической планеты, вернее, может быть есть, и не одна, но наша-то точно есть, и океан наш, как я полагаю, ничем не глупее того, придуманного, а наверное, наоборот.

Рассуждая, мы будем исходить из того, что каждый уровень бытия может воспринимать и быть воспринятым на своем собственном уровне бытия, но в то же время он не может быть действительно постигнут тем уровнем, который 'ниже', и не может постичь тот уровень, который 'выше'; в этом случае самый нижний порядок бытия проще всего можно определить как тот, который может воспринимать и быть воспринятым посредством чувств.

Растения могут 'воспринимать' эту сферу, но не могут быть восприняты ею в качестве растений, но только в качестве неодушевленных вещей. Я, конечно, не Ларошфуко имею в виду. И не Буратино. Они-то как раз могут, они всё могут. Только это как раз то исключение, которое и подтверждает правило.

Животные воспринимают друг друга в своем качестве животных и воспринимают растения как растения.

Но они не могут воспринимать человеческое существо как что-то, что не является другим животным. Человеческие же существа, одаренные умом, или духовным интеллектом, не только могут воспринимать других людей как себе подобные творения, но способны воспринимать и различать животную, растительную и неодушевленную сферы, которые находятся ниже их уровня бытия.

По крайней мере, человеческим существам так хочется думать. Это человеческим существам вообще свойственно – выстраивать иерархию, и себя водружать на вершину. Или кого-то подобного себе.

Поэтому они способны лишь к частичному пониманию ноуменальных сфер, которые по иерархии расположены выше, и поэтому они склонны уподоблять всё, что выше, людям. А океан, я полагаю, всё-таки выше, и делать его нам подобным не очень-то и уместно. А там, еще выше, наверное, и еще чего найдётся.

No Куда полезнее изучать не книги, а людей.

Накрывает нас ночь накрахмаленным колпаком,

исходя на рассвет, пламенеет восток, набычен,

а бубенчик звенит, только как угадать – по ком,

если каждый, кто не охотник – рождён добычей.

В тополином плену слепнет ветреный гарнизон

и панельный эдем уплывает,

как слепок грубый

корабля – без руля

за расхристанный горизонт,

где солёный рассвет, которого ищут губы.

Возвращаются те, кто не лучше,

так вот те крест -

пусть на том берегу обойдёмся немалой кровью,

но не слишком ли затянулся последний квест?…

Уходи по воде, как водится, я – прикрою

NoЛада Пузыревская

Является ли Бог демиургом? По определению, конечно является. И всё в мире происходит по воле Бога. Однако познать непознаваемое, а оно, несомненно, существует, и уж тем более соотнести с имеющимся опытом, с теми мыслеформами, которые мы, в смысле я, конечно, за других я отвечать не хочу и не буду, способен воспроизводить и редуцировать, противоречит убеждениям агностика.

У меня Бог – это, наверное, Океан, и это и есть мой объективно реальный Бог. Может быть, я его выдумал, но мне, материалисту, это выдумка помогает.

Тем более, я не вижу причин, почему это не может быть правдой.

Хотя есть тут одна закавыка, и вы сразу поняли какая. Потому что всё и везде лепится по образу и подобию. А какое может быть подобие у океана? Подобие у океана – лужа. Вы можете представить себе разумную лужу? Я – нет.

Хотя, в предложенной вам модели, лужа, так или иначе, часть океана. Потому что ничто ниоткуда не берется и никуда не исчезает бесследно. И лужа с океаном связана незримыми и неощущаемыми связями, такими, что мы их пока никакими приборами обнаружить не можем. Но это только пока.

Так вот, лужа и океан взаимосвязаны, и всё, что знает лужа, знает и океан. И наоборот. А это может означать только одно. Лужа разумна.

Вот до какой ереси я, в конце концов, зафантазировался, и вас нафантазировал. Но не берите в голову, это же фантастика. И, как мне кажется, мы с вами тоже уже связаны незримыми и неощущаемыми связями, прямо как лужа с океаном, осталось только догадаться, кто есть где.