Заговорил тогда Бали: «Вот Сунитха, бывший на земле Чандрапрабхой, обретший свое тело и оживший для нас, и вот воплощение Сумундики, Сурьяпрабха, которому Шарвой назначено стать повелителем видьядхаров. Благодаря жертвоприношению Чандрапрабхи узы, на которые обрекли меня боги[282], ослабли и теперь, когда вернулись Сунитха и Сумундика, мы снова возвысимся!» Выслушав такую речь Бали, промолвил Шукра, его наставник: «Только добродетельная жизнь, а не что-нибудь иное может помочь возвыситься. Потому мой совет тебе — живи по правде». Прослушали это данавы, там собравшиеся, согласились с этим и за правило положили жить так.

Тут Бали по случаю возвращения Сунитхи устроил для собравшихся у него из всех семи подземных миров богатый пир. И когда они там пировали, снова явился мудрец Парада, принял предложенное ему угощение и обратился к данавам с такими словами: «Послан я сюда Индрой самим, и вот что велел он вам передать: «Бесконечно рад я, что Сунитха снова обрел жизнь. Так пусть теперь не будет между нами беспри. чинной вражды, и не следует вам действовать против Шруташармана, которому я покровительствую». Ответил на это Параде, передавшему слово Индры, Прахлада: «Что нам в этой радости Индры по случаю возвращения Сунитхи к жизни? Ведь не мы питаем беспричинную вражду. Как раз сегодня мы все по совету нашего наставника обязались жить по правде. А что до того, что говорит он о своем покровительстве Шруташарману и силой действует против нас, что мы можем сказать? На стороне Сурьяпрабхи сам Шива, грозный бог над всеми богами, давно уже предназначивший ему быть повелителем видьядхаров. Раз так решено им, что мы сделать можем? А то, что Шакра говорит о беспричинной вражде, просто бессмысленно». Закончил так свою речь один из царей данавов — Прахлада, а мудрец Нарада осудил Индру за такое поручение и незаметно исчез.

А после этого обратился Ушанас к царям данавов: «Видно, крепко зол на нас Индра за это. Но на нашей стороне сам могучий Шива, великий бог! Разве можно сравнивать, что может сделать Шива и что — Вишну?» Согласились данавы с этими словами и, расставшись с Прахладой и Бали, ушли восвояси. Потом, когда Прахлада удалился к себе в четвертый подземный мир, ушел к себе и царь Бали, а Май, Сунитха и все прочие с Сурьяпрабхой, поклонившись ему, тоже ушли к себе домой. Вместе они попили и поели, и сказала Сунитхе его родительница: «Знаешь ли ты, сынок, что среди всех твоих жен, дочерей могучих царей, самые прекрасные Теджасвати, дочь повелителя богатств, Мангалавати, дочь царя гандхарвов Тумбуру, и Киртимати, дочь Прабхавы Васу. Ты был на них женат, когда был Чандрапрабхой. Ты к ним троим должен, сынок, относиться по-равному» — и с этими словами отдала она ему этих трех главных жен.

В ту же ночь Сунитха вошел в опочивальню со старшей женой Теджасвати, и там они предавались любовным утехам после долгой разлуки, и изведанные прежде радости казались им новыми. Сурьяпрабха же со своими министрами был в других покоях. И не было с ним ни одной из супруг. Раскинулся он на ложе, но сон не шел к нему, думая: «Ну зачем идти к тому, кто оставил возлюбленную за дверями опочивальни и не ведает любви?» Гневный сон не шел и к Прахасте, которому ничего не было дороже раздумий о делах. Все прочие, кроме этих двоих, были охвачены сладким сном.

Но вдруг увидали Сурьяпрабха и Прахаста — или это только померещилось им, — как вошла в покои небывалой красоты девушка с подругой. Пока Сурьяпрабха раздумывал: «Кто бы это мог быть? Не иначе, сама судьба низвергла ее в Паталу, царство подземное, чтобы не могла она затмевать небесных красавиц», — она подходила ко всем его друзьям, объятым глубоким сном, всматривалась в каждого и, не найдя ни у кого из них нужных ей знаков, отходила. Тут заметила она лежащего посредине Сурьяпрабху и, видимо обнаружив у него те знаки, приблизилась к нему: «Вот он, подруженька! Коснись его стоп пальцами своими словно вода прохладными и разбуди его», — велела она подруге.

