Но все в этой жизни надоедает, в том числе и сауны, ночевать еще одну ночь в этой бане, у Тимохи не было ни малейшего желания, он позвонил Сереге и решительно потребовал, чтоб тот увез его отсюда в более пристойное место, например к Петровне во флигель, где его напоили фирменным чаем с травами и уложили спать. После пробуждения следующим утром, у него состоялся подробный разговор с колдуньей насчет состояния его здоровья. По ее словам он понял, что реабилитацию получил очень мощную, все, что можно было сделать с его организмом, проделано было. Но абсолютных чудес на свете не бывает и в ближайшие полгода ему категорически запрещалось получать по башке, иначе травки и массажи могут уже и не помочь. Особый акцент Петровна сделала на потерю сознания, точнее, на крайнюю не желательность этой самой потери. Далее поболтали вообще о жизни и надо заметить, колдунья была весьма интересным собеседником, особенно в той сфере, где касалось пара нормального. Тема для Тимохи была очень занятная, он мог обсуждать это часами, но не могла обсуждать Петровна, к ней пришли люди, и она спешно удалилась с флигеля в дом.

— Алле, Серый? Кой черт, куда ты меня запер, мне скучно тут.

— Ну я не знаю, книжку почитай там, телек посмотри, по Ростову пошатайся.

— Ты мне еще вязать крючком посоветуй или вышивать, что ни будь. Может, заодно, бизнес с тобой замутим, я тут носки вязать буду, а ты стоять толкать на Центральном рынке, лаве пополам, быстро поднимемся. И че за хрень с прогулками по Ростову, я же в розыске, хочешь, чтоб я морду свою запилил на видеокамеру?

— Да нету, братан, тебя в розыске. По крайней мере никаких ориентировок, ничего, тишина полная и ментам ты не интересен, можешь радоваться.

— О как! Значит, получается, я личность абсолютно свободная и вполне могу нанести визит вежливости двум достойнейшим джентльменам Хаттабу с Сергеичем?

— Ну да, можешь, только оденься по протоколу. Смокинг там, цилиндр, трость, шелковый галстук, иначе сам понимаешь некорректно, когда внешний вид будет диссонировать с окружающим обществом. Но знай, их сейчас снова трое, Вадик вернулся, и с балагана они ушли, в паротрассу перебрались.

— Ну я тогда в бутик за одеждой, потом позвоню, подъедешь?

— А зачем? Я точного места их лежки не знаю, ни к чему мне это. Лови по месту работы — Сергеич у магазина, Хаттаб у баков. Сейчас вся эта бомжота по зимним норам расползлась, на свалках только наскоками бывают, а ночуют в городе.

— Та закладка, возле котельной цела еще? А то, что то мне подсказывает…

— Она не только цела, а еще и кое — чем дополнена, Сеня распорядился. Твоя эта закладка, персональная, будет лежать столько, сколько сочтешь нужным.

При любых перемещениях по городу, Тимоха предпочитал быть не заметнее, незаметность обеспечивала душевный комфорт, и именно поэтому он направил свои стопы в магазин рабочей одежды. Тут Серега был прав абсолютно, одетым стоило быть строго «по протоколу». Там он, за вполне приемлемые деньги, приобрел шикарный комбез на синтепоне, такой же бушлат, а на голову чудно вписалась толстая вязаная шапочка. Он, на полном серьезе, подумывал купить и оранжевую строительную каску, но пораскинув мозгами, отказался от этой идеи. Как то уж, совсем радикально будет, таскать, например, алюминиевую стремянку на плече, еще конспиративнее.

После того, как он припер объемистый тюк в свой флигель и там переоделся в новые шмотки, его настроение резко улучшилось, появилось приятное ощущение, что он одел шапку — невидимку. В таком виде по городу терлась масса публики, на которую никто не обращал внимание. Подобным образом одевались строители, дворники, работники ЖЭКов и любой другой рабочий люд, задачей которого было обеспечение жизнедеятельности этого большого города. Посмотрев в зеркало, и довольно хрюкнув, он натянул на глаза шапку и отправился к магазину, который обслуживал Сергеич. Но там его ждал облом. Судя по чисто прибранной территории, Сергеич уже отстрелялся, затарился чем нужно и исчез в неизвестном направлении. Уже настраивая себя на повторный заход завтра, он без всякой надежды прошел до волшебных баков Хаттаба и тут ему повезло.

