5. В случае если указанный куклоид не сможет сделать достойного выбора среди представителей Зоопарка, он, то есть она, может назначить возителем любого жителя Кукборга в разумных пределах.

Все, накомандовался. Срочно на Променад. Хочу гулять и куличики лепить.

Томми, прихватив Клавду, сразу отправился за Беатрисс, а Кук, пока суд да дело, решил обратить свое высокое внимание на Лайлу. Наедине с Куком она чувствовала себя несколько скованно, однако виду решила не подавать, а наоборот, бодрым голосом спросила:

— Ваше Кукство, Пиночек, можно задать вопрос?

— Ишь осмелела! Запомни: здесь вопросы задаю я.

— А какие?

— Опять!!!

Гнев в королевском голосе заставил солдатиков приблизиться, а Карлсонов спуститься. Это успокоило Кука, и он расслабленным голосом продолжил:

— Ладно уж, все свои. Чего хотела спросить? Говори поскорей, не задерживай добрых и честных.

— Пиночек, ой, Ваше Кукство, я только хотела спросить, что Клавда будет делать с этими, с Карлсонами? Красить или стричь?

— Что захочу, то и сделает. Я еще не придумал. Может, всех озеленю.

Лайла оторопела. Она прекрасно знала, сколько осталось зеленой краски у Клавы, и твердо была намерена проследить за использованием ресурса только в свою пользу. А потому, отбросив весь трепет перед королевской особой, бросилась в бой:

— Пинок, Пиночек, ты хорошо подумал? У тебя же этих Карлсонов, как… как… ну, много. На всех зеленой краски все равно не хватит. А они ведь должны быть все одинаковые.

— Они и так одинаковые. Порода такая.

— А давай их покрасим в цвет твоего колпачка? В красненький?

— Ты, куколка, в себе? Как это «давай покрасим»? Ты на что намекаешь? Чтобы я, сам Кук XII…

— Что ты, что ты! Все Клавда сделает. Она же Королевский Парикмахер. — Лайла перевела дух, и ее осенило: — Кстати, Пиночек, а сколько Клавде за эти услуги заплатят?

— Нисколько. Казна пуста, — отрезал Пинок.

— Ой, да разве ж я про твои пробочки! Я хотела спросить, сколько карлсоны за себя заплатят. Они смогут хоть по штучке… или твоя стража обслуживается бесплатно?

«Надо же, — подумал Пинок, — с виду полная идиотка, а мысль дельная. Я же смогу выкачать из них всё. Небось наворовали, защитнички! Какую же цену назначить?» И Кук занялся подсчетами:

«Пробок бы десять за голову… не-е-ет, могут взбунтоваться. Нам это не надо. Мы, Куки, покой уважаем. Свой. Но, конечно, по десять-то пробок у них есть… Жаль, что до Оксфорда не удалось продержаться. Имел бы экономическое образование. А так только одно слово в голове — „конфискация“. Придется думать. До выборов осталось десять месяцев. Если их заставить стричься или краситься раз в месяц за одну пробку, а их десять и десять и один, то в месяц я буду получать… Так… и десять месяцев… Очень неплохая операция. Черт, придется же делиться с Клавдой. Жалость-то какая. И еще Лайла…»

— Зачем же Клавде бесплатно надрываться. Заплатят они по штучке. — А про себя добавил: — Ежемесячно.

— Как хорошо, Пиночек! Мы с Клавдой будем рады. То есть тебе же тоже хорошо… В смысле…

— Без тебя разберусь, кому чего хорошо. — Помолчал немного и добавил — Хочу гулять. Где там Томми? Эй, стража летучая, сгоняйте кто-нибудь к Красному Дворцу. Поторопите. Но не больно.

Тут же тройка летучих гвардейцев вылетела на задание, и в зале стало чуть тише. Но не надолго. С улицы раздались крики: «Приближаются! Уже рядом! Входят!» — и сразу же появился Томми с поминутно приседающей в книксенах Беатрисс.

Кук XII приосанился — все-таки Беатрисс была очень грациозным изделием — и даже милостиво кивнул, а мог бы активно проявить недовольство задержкой Променада. Кук редко упускал возможность продемонстрировать народу масштабный королевский гнев…

Пока по отмашке старшего гвардейцы совершали приличествующие случаю перестроения, а оловянные солдатики разворачивали полотнище переносного тента, Кук нежно приобнял Беатрисс и вышел с ней из Дворца.