Подруга ее так и сделала, и Сурьяпрабха, прикидывавшийся спящим, сделал вид, что проснулся и при виде девушек спросил: «Зачем сюда пришли, юные, и кто вы?» На это подруга красавицы ответила так: «Слушай, божественный, есть во втором подземном мире[283] могучий и всепобеждающий царь, повелитель дайтьев, сын Хираньякши, по имени Амила. А эта девушка — его дочь, любимая им больше жизни. Случилось так, что вернулся сегодня ее отец от царя Бали и рассказал: «Видел я Сунитху, вернувшегося к жизни, и Сумундику, воплотившегося в Сурьяпрабху, которому Хара предназначил стать верховным повелителем видьядхаров. Хочется мне доставить Сунитхе радость и воздать ему почести, и поэтому решил я выдать Калавати за Сурьяпрабху. Не могу я выдать ее за Сунитху — ведь он принадлежит к той же готре[284], что и мы, а Сурьяпрабха, его сын, родился на земле, когда Сунитха был раджей Чандрапрабхой, не асуром. Поэтому если сыну его я честь воздам, и отцу в этом будет честь». Выслушав такой рассказ отца, восхищенная твоими добродетелями, со мной, ее подругой, желая взглянуть на тебя, пришла сюда Калавати».

Рассказывает все это подруга Калавати, а Сурьяпрабха, чтобы убедиться, что и правда таково ее желание, опять притворился уснувшим. Калавати подошла затем к дремлющему Прахасте, и подруга ее и ему точно так же все рассказала. После этого они обе ушли. Поднялся Прахаста и, приблизившись к Сурьяпрабхе, спросил его: «Ты спишь, божественный, или нет?» А тот, приоткрыв глаза, ответил: «Не сплю я, друг. Сон почему-то бежит от меня сегодня! Но слушай, какую тайну я тебе расскажу — не должно ее от тебя скрывать. Вот только что видел я здесь девушку, равной которой во всех трех мирах не видывали. Явилась она сюда на одно мгновение, сердце мое похитила и исчезла. Поищем ее — где-то здесь поблизости она должна быть!» Выслушав просьбу Сурьяпрабхи, вышел Прахаста из покоев искать ее, и нашел стоящей неподалеку вместе с подругой, и так ей сказал: «Я, чтобы тебе послужить, разбудил своего господина, а теперь ты сослужи мне: пойди еще раз взглянуть на него. Взгляни еще раз на красоту его, радующую твои глаза, и дай ему, очарованному тобой с первого взгляда, полюбоваться тобой. Когда он проснулся, то, — подлинно это я говорю, — сказал, что если не видать ему тебя, то и не жить! После этого и нашел я тебя. Покажись теперь ему!» Так сказал ей Прахаста, и, когда она с сердцем, трепещущим от надежды, засмущавшись, не могла войти в опочивальню, Прахаста взял ее за руку и ввел к Сурьяпрабхе. Увидев Калавати, подошедшую к нему, Сурьяпрабха сказал: «Жестокая, что же ты пришла сюда ко мне тайно, как вор, и похитила, пока я спал, мое сердце? Теперь не отпущу я тебя, похитительница, безнаказанной!» При этих словах ее догадливая подруга сказала: «Знал, знать, ее отец об этом прежде, что послал эту похитительницу к тебе для наказания. Кто тебе в этом помешает?» Когда же хотел ее Сурьяпрабха обнять, Калавати, застыдившись, вскрикнула: «Нет, нет, благородный, не надо. Ведь я девушка!»

Тогда стал Прахаста ее увещевать: «Не тревожься, красавица. Ведь из всех видов свадьбы у гандхарвов — самый лучший обычай!» — и с теми словами вышел он прочь, и тогда Сурьяпрабха сделал Калавати своей женой, и с нею, красавицей из подземного мира, недостижимой для смертных, он вкусил необычайное, немыслимое счастье, и они сходились снова и снова, пока не настал конец ночи, и Калавати ушла к себе домой. А Сурьяпрабха пошел к Сунитхе и к Маю.

Встретились они и отправились все вместе к Прахладе, а тот их как должно приветствовал, попотчевал, и, когда сели они в зале совета, обратились к Маю с такими словами: «Снова Сунитха с нами, и это для нас праздник и следует нам сделать что-либо приятное — давайте сегодня все вместе попируем». «И то, нет в этом ничего худого», — ответствовал ему Май, и тогда Прахлада разослал гонцов, чтобы пригласить повелителей асуров.