Томми слегка поморщился и попытался образумить Беатрисс, которая при всем при том казалась ему истинным совершенством:

— Ну что вы, она же ваша старинная знакомая.

— Лысая дрянь, специально все подстроила, только бы Пинок на нее внимание обратил!

— Вы несправедливы, дорогая Беатрисс, уверяю вас, что Лайла совершенно не виновата в последних событиях. Просто надо сделать так, чтоб ее и не обвинили.

— А если, значит, вам не удастся сделать ее невиновной, то ее отправят на Свалку? — в голосе Беатрисс прозвучала искренняя надежда на такой исход дела.

— Боюсь, что так, а потому я срочно покидаю вас, — и, не дожидаясь ответа, Томми быстро скрылся за пышным пучком папоротника.

Таким образом, недолгое одиночество ее было скрашено приятными мечтами о полном поражении неожиданной соперницы.

Пока карлсоны болтались в Зоопарке, подбирая птичек покрупнее, пострашнее, при этом говорящих (значит, попугаев!), пока Томми носился по городу в поисках Прыщика, совещание на пляже подошло к концу — было выработано решение. Советчики одобрили. От них только это и требовалось. Решение-то предложил Пинок, Советчики должны были положительно отреагировать. Вот если бы Кук XII заметил хотя бы одну фальшивую улыбку или кивок, всех бы немедленно отправили на Свалку. Но зная крутой нрав правителя, Советчики постоянно тренировались в искренности. И на этот раз все прошло мирно. Советчики достигли вершины единодушного одобрения. Пинок довольно оглядел присутствующих и произнес торжественную речь.

Часть официозная — Мы, Кук XII, избранный единодушной волей куклоидов, им на радость, себе на пользу сроком до следующего Определяющего Бала… — похожая на скороговорку, промелькнула и тут же исчезла в прибрежном песке; потом пошла часть определяющая — не только воля куклоидов возвела его на трон, но и наличие вместилища гениальных мыслей конкретно у него, Кука, потому и ставшего Двенадцатым; часть уточняющая была посвящена тому замечательному факту, что вместилище не только имелось, но и заполнялось время от времени соответствующей начинкой. После чего он перешел к текущему моменту — полным-полна коробушка.

Суть предложения сводилась к тотальному посрамлению, унижению, подавлению конкурирующей организации, каковой все буратины (между собой, разумеется) называли Карлсонов. Делать все это предполагалось посредством парикмахера Клавды, предназначенной для стрижки и последующей покраски оставшегося.

— Значит, так. — Кук слегка попрыгал и пошевелил суставами плечевого пояса, чтобы придать последней части своей речи дружеский характер. — Сначала она пострижет этих лохматых уродов. Сделает из голов конусы, а потом покрасит. Кстати, все знают, что такое конус?

Советчики деликатно промолчали.

— Конус — это такая штука, такая круглая внизу и высокая. Понятно объяснил?

Советчики продолжали молчать достаточно деликатно.

— С кем приходится править! Ужас. Идиоты. Конус — это как наши фамильные колпачки.

Советчики одобрительно застучали локтевыми суставами. Деликатно.

И Кук продолжил излагать план преобразования Карлсонов в подобие буратин.

— Носы, конечно, мы им наращивать не будем. Уроды — они и есть уроды. — Советчики понимающе захихикали. — А коническими головами обеспечим. Чего мы этим достигаем? К следующему Определяющему Балу население Кукборга привыкнет, что кругом только буратины — летающие безносые и длинноносые, обеими ногами уверенно стоящие на морском песке нашего города, — а привыкнув, скорее всего выберут одного из настоящих буратин, а не какую-нибудь подделку. Но поскольку из вас, по случаю вашего неистребимого идиотизма, никого выбрать нельзя, то, значит, снова предпочтут меня. Надеюсь, все восхищены?

Последний вопрос был, в общем-то, излишним: кто бы посмел не восхититься ходом глубокой королевской мысли, находясь в непосредственной близости от ее источника. Вот Советчики и закивали одобрительно, и застучали всеми суставами от счастья. Но больше всех счастлив и, соответственно, восхищен был сам Пинок. Он просто сам перед собой преклонялся за то, что в последнюю минуту раздумал объяснять сотоварищам финансовую сторону затеи. А между тем… Между тем он уже много раз пересчитал грядущие пробочки от пепси и даже представил себе, как он укладывает их в столбики, а столбики становятся все выше и прибавляются в количестве.

