Один за другим собрались повелители всех царств подземных, и первым был царь Бали, сопровождаемый сонмом могучих асуров, а вслед за ними пришли Амила и доблестный Дурароха, Сумая и Тантукаччха, и Викатакша, и Пракампана, и Дхумакету, и Махамайя, и еще многие и многие повелители асуров, и каждого из них сопровождали тысячи вассалов. Они заполнили весь пандал[285], и обменивались приветствиями друг с другом, и расселись по чину, и Прахлада всех их чествовал. Когда ж наступил час трапезы, все они вместе с Маем и прочими, совершив омовение в Ганге, сошлись в просторный пандал, чтобы отведать угощения, а тот пандал был длиной в сто йоджан, а пол его выложен был золотом и жемчугом, и стояли в нем колонны, украшенные драгоценными камнями, и уставлен он был необычайно красивой посудой, украшенной жемчугами и самоцветами.

Тогда асуры с Прахладой, Сунитхой и Маем, с Сурьяпрабхой, со всеми его министрами стали наслаждаться самой разнообразной пищей — всем, что можно было грызть, откусывать, лизать, — приготовленной на шесть вкусов, и запивать все это отличным вином. А когда они поели и попили, перешли они в другой пандал, убранный драгоценностями, и наслаждались превосходными танцами дочерей дайтьев и данавов.

Во время представления среди танцующих заметил Сурьяпрабха дочь Прахлады, Махаллику. Красотой своей девушка озаряла все страны света и услаждала все взоры — она подобна была луне, из любопытства проникшей в подземный мир. Танцуя, красотой своей озарила она все страны, была амритой для его глаз. На лбу у нее блистал тилак, на ногах звенели браслеты, а на лице сверкала улыбка, и, казалось, творец так и создал ее для танца. Развевались ее кудри, теснили друг друга округлые перси — словно творила она свой танец. Как предстала она перед Сурьяпрабхой, так и овладела безраздельно его сердцем, не желая допускать туда других женщин. Да и сама она, как только заметила его среди других повелителей асуров, подобного новому богу любви, созданному творцом вместо испепеленного Шивой, устремилась к нему сердцем и остановилась, словно искусство ее, разгневанное нескромностью, решило ее покинуть. Все, кто смотрел представление, заметили, какие чувства владели этими двумя, и решили остановить зрелище, говоря: «Царевна устала!»

Не в силах отвести очей от Сурьяпрабхи, попросила Махаллика отца отпустить ее и, поклонившись повелителям данавов, ушла к себе. Разошлись по домам и все зрители, а Сурьяпрабха на исходе дня удалился в свои покои. Когда же спустился вечер, снова Калавати пришла к нему, и остались они вместе, а все его спутники спали снаружи.

В это время Махаллика, сгорающая от желания увидеть его, пришла туда с двумя верными подругами. Но когда хотела она войти к Сурьяпрабхе, заметил ее Праджнядхья, один из министров Сурьяпрабхи, ибо сон к нему не шел. «Подожди, красавица, минутку, пока я войду, и, пока не выйду, ты не входи», — сказал он ей. Встревожилась она: «Почему ты нас останавливаешь и почему вы спите снаружи?» И на это возразил Праджнядхья: «Что это вдруг ты к нему, спящему, хочешь войти? Спит сегодня наш повелитель один — он дал такой обет». «Так войди же», — сказала встревоженная дочь дайтьи Прахлады. Вошел Праджнядхья в опочивальню, и, увидев охваченную сном Калавати, разбудил Сурьяпрабху. и сказал ему, что по своей воле явилась сюда Махаллика. Очнулся Сурьяпрабха, и вышел из покоя, и увидел царевну с двумя спутницами. И сказал: «Честь нам оказана вашим приходом. Соблаговолите присесть на этом ложе». Села Махаллика со своими спутницами, сел и Сурьяпрабха, и подле него сел пряджнядхья, а когда сели они все, заговорил царевич: «Стройная, хоть ты и не замечала меня, глядя на всех прочих, но, быстроглазая, глаза мои были счастливы видеть и твою красоту и твою пляску». Ответила на это дочь Прахлады: «Не моя, благородный, в том вина, а того, кто меня здесь стыдит и кто заставил меня, осрамившуюся, сбежать с представления!»

Засмеялся Сурьяпрабха: «Одолела ты меня, одолела!» — и взял в свою руку ее руку, которая задрожала и покрылась испариной как бы от испуга. «Пусти меня, достойный, — упрашивала его Махаллика, — ведь я в отцовской воле». Обратился к ней тогда Праджнядхья: «Разве не участвуют девушки в свадьбах по обычаю гандхарвов? И если случится такое, так никому иному отец тебя не отдаст, а только вот этому царевичу окажет честь. Полно упрямиться! Не будет напрасной твоя встреча с царевичем!»

