И то, что попёрся он туда, куда простому смертному бабушка надвое – не, не понимал этого чмондель, и понять не мог. Или не хотел. Всё бы им в солдатики играть, всё бы им мир спасать. А что миру этого не надо, что мир давно устал – им пофигу. Миру – мир.

Эти нелепые двуногие создания, смешно переваливающиеся на ходу, с трудом удерживающие равновесие, закутанные в какие-то тряпки, шкурки мелких животных, позаимствованную растительность.

При том собственную растительность тщательно уничтожающие, кроме как на верхушке, да и там сооружающие из нее нечто невообразимое.

Как с ними трудно. Хотя они и являются стадными по сути, но так и не научились, за сотни и сотни поколений понимать и принимать свою выгоду, свое предназначение, свою функцию.

Более примитивные существа четко следуют своей миссии – борются, размножаются, занимают доступные ниши, удобряют почву для последующих поколений, мутируют, наконец. Правильно мутируют. В соответствии. И закрепляют. И удерживают.

Ух ты, какой тут домик интересный. Прямо пряничный. Гномы, что ли тут живут? Или три поросёнка? Не то теремок, не то избушка лубяная. А не тот ли тут зайчик обитает, которого опасаться мне следует?

Как-то я сразу в памяти все мелкие домики перебрал, мысли в разбег, в кучку складываться никак не желают. Но мне этот домик никак пропускать нельзя. Явно он тут не просто так поставлен. Ещё бы догадаться, а чего мне от них, от мелкоты этой, понадобится может. Я бы хоть какую-то стратегию выработал.

Как-то непривычно сперва делать, потом думать. Я же никуда не тороплюсь. Постою, понаблюдаю. Может, кто и высунется, тогда уже и буду действовать по обстоятельствам.

Собственно две только темы и есть, про которые только и стоит писать и читать, и про которые и писать и читать совершенно бессмысленно.

В смысле, что никакой практической пользы и полезного опыта из этих читаний и писаний вынести невозможно, никаких обобщений, по сути, сделать не удастся, кроме самых общих, а потому общеизвестных, общедоступных, более того, никому, кроме занимающихся этим по долгу службы, неинтересных.

Я даже и называть эти темы не буду, вы и так уже догадались. Всё остальное, на самом деле, тоже бессмыслица, но имеющая хотя бы какой-нибудь смысл, эта же бессмыслица никакого смысла вообще не имеет.

Сентенцию, однако, я себе позволю, бессмысленную, естественно, сентенцию.

Проходя однажды по тому маленькому городку, где меня угораздило родиться, я вдруг обнаружил, что нахожусь на очень интересной дороге, и я даже удосужился посчитать шаги.

Дорога эта, прямая, в ухабах и выбоинах, как и все дороги в маленьком родном городке, составила ровно 238 моих шагов, от двери роддома дорога до двери морга.

Вот вы скажете, что мои 238 шагов могут оказаться совсем и другими для другого человека, а я ничего другого и не утверждал, более того, мои 238 шагов – они только мои, да и, если сказать, как оно есть на самом деле. На самом деле я не в этом роддоме родился, этот роддом тогда еще не построили, а про морг я пока, слава богу, тоже ничего сказать не могу, но, тем не менее, это же такой красивый, хотя и глупый образ – 238 шагов.

Почему именно 238? Да потому что именно столько я их насчитал, и это меня сперва грустно улыбнуло, а потом рассмешило.

Вообще то, я тут же догадался, что, по сути, я никуда с этой дороги и не сворачивал, но символизм этот меня сперва улыбнул, потом ввёл в задумчивость, потом навеял некие размышления. Я их вам тут пересказывать не буду, потому что они не менее бессмысленны, чем вся остальная бессмыслица, но я понял, что я не понимаю, на каком именно шагу из этих 238… ну опять вы поняли.

Миттельшпиль наступает неожиданно. Дебютные варианты, проработанные на большую глубину, являются, по сути, домашними заготовками.

Всё хорошее когда-нибудь кончается. И наступает время принимать решения. Тут уже не до сентиментальностей. Игра есть игра.

Особенно, когда противник как у нас. Впрочем, кто это у нас противник? Нельзя же всерьёз считать противником судьбу, например.

Потому что судьба никакой не противник, скорее соратник. То есть мы-то с нею с одной стороны баррикад. Наверное. Мне, почему-то чаще так кажется.

Остапа попёрло. В ситуации, когда надо быстро решать и быстро действовать. Или наоборот. Не решать и не действовать. Всё давно известно.

Нет ни входа, ни выхода. Есть ситуация. И вот эта-то ситуация и имеет свойство разрешиться самым благоприятным образом. Чаще, правда, наоборот получается.

Самым неблагоприятным разрешается. Причина совершенно ясна. Страх. Эмоция более сильная и более массовая. Особенно страх панический. Он и до землетрясения довести может.

А кто у нас сегодня Остап?

Господи, как я не люблю быть публичной персоной. Но умею, а куда было деваться. Пришлось осваивать все эти приёмы и навыки преподавателя, лектора, пропагандиста, артиста и даже фокусника. Мой любимый фокус – это когда стакан исчезает на глазах у изумлённой публики.

Фокус простейший. Но эффектный.

Берёшь гранёный классический стакан, газету Правда, можно и Известия, но Правда лучше, и монетку. Ставишь стакан на стол кверху дном, накрываешь газетой, обжулькиваешь так газету, чтобы форму стакана придать, потом вместе со стаканом поднимаешь, и показываешь другой рукой монету. Ложишь, в смысле кладёшь монету на стол, накрываешь этой конструкцией и… бац!

Где стакан? Газета вот, монета вот, а стакан уже в кармане лежит. Еще эффектнее было бы, если бы у кого из зрителей в кармане, и не пустой, а с водочкой, к примеру, но я так не умею.

Я умею только, когда монету показываю, в это время тихонечко стакан выскользнуть из под газеты в заранее подготовленную ёмкость, портфель какой или ящик, чтобы не звякнуло только надо.

А потом бац!!!

Чем сильнее, тем фокус удачнее, в смысле эффектнее.

Света тоже жутко любит фокусы разные показывать, вернее, она любит, а я как-то люблю не очень. Но показываю иногда.

Да, я еще хочу написать про плагиат. Пока не поздно. Вот вы про плагиат всё знаете. Я тоже всё знаю про плагиат, потому что у меня есть диплом патентоведа. И в этом дипломе русским по синему написано, что я могу профессионально заниматься охраной интеллектуальной собственности. И даже деньги за это получать. Если заплатят.

Охрана интеллектуальной собственности это правильно, а плагиат это наоборот. В смысле неправильно. Это когда один кто-нибудь придумал и написал. А другой кто-нибудь взял и украл. И в ямку закопал. И в книжку написал. Как я, например.

За плагиат я деньги получать не могу. И не хочу. Потому что у меня нет диплома. Да и удивительно было бы, если бы был такой диплом.

А еще был такой поэт-концептуалист Пригов. Он так по честному и прямо сказал, что никакого плагиата нет. Нет, он не совсем так сказал, он только сказал, что если ему, например, захочется написать в стихотворении я помню чудное мгновенье, то тут никакие кавычки ставить не надо. И даже автора не надо указывать.

Потому что это и так все знают, что это написал не Пригов, а Пушкин. И Пригов это тоже знает. И все знают, что Пригов это знает. А Пригов знает, что это все знают. И тогда если Пригов у Пушкина украл я помню чудное мгновение, и в ямку закопал и в книжку написал, то это никакой не плагиат, а наоборот чистой воды концептуализм.