Однако никакие мечты у куклоидов времени много не занимали. И настала пора поиграть, но как-нибудь торжественно.

— А не сыграть ли нам в «Каравай»?! — бодро рявкнул Кук.

— Сыграть, сыграть! — возликовали притомившиеся от заседания Советчики. — А кто будет водить?

— Идиотский вопрос. Конечно, Лайла. А вы убедитесь в моей правоте.

— Мы убеждены, мы убеждены! — заорали буратины. Каждый старался крикнуть как можно громче.

— Та-а-ак. И в чем вы так уж уверены?

— Мы уверены, что вы правы, Ваше Кукство, — отрапортовали они хором.

— Неплохо. Да. Так вот, вы еще раз убедитесь в моей правоте, потому что я не только умнее всех вас вместе взятых, но и выше любого из вас. И Лайла выберет меня. Если не последняя дура, конечно. Где она, кстати? Эй, оловянные, Лайлу!

— Я здесь, Пиночек, — прохрипела несчастная, — я думала, ты про меня совсем забыл.

— Ну-ну, рева-корова, без этих давай, без фиглей-миглей. Захотел — забыл. Захотел — вспомнил. Мне решать. Давай быстро сюда!

Стража расступилась, и Лайла, на ходу приводя себя в порядок — юбки, причесочку, — помчалась на зов.

— Значит, так. — Пинок строго оглядел Советчиков и примкнувшую к ним Лайлу. — Сейчас будем играть в «Каравай-каравай». Все знакомы с правилами?

Советчики захлопали суставами, а Лайла сделала миленький книксен и сказала:

— Ой, Пиночек, я обожаю играть в «Каравай». Мы так играли с моей…

— Поменьше болтай. Будешь водить.

— Я? Но мне так неловко. Может, кто-нибудь из твоих родственников…

— Это не родственники, а приспешники. И без возражений.

— Хорошо-хорошо. Только не сердись, Пиночек. Я, значит, вожу.

— Водишь. И по команде «кого-хочешь-выбирай» делаешь выбор. Ошибешься — сама знаешь, что тебя ждет. Начали! — И Пинок громко хлопнул в ладоши.

Тут же все Советчики, взявшись за руки, хороводом пошли вокруг Лайлы, наставив на нее грозно торчащие носы.

На словах «вот такой вышины» они дружно тюкнули бедолагу по голове, после «вот такой нижины» она получила свою порцию по коленкам, а «вот такая ужина» чуть не превратила ее в подушечку для иголок.

Пинок, однако, заинтересованный в показательных выборах, не допустил трагического конца — в последний момент дернул своих соседей за руки, и кружок тут же развалился, а Лайла получила возможность завершить игру.

— Я люблю вас всех, — фальшиво пропищала истыканная носами Лайла и продолжила уже вполне искренно — заметила своего спасителя, — а дорогого, замечательного, умненького-разумненького Пиночка больше всех.

Пинок внимательно посмотрел на Советчиков. Те, чуть отойдя в сторону, занимались медицинскими процедурами — вправляли расшатанные суставы. Дело это, в силу конструкционных особенностей буратинских организмов, было для них привычным, но требовало сосредоточенности.

«Сникли, голубчики, так вам и надо. Убедились, идиоты, кто чего стоит. Так-то. Вон у меня и суставы покрепче ваших», — удовлетворенно думал Пинок.

Но приятные его размышления были прерваны самым неожиданным образом — совсем рядом с охраняемой территорией Променада обнаружились два гигантских, устрашающего вида попугая. Птички, как показалось Пинку, двигались прямо к нему.

— Эй, оловянные, вы куда смотрите!

Солдатики мгновенно перестроились и взяли в кольцо нарушителей, которых вся эта мелкая возня не остановила — попугаи шли себе и шли, а солдатики двигались вместе с ними, держа оцепление.

И вдруг всем стало ясно, что цель злодеев вовсе не Кук XII, а Лайла. Убедившись в этом, солдатики слегка расслабились. Цепь стала пожиже. А Советчики, в момент опасности, как это было принято, окружившие Кука, опять отошли и продолжили самолечение. Лайла не казалась им такой уж важной особой.