Пока шел у Махаллики и Праджнядхьи такой разговор, проснулась в опочивальне Калавати и, увидев, что Сурьяпрабхи нет на ложе, подождала немного, а затем, встревоженная и обеспокоенная, вышла наружу, а там увидела она своего милого с Махалликой, и разгневалась она, и застыдилась, и испугалась. Махаллика, ее увидев, тоже заробела и устыдилась, да и Сурьяпрабха тоже застыл неподвижно, как на стене нарисованный. «Все я теперь видела! Бежать бы! Стыдиться или сердитсья?» — думала Калавати и подошла к Махаллике.

«Здравствуй подруженька. С чего это ты сюда ночью явилась?» — так она выговаривала Махаллике, а та ей на это: «Это-то мой дом, а вот ты сюда из другого царства подземного явилась, так что ты у меня нынче в гостях». Расхохоталась при этих словах Калавати: «И то правда! Видно, ты всякому гостю, что ни пожалует сюда, доброе угощение устраиваешь!»

«Уж если тебе что с любовью говорю, так чего ж ты так яришься? Что ты, бесстыжая, болтаешь? Разве я похожа на тебя? — набросилась на нее Махаллика. — Что, я, что ли, не выданная родителями, издалека явившаяся, на ложе у незнакомца сплю? Я-то только что с двумя подругами пришла посмотреть, хорошо ли отцову гостю. Когда министр, нас задержав, вошел в покой, сразу я догадалась, в чем там дело, а тут ты сама вошла, и все подтвердилось».

После всего, что Махаллика наговорила, кинулась прочь Калавати, метнула гневный взгляд на своего любезного, а за ней и Махаллика пошла, сердито бросив Сурьяпрабхе: «Что ж, и я пойду теперь, многих красавиц обожатель!» С тем и ушла!

Сурьяпрабха же остался без сердца, так как оно, всегда привязанное к тем, кого он полюбил, ушло с ними. Тотчас же он разбудил министра своего Прабхасу, велел разыскать, куда исчезла после ссоры Калавати, а о Махаллике разузнать велел Прахасте, а сам вместе с Праджнядхьей остался ожидать их возвращения. Вернулся Прабхаса, разузнав все о Калавати, и с нетерпением стал Сурьяпрабха расспрашивать его и вот что услышал: «Пошел я отсюда во второй мир подземный, и. став благодаря нашим волшебным знаниям незримым, проник я в покой Калавати и подслушал, о чем болтали две служанки у ее дверей. Одна и говорит: «Что это, подружка, пригорюнилась Калавати?», а другая-то ей в ответ: «Послушай, в чем причина. Живет нынче в четвертом царстве подземном воплощение Сумундики царевич Сурьяпрабха, красотой своей превзошедший Манматху, бога любви. Пошла она к нему-то и отдалась. Вот и сегодня ночью она вновь к нему отправилась на свидание. А туда к нему возьми да и приди дочь Прахлады Махаллика. Вот она, Калавати-то, крепко с той поругалась, да так, что и руки хотела на себя наложить. Хорошо, что сестра ее Сукхавати увидела да оберегла ее. Потом, домой-то когда пришла, упала на ложе и все там остается с сестрой, которая, выспросив у Калавати, что случилось, очень огорчилась». Все это от служанок услышав, вышел я туда, в опочивальню, и увидел Калавати и Сукхавати, так похожих друг на друга, что и различить невозможно».

А пока Прабхаса все это рассказывал Сурьяпрабхе с глазу на глаз, вернулся Прахаста и вот о чем сообщил: «Поспешил я отсюда во дворец Махаллики и видел, как она туда вошла с обеими подругами и была она в дурном настроении. И я туда незримо благодаря волшебству проник и нашел там двенадцать точь-в-точь на нее похожих девушек. Села она на ложе, наилучшими самоцветами украшенное, и все девушки окружили ее. Обратилась к Махаллике одна из них: «Подружка милая, по какой-то причине или вовсе беспричинно ты сегодня кажешься мне опечаленной. Скоро свадьба твоя будет, а ты пригорюнилась». На это с горечью возразила царевна, дочь Прахлады: «Уж какая там свадьба! За кого меня выдадут? Кто тебе это сказал?» И тогда все разом заговорили: «Рано поутру отдадут тебя, подружка, в жены Сурьяпрабхе. А об этом нам рассказала родительница твоя, царица, когда тебя здесь не было, и велела нам все приготовить для свадебного обряда. Счастливица! Мужем твоим будет сам Сурьяпрабха, от красы которого все женщины сон потеряли. А для нас-то горе какое! Где теперь будешь ты и где мы? В замужестве-то ты о нас забудешь! Ты хоть и замужем будешь, но нас-то не забывай». Слушала их, слушала Махаллика, да и сказала: «Да видели ли вы его? Пришелся он вам по сердцу, что ли?» Сказали они ей на это: «Видели мы его с крыши дворца. Да у какой женщины он при этом не похитил сердце?!» «Коли так, — ответила Махаллика, — скажу я батюшке, чтобы он вас всех за него выдал. И разлучаться нам не надо, и будем жить вместе».