Беатрисс немедленно приободрилась и метнула горделивый взгляд на Лайлу. Та не растерялась и приблизилась к Томми.

«Ах, как близко, как непозволительно близко! Ей надо помешать! — подумала Беатрисс. — Эта лысая легко может отщипнуть кусок бархата, а Томми — такой добряк, не окажет сопротивления».

Но воспротивиться возможным действиям Лайлы она не могла — королевская хватка не ослабевала.

Несмотря на нервное начало, Беатрисс всё очень, ну просто очень понравилось… Это ведь была не обычная прогулка по пляжу, доступная любому куклоиду, а настоящий Королевский Променад. Сколько шума, суеты, как громко хлопал на ветру тент, влекомый на приличной высоте десятком летучих гвардейцев! А сколько удовольствия получила Беатрисс при виде шарахающихся от торжественной процессии простых горожан! И еще их завистливые взгляды, которых они не могли оторвать от ее потаскушки. Даже Пинок при виде бабочки-металлик поощрительно кивнул, а уж он-то в потаскушках очень даже понимал.

Потом лепили куличики — на скорость и прочность, строили замки — кто выше. А Пинок возле каждого строения складывал очаг из прибрежной гальки. Получалось очень мило — любил он это дело и про себя называл Королевским Промыслом.

Лайле тоже бы все действо понравилось, если бы не тягостные воспоминания о последнем разговоре с Пинком. Она категорически противилась идее окраски Карлсонов, следовательно, надлежало что-то придумать до окончания Променада.

Томми грустил, хотя по нему это было не заметно. Он ничего не имел против общества Лайлы, но разве можно сравнивать ее с Беатрисс! Положа лапу на сердце, он честно мог сказать, что такого красивого куклоида он за свою долгую жизнь не видел. Но приблизиться к Беатрисс не мог. Не положено было. А Пинок ни на секунду от нее не отходил.

Решив отвлечься от недостижимой цели, Томми изо всех сил старался помочь Лайле в строительстве очередного замка. Но дело у них не ладилось: Томми оказывал только механическую подмогу — прислонится к стенке и стоит, задумчиво глядя за горизонт, а что там с этой стенкой, ему не интересно, а Лайла, погруженная в размышления, просто поколачивала ладошкой по влажной песочной лепешечке, досыпала еще немного песка, все меньше… все выше… пока не получился гладкий и очень аккуратный конус. Она обошла его, убедилась в идеальности формы и вдруг расхохоталась довольно громко и бросилась к Томми. И что-то горячо зашептала ему на ухо, не забывая это ухо заинтересованно поглаживать, теребить, оттягивать бархат, а другой рукой победно размахивать.

Позиция носа Кука XII во время этого тайного — на глазах у всего общества — разговора несколько раз менялась. Однако Беатрисс носовой азбукой еще не владела, Томми стоял к Пинку спиной, а Лайла в силу своей открывшейся прозорливости догадаться бы могла, но пребывала в плену идеи, которую низлагала в бархатное медвежье ухо.

Чувствовал Пинок, носом чуял, что Лайла интригует по парикмахерской части. Сам во все время прогулки думал, как бы половчее с Карлсонами поступить. И срок, на размышления отпущенный, сокращался довольно быстро.

Он даже сделал несколько мелких шажков в сторону Лайлы — вдруг удастся хоть словечко подслушать, но вспомнил о королевском величии и сказал: «Больше двух — говорим вслух!»

Лайла сразу от Томми отскочила, а он задумчиво расправил помятое ухо.

— Ну? И о чем разговор имели? — спросил Пинок, держа в поле зрения обоих подозреваемых.

— Ах, Пиночек, я просто поделилась своим восторгом от общества, от замков и от… вообще.

— А чего это ты с медведем делишься?

— Хотела сначала посоветоваться, как лучше выразить. — Она быстро взглянула на Томми, тот молча кивнул. — Я же, Пиночек, правил не знаю пока.

— Сказала бы как можешь, — недовольно прошипел Кук. — Или ты меня боиш-ш-шься?

— Я… я… не боюсь, я преклоняюсь и трепещу.

— Вот это правильно! Чего тебе бояться? Ну, на Свалку отправлю раньше времени. Так это же наша Родина! — И Пинок довольно захохотал.