И Пригов Пушкину ничего платить не должен, потому что где Пригов, а где Пушкин. Где это не в смысле где географически, это в другом смысле где, я рассказывать вам этого не буду, потому что вы и сами обо всём уже догадались.

Поэтому я тоже буду как будто концептуалист, и кавычек ставить нигде не буду, потому что все и так знают, а кто не знает, я не виноват, надо было знать.

Потому что я же не виноват, что я сам как бы придумать ничего не могу, а что ни придумаю, всё получается я помню чудное мгновенье, и я не знаю у кого я это украл то ли у Пригова то ли у Пушкина, а на самом деле я это вовсе сам придумал, потому что такой вот я гениальный концептуалист, что даже я помню чудное мгновенье могу сам придумать, независимо от Пригова и от Пушкина.

А диплом патентоведа про охрану интеллектуальной собственности у меня на самом деле есть.

Скука начинается там, где заканчивается свобода. Вообще-то это теорема, а не аксиома. Которая больше смахивает на софизм. То есть, пропустив изрядный кусок из логически выверенной цепочки доказательств, получаем вывод, который, ну, скажем, противоречит здравому смыслу. Здравому смыслу вообще-то много чего противоречит. На первый взгляд. На второй тоже противоречит.

Это если смысл здравый. Здравия желаем – говорят солдаты. Говорят не потому, что скучно. И не потому, что желают свободы. Потому что, где свобода, и где солдаты? Нет, бывают вроде бы, солдаты свободы. Но это вообще-то абсурд. Здравым смыслом тут и не пахнет даже. А раз не пахнет, значит, его тут и не было.

Потому что тот, кто по-настоящему свободен, в смысле здесь и сейчас, тот на все покушения на эту свободу, как у себя, так и у других, стабильно отвечает "забей". Это в моей терминологии квинтэссенция отсутствия рефлексии.

Потому что бритва Оккама. Если здравого смысла не видно, не слышно, если здравым смыслом не пахнет, значит, нету здравого смысла и в помине. В смысле поминай, как звали. Если звали. Я думаю, что и не звали совсем. Просто всё пошло так, как пошло. С ударением на втором слоге. Просто так вот всё пошло так, как пошло.

No Где конец добру, там начало злу, а где конец злу, там начало добру.

Опасная, напрасная игра -

уж образы нам образов милее,

слова-шары, гирлянды, мишура,

уводят карнавальные аллеи

нас из бездарно прожитых вчера.

Ты как там, Авель?…

Я – уже болею.

А ты ещё не…?

Мир из-под ресниц

взметнувшихся – пустынный, горький, мокрый,

лишённый славы, странствующий принц,

рассвету он уже не смотрит в окна,

да и в глаза…

О Боже, чтоб ты сдохла,

Кассандра, обречённая на блиц!…

NoЛада Пузыревская

Блуждающая сингулярность. Бросил кирпич, а он вдруг исчез. С кирпичом это практически никогда не происходит. Зато регулярно происходит с деньгами.

Вроде вот он лежит, родной. И вдруг его нету. Как будто и не было никогда. И нигде. Правда, если в одном месте убудет, то в другом непременно присовокупится. Но там, где присовокупилось, и так с наличностью всё в порядке. Обычно.

С людьми тоже зачастую так бывает. Вроде вот он, под рукой. Лежит и сопит в две дырочки. И вдруг его нету. Куда делся? Аааа, совокупляется. Но это его обычное состояние.

– Ты как здесь?

– Стреляли.

Нет, ну что за люди. Попытка решить любую проблему с помощью силы. Нет человека – нет проблемы. Ерунда всё это. Есть человек, нет человека – на проблему это никакого влияния не оказывает.

Сегодня, оказывается, реально стреляли. Вернее, вчера вечером, уже ночью. Обстреляли четыре наши фуры. На бетонке перед поворотом. Прицепились еще на трассе, а бетонка ночью безлюдная, пустая, чего не пострелять то?

Нехорошие ребята, просто бандиты какие-то. И не первый уже раз. Слава богу, никого не зацепило, несколько пуль тент пробили и в грузе застряли. Сегодня с утра тут милиции крутится, всё выспрашивают, измеряют, показания берут.

И капитан этот, одноклассник моего сына, забыл, как его зовут уже, хороший парнишка, вежливый такой был. Зашел я в забегаловку нашу, а он тут расспрашивает завсегдатаев. Естественно, никто ни слухом, ни духом.

А вот что постреливать на трассе стали – это не есть хорошо. Это плохо, совсем плохо, и надо будет что-то с этим делать, вне зависимости от того, чего милицейские нароют.

– Ирина Вадимовна, а приборы ничего не показывают. Отрицательный результат – тоже результат, но не в нашем случае. Вот скажи, как ты это поняла. Можешь простыми человеческими словами попробовать объяснить, что это было?

– Нет, конечно. Слов таких пока в языке не существует, а всякую лабуду нести как-то не хочется. Самыми простыми словами я могу сказать, но именно их ты и без меня знаешь, и даже их последовательность на раз произнесёшь. А приборы, что приборы, не там ищете.

– Но и Света пока ничего не обнаружила. Один я сны дурацкие стал видеть. Вчера, например, меня во сне собака за руку взяла зубами и от глупостей удержала. Нет, не укусила, если собака укусит, во сне, это явно к дождю. А вот когда берёт так бережно, но уверенно, это явно не к дождю. Это не ты та собака была?

– Нет, я пока к тебе в сны приходить не умею. Но на всякий случай и в реале глупостей поменьше делай, может за умного сойдёшь.

Контргайка. Серьезное приспособление, которое имеет не только явно выраженный технический смысл, но еще и гносеологическое содержание. Ее применение исключает всякие варианты. Так, только так, и никак по-другому. Никакой вариабельности. Никаких сомнений, неопределенностей, неоднозначностей. Контргайку нельзя не докрутить. Ни на йоту. Почему ни на йоту я не знаю.

Мне легко признаться в том, что я чего-нибудь не знаю, потому что это подразумевает то, что знаю я много, много и много. А вот этого не знаю, почему то, совершенно случайно не знаю, но догадываюсь. Вы тоже догадываетесь почему.

Докрутить контргайку тоже не выход. Если докрутить со всей дури. А дури мало не бывает. Дурь, она или есть или её нет. Но нет дури – это совсем не наш случай.

В общем так. Когда любителю закручивать гайки попадается контргайка, он сперва не понимает. Потом, правда, понимает, но уже поздно. Или резьбу сорвал, или пуп. Чаще и то и другое.

Быть несправедливо не понятым мне не грозит. Потому что непонятым может быть только тот, кому есть что сказать, и он говорит, а его не понимают. У меня всё с точностью до наоборот.

Я не понимаю сам себя, ничего никому не говорю, а потому такой весь из себя понятный, прозрачный, белый, пушистый, и нисколько не склизкий. На первый взгляд. На второй тоже, и на третий, и на четвертый, одна Ирина меня, похоже сразу раскусила, а больше никто.

Но это мне ничем не грозит, потому что она меня ни перед кем разоблачать не будет. Потому что сама такая. Это как рыбак рыбака видит. И издалека видит, и на близком расстоянии видит, и даже в упор видит, но при этом, делает вид, что не замечает.

Хотя Ирина меня всегда замечает и везде, особенно здесь. Как только войдёт, так сразу и замечает. Либо она, того не подозревая, уже подключилась к всеобщей базе мыслей, витающих над миром, и скачала необходимую информацию на дискету собственного интеллекта.