— Здорово, Борода, живой? Я уж боялся, вдруг ты сдох нечаянно.

— Гы… Рембо, да неужели ты? Я уж думал все, разошлись пути дорожки, не свидимся.

Тимоха подозрительно оглядел бомжа, что то в нем было явно не так, не совсем по бомжацки. Рожа от пьянки опухшая, но в меру, шмотки как всегда, разнокалиберные, но явно присутствовала неуловимая перемена, что то глаз резало. Стоп, да он чистый и не воняет, а это не нормально, запах перегара не в счет. Вещи Хоттаба были явно постираны, волосы свежевымыты, ногти пострижены и е — мое, еле уловимый запах не то шампуня, не то какого — то очень душистого мыла.

— Я не понял, Хаттаб, почему такой вид гламурный? Неужели бабу нашел с квартирой, и она тебе все сопли подтерла? Тогда какого лешего у баков отираешься?

— Не, Рембо, нафиг мне эта баба, у меня на приличную денег нету, а прошмандовки только обуза. Мы тут шикарное место надыбали, пойдем, покажу, но сам понимаешь, с тебя магарыч за отсутствие, и так удрал без отвальной, давай, компенсируй.

Закупались в ближайшем «Магните», под возмущенное кудахтанье Хаттаба, того возмущало, на кой леший он тратит деньги на жрачку, которой и так было навалом? Ну и что, что с баков? Все в упаковках и не дутое, а значит съедобное, а если хлеб оттуда плесневелый, так корочку можно аккуратно срезать, а серединка вполне себе на стол подходящая. Это все очень не разумно и не по хозяйски, вот на что стоило реально потратиться, так это на всякие напитки в квадратных бутылках, и само собой, на курево.

— Слышь, может шашлычок замастырим? Тут стоянку платную молодой кобелек охраняет, его только грохнуть нужно как то не заметно. Эх, жаль все же Поноса, покойника, больших талантов был человек, редеют наши ряды, уходят лучшие.

— Иди в задницу, Хоттаб, чем тебе свинина не нравится? Возьму я вам пару кило шашлыка готового, по такому случаю можно, не жалко.

— Ни хрена ты не понимаешь, в свинине холестерина много, может диабет от нее или ишемическая болезнь. Собачатина на шашлык — самое то, она еще и целебная говорят.

— Котов не пробовал?

Тимоха уже давился от смеха.

— Не, коты жилистые, их варить долго надо, а вот крыс ел, нормальная тема. У Бациллы тут юбилей был, 10 лет на свалке, так он их целое ведро замариновал в уксусе. Потом майонезом мазали и жарили на железном листе, чтоб с корочкой, вкус как у цыпленка — бройлера примерно.

За такой содержательной и высокоинтеллектуальной беседой, оба достойнейших джентльмена, нагруженные, как ишаки всякой снедью, преодолевали не близкий путь до нового убежища. Там у них намечался легкий фуршет с умеренными возлияниями, дабы отметить приятную встречу старых друзей и духовных единомышленников. Беседа с Хаттабом, настроила Тимоху на некий философский лад. Почему то закралась мысль об иллюзорности всех тех ценностей в этом обществе и подумалось насколько свободный народ эти бомжи. И если, вдруг, грянет апокалипсис, то единственным местом, где останется жизнь и хоть какие — то осколки цивилизации — это будут подобные свалки и паротрассы. Новое зимнее логово, поражало прежде всего своим сверх удачным расположением и слиянием целого ряда случайностей. Которые позволили превратить самый экстремальный, зимний, период, в относительно безопасное и даже комфортное существование.

Это был очень не маленький по своим размерам паровой колодец, в котором проходили все основные виды коммуникаций с запорной арматурой. А говоря проще, это была бетонная квадратная яма пять на пять метров, в которой размещалось куча различных вентилей и задвижек. Но это было еще не все, в двух метрах от люка в яму, находился электрический распределительный щит. А смышленый Вадик, мигом провел электрический провод внутрь колодца, удачно просверлив дно ящика и замаскировав провод по стойке. А провод — это освещение и розетка. Далее все тот же Вадик, наловчился ослаблять прижимную гайку сальника на вентиле, который шел на манометр с трубы отопления. В результате, по их желанию появлялась струя горячей воды под напором, которую наловчились направлять в нужный угол, где было устроено нечто похожее на душ. Животворящий вентиль находился на обратке трубы отопления, где температура не превышала 40 градусов и была оптимальна для человеческого тела.